В некотором роде волшебник

Работники Куша вдруг поняли, что никогда не видели Нисидзиму в гневе. Порой он бывал недоволен, порой выговаривал провинившемуся сотруднику, но сдержанно, не переступая рамок холодной, деловой вежливости.

Неизвестность томила. Подергивающиеся уголки рта Нисидзимы пророчили недоброе. Управляющий, твердой поступью шагавший в ложу для персонала, напоминал тщательно закупоренный бочонок пива, который два дня безостановочно ехал по очень ухабистому тракту. И теперь этот бочонок предстояло вскрыть...

Нисидзима вошел в ложу. Привалившись к перегородке, он стоял, молчал и осматривал своих подчиненных столь внимательно, словно собирался сперва разорвать их на мелкие кусочки, а потом собрать обратно по памяти.

Бледно-лиловый господин Кидака пытался спрятаться за молекулами воздуха, но трусливые микрочастицы выталкивали его вперед.

Выдержав паузу, Нисидзима с легким намеком на раздражение сказал:

– Вы до сих пор здесь? Живо за работу! Игра должна продолжаться. В шестом секторе двое умников химиологичат с "одноруким разбойником". В двадцать первом дама, обвешанная амулетами, пронесла в игровой зал магнит. В тридцатый нужно доставить питьевую воду. В тридцать третьем под кустом шиповника нагадила собачка графини Д`Эрве, в девятнадцатом за игровым столом помер старик в черном камзоле - пошлите кого-нибудь там прибрать. Пошевеливайтесь!

Один за другим, старясь как можно незаметнее просочиться мимо управляющего, они бросились прочь.

– Красиво бегут! Душевно, - выпятив нижнюю губу, покачала головой Мирра. За ее спиной высился Маркус, нагруженный кипой бумаг.

– А, это ты?
– пренебрежительно бросил Нисидзима.
– Весь сейф вычистила?

– А то ж!
– горделиво хмыкнула Мирра.
– Ещё и в ящиках стола пошарила!

– Ууу!

– И сунула нос в четыре тайника.

– Четыре? Вообще-то их у меня три.

– Ох...

– А, нет, вспомнил: действительно четыре.

– Прям от сердца отлегло!

Они обменялись долгими взглядами.

С трибун к ним спешила Вероника. За ней следовал Септимус. Крепко держа Пум за руку, он не отрывал от Нисидзимы выжидающего взгляда. Помахав ему, управляющий крикнул:

– Господин ...ммм...Септимус! Вы можете не опасаться за свой кофе!

– При чем тут кофе?
– встряла запыхавшаяся Вероника.
– Где долговые расписки? Ты ведь не откажешься от своего слова? Это наш законный выигрыш! Да что с вами? Почему вы все на меня так смотрите?!

Нисидзима просиял почти растроганной улыбкой:

– Очаровательная Вероника, уверяю вас: я твердо намерен сдержать обещание, ибо игровой долг - долг чести! Возможно, вы сочтете, что это слово мне незнакомо. Но смею вас заверить: у меня весьма богатый лексикон.

Лохматый, взмыленный, грязный, с надорванным рукавом и дырой на коленке, Нисидзима производил удручающее впечатление, но стоило ему заговорить, и бескрайнее море обаяния наполнило арену до самых краев.

– Все расписки, - продолжал изливаться Нисидзима, - уже находятся у ваших друзей. Да-да! Единственное, о чем я нижайше вас прошу - предоставить мне полчаса, чтобы привести себя в порядок. После этого я во всеуслышание объявлю городу о вашей победе. Вы не передумали? Не желаете ли оставить расписки себе? Нет?

– Слышь, ты, поющий в кактусах, ты нам зубы-то не заговаривай!
– грозно оборвала его Мирра.
– Живо помылся - и бегом...кстати, а куда бегом-то? Где ты собираешься объявлять результаты?

Нисидзима смиренно склонил голову и подмигнул Мирре:

– Подходите к платформе рядом с вашей гостиницей. Через полчаса я буду там.

С этими словами он, прихрамывая, направился к выходу. Ни персонал, ни взволнованные своей участью должники не посмели встать у Нисидзимы на пути.

– Так что с моим папой?
– требовательно спросила Пум, дергая Септимуса за рукав.

– Теоретически он свободен, - помявшись, отозвался Септимус.

– Теоти...Это как?

– От долгов перед Кушем и Нисидзимой он свободен, - Септимус тщательно подбирал слова.

– Значит, мы с папой вернемся домой?!

– Я не знаю.

– Ну, разумеется, вернетесь!
– с преувеличенной жизнерадостностью откликнулась Вероника, одновременно стараясь испепелить Септимуса взглядом.

Её щебетание не убедило Пум. Сверля пытливыми очами Септимуса, Мирру и Маркуса, девочка медленно повторила:

– Мы с папой вернемся домой?

– Полетели в гостиницу, - буркнула Мирра.
– Не хватало ещё, чтобы этот говнюк добрался туда раньше нас.

***

Полупустая платформа причалила к гостинице. Пум, вырвав ладошку из руки Септимуса, соскочила на землю. Картонные уши где-то потерялись, и без них голова девочки казалась странно приплюснутой. Подбежав к клумбе с белыми маками и ноготками, она уселась прямо на поросшее лишайником декоративное бревно, упершись локтями в коленки и положив подбородок на сцепленные ладони. Замершая в таком положении, Пум напоминала реалистичную скульптуру. У Септимуса промелькнула мысль: "Может быть, Нисидзима позволит ей остаться в Куше хотя бы в качестве элемента городского пейзажа? Тогда Пум ещё долго не узнает отвратительную правду".

– Как? Как ему удалось пройти дорогу смерти?
– возмущенно вскричала Вероника, воздевая руки к фальшивому небу.

– Ума не приложу, - пробурчал Септимус, покосившись на Маркуса и Мирру.

– А вы где были?
– набросилась на них Вероника.

– Дежурили у выхода с арены, чтобы этот жук по-тихой не свалил, - не моргнув глазом, соврала Мирра.

– Значит, он все-таки волшебник! Видели, что он сотворил с водой?

– Просто у того лошары руки не из плеч, - презрительно скривилась Мирра.
– Чтобы облить человека, нужен особый замах!

– Ты бы хотела, чтобы Нисидзима умер?
– рассматривая дорожный указатель, спросил Маркус. Поразительно, как ему удавалось убирать из голоса абсолютно все интонации!

Вероника поёжилась:

– Ну...Нет, конечно...Я никому не желаю смерти...Это плохо и вообще...Только вот Нисидзима...

– Что?

– Я...

Вероника сдулась и поникла, как проколотый мочевой пузырь слона. К счастью, в этот момент с неба спустился управляющий - чистый, свежий, улыбчивый, с идеальной прической и в новом изумрудном костюме.

"Может, их двое одинаковых, и они работают посменно?" - с завистью предположил грязный, голодный, сонный Септимус, едва сдерживая зевоту.

– Прошу!
– включив у своей платформы режим видимости, Нисидзима жестом пригласил их пройти.

Пум, при появлении управляющего нырнувшая в клумбу, прыжком выскочила из укрытия и первая взобралась на платформу. Септимус все ещё опасался, что, несмотря на заверения, Нисидзима решит-таки отыграться на Пум, поэтому поспешил последовать за девочкой. Остальные тоже присоединились. Платформа взмыла ввысь.