В небо на сломанных крыльях. Как мы на костылях и каталках спасали Вселенную
Шрифт:
Да, были такие Санатории, где дети находились месяцами, а то и более года. Но поверьте, это был не интернат или что-то подобное. Это был Санаторий-клиника, где пытались справиться с очень серьёзными проблемами, и, главное – где не угасала надежда…
Серёга продолжал…
– Вхожу я. значит. Знакомый холл. В холле шумно. Тихий час кончился, сейчас палаты в классные комнаты превратятся – часть кроватей вывезут в коридор и на веранду, столы внесут из столовой и расставят. Тут меня знакомая воспиталка узнала: «О, Серёжа поступает!»
Я с ней поздоровался, на душе ещё теплее стало… И вдруг вижу совсем знакомую рожу: Енот!
Ну, тут уже счастья – полные штаны! Уж если кореша из «дедов» встретил – всё! Как будто и не уезжал! Всё вокруг советское, всё вокруг – моё!
Я так сразу и заорал чуть ли не на весь корпус:
«Енот!»
Димка –
Он мне тыкает тростью в пузо:
«Ну ты и зараза!» – говорит.
И сразу – обниматься!
Я, конечно, прощения у него прошу за прозвище. Он отмахивается и говорит:
«Да ладно тебе! Я ведь ждал кого-нибудь из своих! Кому доверять можно… – Это он мне почему-то уже шёпотом говорит и обнимать продолжает как будто специально для конспирации. – Хоть кому-то рассказать, какая тут бодяга происходит… Я ж тут с ноября… И наверно, последний заезд. Нельзя мне больше – по возрасту. Э, нет, думаю, один уже не справлюсь – так и не узнаю, в чём тут прикол. Тебя как Бог послал. Нам надо успеть».
Не успел я спросить, что за «прикол», как меня медсестра дёрнула и я пошёл в палату переодеваться.
Я переоделся в санаторскую одежду. И меня отправили в кинозал, где был наш учебный класс. Посадили меня за свободный стол. Енот двумя столами позади сидел с девчонкой какой-то. Он тоже мой одноклассник, забыл тебе сказать…
Тут нужно небольшое отступление. Да, наш Санаторий был круглогодичным. Была в нём и школа. Так параллельно с лечением не прерывалось и обучение. Требования были практически такие же, как и в обычной школе, а, возможно, кое в чём даже построже. Нас готовили к взрослой жизни как полноценных детей, а не как инвалидов.
Во Втором отделении школьные занятия проходили в палатах, из которых на время занятий вывозились кровати и на их место ставились столы. Школьная доска, кстати, висела в каждой палате круглый год, а некоторые классы располагались в кинозале.
Ну, а мы – воспитанники Первого отделения – учились в настоящем здании школы! Полноценное огромное трёхэтажное здание с длиннющими коридорами и просторными классами. В задней части классных комнат (которая часто именуется «Камчаткой») стояли топчаны, на которых лёжа занимались сколиозники.
Учебные занятия проходили во второй половине дня. А в первой половине дня после прохождения всех медицинских процедур надо было идти в школу на самоподготовку – именно так называлось выполнение домашних заданий.
– … Короче, пока врубался в тему, – продолжал Серёга, – уже и забыл про тот «прикол», что мне Енот обещал. На перемене подсаживается он ко мне и говорит негромко:
«Ну что? Освоился?»
«Да я тут как дома», – отвечаю бодро.
«Ну, тогда я тебе скажу, у тебя тут „дома“ такое творится – просто страшное дело! Давай выйдем.
Вышли.
„Что случилось-то, Димыч? – спрашиваю его. – Что за загадки?“
– Э, нет, загадки – не то слово, – бормочет он таким тоном, что у меня мурашки по спине пробежали. – Я знаю, что ты не поверишь. Обещай поверить хотя бы на полчаса. А потом проверим…»
Ну, я пообещал из интереса. И тут мне Енот снова на ухо шепчет, что есть одна странная девчонка, её прооперировали… У неё травма ноги, что ли. И похоже, вставили титановую пластину, штырь такой… А потом Енот сам видел, как она втихую вытащила эту пластину прямо из ноги, как-то её там повертела и обратно вставила.
Я Еноту отвечаю:
«Угу!»
Он отстранился – смотрит мне в глаза. Видит: не верю. А я не то чтобы не верил конкретно, я ещё как-то не врубился. Енот мне:
«Ты не поверил…»
Я ему:
«Я ж пообещал… И где ты это видел?»
Тут мне Енот:
«Я подсмотрел… Я за ней следил… Вон Северную палату видишь закрытую?»
Андрюх, Северная палата – это напротив остальных. Запасная. Она раза в четыре меньше остальных. Туда никого обычно не кладут. При мне не клали. Говорят, её держат как запасной изолятор… И ещё слышал, если стихийное бедствие какое случится… типа землетрясения… она
тогда пригодится для детей с травмами… Ну, может, и легенда это, не знаю. Неважно. Короче, палата эта закрыта, стёкла в дверях замазаны. И в ней обычно всякие кровати запасные, сломанные, всякая ерунда ещё, мебель. И вот мне такую страшилку Енот рассказывает… А началось с того, что он сам страшилку выдумал. Как-то малышня шумела в коридоре, а его это достало, и он им:«Хватит галдеть! Чёрную Медузу разбудите!»
Они притихли:
«Что за Медуза?»
И вот Енот… он же художник, у него воображение богатое… он малым с ходу травит, лапшу на уши вешает: в Северной, мол, Чёрная Медуза живёт. Когда то давно был шторм-ураган, и её туда с моря ветром занесло… Огромная такая, древняя медуза… её почти не видно. Днём она вся по палате, как плёнка растекается, а ночью собирается и в воздухе летает. Настолько тонкая, что её никак не выгонишь. Мухами питается. Но – опасная. Поэтому в ту палату никого не селят, не кладут, и она всегда закрыта… Так вот: если днём эту Медузу случайно разбудить, она может прямо сквозь двери такими тонкими щупальцами, как нитки, ожечь. А сразу не заметишь. Потом онемеешь, и руки-ноги отнимутся…
Страшилка детская, но я сам готов был Еноту поверить – так он мне классно это рассказал! Ну, вот… Дальше – больше! Енот раздухарился – и нарисовал малышне эту Чёрную Медузу. А он умеет! И отдал листок. А потом через несколько дней воспиталка мелких – Еноту по башке!
«Ты чего, – говорит, – детей запугал! Они ночью в туалет боятся ходить… уже простыни приходилось менять! Иди, скажи им, что сказки всё это, а то вообще из Санатория выгоним!»
«И вот, Серёга, – это мне уже сам Димка-Енот рассказывает, – с малышнёй я работу провёл, успокоил, посмеялись вместе… А потом как-то ночью я в туалет пошёл и по дороге представил себе эту Чёрную Медузу… и как её щупальца в щели дверные лезут в коридор прямо на меня! И ты знаешь, так вдруг испугался сам… Ты ж знаешь, у меня воображение – о-го-го! Ну, в общем, пересилил себя как-то… А ещё ночи через две вдруг просыпаюсь резко, как будто кто-то подушкой шарахнул. Лежу… В туалет вроде не хочется, но раз проснулся, то что ещё делать? Встал… Выхожу из палаты. И вдруг вижу, что-то как будто сверкает в Северной за дверью… Думаю, может, это не в палате, а на улице… Но не похоже. Меня так и скрючило всего – Медузу вспомнил! Но ведь не может быть никакой Медузы! Думаю: это если ты, чувак, совсем разболтался, так и в психи пойдёшь, простыни и у тебя менять начнут! Э, нет, надо собой управлять. Подышал глубоко, взял волевика. Подхожу тихо-тихо к Северной. Ещё же страшно, что дежурная медсестра засечёт. Мимо же идти. Накроет: „Ты куда это?“ А сортир-то в другой стороне. Я придумал уже на ходу: „О, простите, я сегодня лунатик! Перепутал… А как пройти в библиотеку?“ Но дверь у медсестры закрыта… Всё тихо. И опять что-то в Северной светится – это в царапине на стекле видно… да и вообще, видно же вспышки какие-то. В царапину ту смотрю… И вот тут, Серёга, я увидел это… ну, как она вынимает… я там чуть не упал! Сидит там эта девчонка на кровати… ну, на сетке… штанина у неё одна закатана выше колена… а в руках она такую пластину держит и осматривает её… а видно всё, потому что светится пластина… вот как горячая железка… ну, очень горячая… и даже сверкает, искры с неё сыплются… как при сварке… только поменьше… Я не дышу, смотрю. И тут она берёт и прямо сверху в колено втыкает и это… вталкивает в ногу… ну, в нижнюю часть ноги… как это… в голень, значит. Эта железка вошла, как сабля в ножны, в её ногу. И всё! Темнота! Только чувствую, она там встаёт с этой кровати, свою „канадку“ берёт… Ясное дело – хочет выйти… Я чую: ни до палаты своей, ни до сортира не добегу. Не успею! Только налево, а потом направо за угол – к кинозалу! Забился я там на диванчик, шлангом на нём прикинулся. Слышу: и правда, идёт от Северной в свою палату… И как будто дверь Северной даже не открывалась! Как будто она сквозь неё прошла! Только звякнуло что-то!»
«Так вот, Серёга, – это, значит, Енот продолжает мне травить, – я там, у кинозала, наверно, ещё минут десять не дышал… В себя приходил… соображал… Ну, и пережидал: вдруг дежурная услышала – сейчас выйдет. Но, думаю, она дежурную как-то усыпила. Телепатический наркоз – во! Она, точно, может! Ну, ты понял: я это всё своими глазами видел. Хочешь – верь, не хочешь – не верь! И я ни фига не понимаю, что это может быть, Серёга! Может, вместе выясним… Если…
Енот замолчал и смотрит на меня.