В моих безумных фантазиях

Но в этот момент ничто не имело значения, кроме свирепой страсти, овладевшей его телом. Он хотел касаться ее и чувствовать густой жар ее женского начала. С предложением о браке или без оного он хотел ощутить ее солоноватый запах на своих пальцах. Подушечкой одного пальца он проник в ее разгоряченные складки и вздрогнул от взрыва собственного удовольствия от ее приглашающей влажности.

— Встаньте свободнее, — попросил Девон, и она раздвинула ноги.

Он продолжал смотреть в ее прекрасное лицо, пока ласкал ее скользкое отверстие, испытывая невероятное чувство. Затем он нашел ее плеву. Она действительно была девственницей. Но это вовсе не имело значения в данный момент, потому что он желал ее, несмотря, ни на что.

И она будет принадлежать ему.

Ее глаза закрылись, а руки заключили его плечи в замок, пока ее нежное пульсирующее тело раскачивалось вперед и назад.

— О, это чудесно, — вырвался у нее глубокий вздох, и девушка все сильнее и сильнее сжимала его плечи, пока не зажала ткань его фрака в ладонях. — У меня сейчас будет оргазм.

Он невольно нахмурился.

Девственница — да. Невинна — скорее всего, нет.

Пытаясь скрыть свое смущение, по крайней мере, на данный момент, Девон продолжал ласкать ее, и она вздрогнула, задрожала и вскрикнула от удовольствия — никогда ему не удавалось довести женщину до высшей точки наслаждения так быстро. Затем верхняя часть ее тела качнулась вперед, и она положила голову ему на плечо.

— Это было замечательно, — призналась Ребекка, — вы знаете именно то, что нужно делать.

Очевидно, как и она.

Девон снова огляделся, чтобы удостовериться, что вокруг никого не было, затем дал ей время, чтобы прийти в себя.

Чуть позже он убрал руки у нее из-под юбки, расправил ее и поднялся с колен. Девушка открыла глаза и лениво улыбнулась ему.

— Вы говорили, что вас никогда не целовали, — заметил Девон.

Она казалась несколько озадаченной его замечанием.

— Никогда.

— Тогда могу я спросить?.. — Он остановился, не зная, как сказать, чтобы это прозвучало уважительно. — Откуда вам известно то, что вы делаете?

— Что вы имеете в виду?

— У вас, несомненно, был некоторый опыт, — продолжил Девон. — Вы без всякого затруднения употребили слово «оргазм». Я не порицаю вас. Я просто немного, сбит с толку.

— Разве это не то, что говорят все женщины — удивленно спросила Ребекка.

— Ну, может быть, некоторые, — ответил он, смущенно усмехнувшись. — Но только после того, как они побывали во всех четырех углах кровати джентльмена, если вы понимаете смысл того, что я сказал.

— О! — Ее лицо побледнело. — Я понимаю, но уверяю вас, я не была еще ни в одном из этих четырех углов.

Он не мог не улыбнуться. Неожиданно она стала строгой и чопорной.

— Думаю, я верю вам. — Он положил руки ей на бедра.

— Но вы должны верить, — настаивала Ребекка. — Все объясняется очень просто. Видите ли, я… Очень странно говорить об этом, но несколько лет назад, вскоре после нашей встречи в лесу, я нашла дневник одной девушки, и каждый абзац в нем был о… — Она заколебалась.

— О том, что мы сейчас делали.

— Да, и о других вещах.

Девон кивнул:

— Что же, загадка разгадана.

— Вы верите мне?

— Похоже, что верю. Но где, скажите ради Бога, вы отыскали такой дневник?

— Под расшатанной половицей в конюшне моего отца, — сообщила девушка. — Он относится к 1828 году и был весь в пыли — видно, пролежал там долгое время.

— Вам известно, кому он принадлежал?

— Нет, знаю только, что девушку звали Лидия. Она описывает свой любовный роман с молодым человеком по имени Джесс. Думаю, он был слугой моего дедушки.

Он легко пробежал пальцем по ее щеке.

— Должен заметить, что от него, наверное, невозможно оторваться. Он с вами?

— В моей комнате.

В ее комнате, надо же.

— Я мог бы одолжить его? — спросил Девон.

— Конечно, нет. Он ужасно грешный. Вы будете шокированы. Придете в ужас.

Он вновь улыбнулся ее очаровательной наивности.

— Думаю, я переживу это.

Ребекка поджала губы с притворным сожалением:

— Мы очень дурно ведем себя, милорд.

— Не могу не согласиться с вами, и пожалуйста, называйте меня Девон, — предложил он, зная, что побудить ее употреблять их имена было еще одним ясным указанием на его намерения.

— Но тогда надеюсь, что и вы будете называть меня Ребекка, — ответила девушка, тоже ясно обнаруживая свои намерения. Она медленно подняла глаза и моргнула, что было чистой воды обольщением.

— Но как мне передать вам дневник? Я не хочу, чтобы его увидел кто-то еще.

— Я приду к вам в комнату сегодня ночью и получу его от вас.

Она подняла одну бровь:

— Я, конечно, неопытна, но, мне кажется, это будет в высшей степени непристойно.

— А это — не было? — напомнил он ей с усмешкой. — Поверьте мне, дорогая, это будет нашей маленькой тайной. Никто ничего не узнает.

Она огляделась вокруг, словно желая лишний раз убедиться, что никто не наблюдает за ними.

— Хорошо, — прошептала девушка. — Но подождите хотя бы час после того, как я уйду из гостиной.

— Как прикажете. — Он снова прижался губами к ее очаровательному ротику, стараясь утихомирить волнение плоти. — Мне хочется получить от вас гораздо больше, — оказал молодой человек.

— А мне — от вас, — призналась Ребекка, положив руки ему на предплечья. — Но надеюсь, вы верите, что я никогда не делала ничего подобного прежде. Я не хочу, чтобы у вас сложилось неверное представление обо мне.

— У меня именно то представление, какое мне хочется иметь, — заверил девушку Девон, поднеся ее кисть к своим губам и поцеловав ее тыльную сторону. Неожиданно он понял, что она притягивает его не только сексуально. Он чувствовал себя влюбленным, что вовсе не было у него на уме, когда он воображал, как будет выбирать невесту в такой спешке, так как отнюдь не отличался романтизмом. Он был реалистом и, конечно, никогда не представлял себе, что будет желать женщину, которая помнит, как он несколько лет назад спасал ее, и будет так идеализировать его, словно он был настоящим героем. Девон уже испытал нечто подобное прежде с самыми разрушительными последствиями, и это превратило его в человека, каким он был сейчас, — чрезмерно осторожного с женщинами и их чувствами. Человека, который не искал романтической» всепоглощающей любви.

Нет, правда, он никогда не хотел быть солнцем, луной, звездами для своей жены, но по какой-то причине он, похоже, не мог освободиться от подхватившей его и несущей в будущее волны. Все случилось так стремительно быстро, и после того, что только что произошло, после его вольностей с ней, после того, что он говорил и лишь подозревал, что могло случиться, когда он придет в ее комнату позже ночью, — все это требовало решения, и немедленного. Пути назад уже не было. Теперь он не мог отступать. Рубикон перейден!