В новую жизнь

— Брось! — крикнулъ Кириллъ Семенычъ, подходя къ хозяину. — Убьешь вѣдь мальчишку! брось! въ полицiю заявлю.

— Не встрѣвайся, ты!.. наживи дѣло и командуй…

— Дѣло! не смѣешь людей терзать… Не хорошо, Иванъ Максимычъ, не законъ это…

— Мое дѣло хозяйское … по закону могу учить.

— Да что „по закону“… ты по совѣсти-то!.. Ишь, исполосовалъ-то, рубаху всее изодралъ… Ну, вотъ помни мое слово, сколько разъ говорилъ: ежели еще бить будешь, прямо къ мировому заявлю.

Иванъ Максимычъ угомонился; Кириллъ былъ ему полезенъ, и ссориться съ нимъ было не разсчетъ.

Настала ночь. Сеня лежалъ въ углу и не могъ заснуть: ныло все тѣло, на сердцѣ стояла муть, будущее представлялось мрачнымъ.

— Будетъ тебѣ ревѣть-то, — утѣшалъ Сеню Васютка. — Мнѣ вонъ вчерась какъ врѣзалъ, а я ничего… чортъ съ нимъ, съ Рыжимъ…

— Чего ревѣть!.. Тебѣ хорошо еще, у тебя отецъ есть… Отпиши ему, что, молъ, дерется Рыжiй, онъ тебя и возьметъ въ деревню. А мнѣ вотъ…

Сеня пересталъ плакать.

— У меня никого нѣтъ. Баринъ вотъ, который…

— Какой браинъ?

— Изъ шпитательнаго, вотъ который приходитъ. Жалился я ему надысь, а онъ пальцемъ пригрозилъ… серди-итый. А то давай, Сенька, убѣгемъ… пойдемъ, куда глаза глядятъ. И придемъ мы… въ какое-нибудь заморское царство… а?…

Сеня вздохнулъ. Вздохнулъ и Васютка.

— Да не уйтить только. Онъ, Рыжiй, хи-итрый. Вотъ что, Сенька: пойдемъ къ тебѣ, въ деревню. Возьметъ меня твой отецъ, а?..

— Не знаю…

Чиркнула спичка въ темнотѣ и освѣтила мастера Кирилла, сидѣвшаго на лавкѣ и раскуривавшаго трубку. Спичка потухла, и лохматая голова Кирилла потонула во тьмѣ.

— Охъ, Господи, помилуй насъ грѣшныхъ… А ты, парнишка, не отчаивайся, — услыхалъ Сеня знакомый голосъ. — Поплакалъ, тоску-то замирилъ, и будетъ. Жизнь, братъ, еще впереди, милый ты мой, — гляди, и въ мастера выйдешь. Да-а… теперь што еще!.. А, бывало, проволокой драли, да-а-а… Вонъ онъ, Васька-то… изъ воспитательнаго дома… безъ отца, безъ матери… а, ничего, терпитъ…

— Я, Кириллъ Семенычъ, ужъ привыкъ. У меня, Кириллъ Семенычъ, даже синяки не вскакиваютъ…

— То-то и есть. Э-эхъ, пареньки… Терпи, казакъ, — въ атаманы выйдешь.

Скоро трубка перестала попыхивать, — Кириллъ Семенычъ заснулъ.

— Ужъ и умный онъ у насъ, — сказалъ Васютка. — Самый умный изо всѣхъ. И книжки читаетъ, звонки лектрическiе можетъ дѣлать…

Глава VII. — Кириллъ Семенычъ

По воскресеньямъ Иванъ Максимычъ торговалъ на „Сухаревкѣ“ изъ палатки. Торговля эта была поручена имъ старшему мастеру, Кириллу Семенычу, на котораго можно было положиться вполнѣ, а самъ онъ посвящалъ праздникъ трактиру.

Кириллъ Семенычъ не довольствовался продажей самоваровъ, кастрюль и подносовъ: онъ скупалъ испорченныя швейныя машинки, электрическiе звонки, вѣсы, акварiумы и всякое старье. Первое время хозяинъ косился на эту “пустяковину“ но когда Кириллъ Семенычъ, разобравъ купленное и приведя въ порядокъ, къ слѣдующему воскресенью выставлялъ на продажу исправленную машинку или звонокъ и приносилъ хозяину выручку, Иванъ Максимычъ предоставилъ мастеру свободу дѣйствiй.

Въ помощники себѣ при торговлѣ Кириллъ Семенычъ бралъ поочередно Сеню и Васютку. Разставивъ товары, онъ устраивался подъ парусинной покрышкой и читалъ что-нибудь, поджидая покупателей. Книги онъ любилъ историческiя или „про науку“. Рядомъ торговалъ букинистъ Пахомычъ, „просвѣщенный человѣкъ“, какъ говорилъ Кириллъ Семенычъ.

Торговали они пососѣдству болѣе пяти лѣтъ и уважали другъ друга.

— Вотъ-съ почитайте, Кириллъ Семенычъ, книжица-съ объ электрическихъ звонкахъ.

Кириллъ Семенычъ прочиталъ о звонкахъ и, возвращая книгу, сказалъ:

— Полезная и явственная книжечка.

— А вотъ физика… о всякихъ опытахъ и про природу. Ученая книга, но тяжела, ежели всю ее прочитать.

— Попробуемъ… Лиха бѣда начать.

На физикѣ Кириллъ Семенычъ сидѣлъ долго, не понималъ многаго, думалъ, прикидывалъ и восторгался:

— Мудрость-то человѣческая!.. что къ чему — все извѣстно. Который понимающiй много можетъ уразумѣть.

— Эй, милый человѣкъ!.. что за кастрюльку-то просишь? — спрашивалъ покупатель, и Кириллъ Семенычъ спускался отъ мечты къ дѣйствительности.

За пять лѣтъ сосѣдства съ Пахомычемъ, Кириллъ Семенычъ почерпнулъ много всевозможныхъ свѣдѣнiй. Онъ воспринималъ ихъ безъ всякой системы, переходилъ отъ физики къ садоводству и гальванопластикѣ и отъ „лѣченiя болѣзней водой“ къ „исторiи крестовыхъ походовъ“. Но эта-то разбросанность и спутанность, эта неисчерпаемая масса свѣдѣнiй и открытiй человѣческаго ума и поражала его. Онъ уже чувствовалъ необъятность „науки“, ея сложность и непроницаемость для многихъ.

Наука, ученость показалась му тайной, открытой немногимъ, тѣмъ, что могутъ покупать и читать книги. И Кириллъ Семенычъ постепенно проникся уваженiемъ къ ученымъ людямъ, разбирающимся во всей этой сложности и мудрости.

Тысячи людей проходили мимо его ларя, и онъ старался найти среди нихъ этихъ „ученыхъ“ и чувствовалъ удовлетворенiе, когда удавалось замѣтить въ пестрой толпѣ „понимающаго науку“ человѣка. На этотъ счетъ у него выработался особый взглядъ.

Женщины не заслуживали его вниманiя: ихъ дѣло — „сковородку купить и вообще по хозяйству“. Мужички были „тьма и больше ничего“.

Толстый, румяный баринъ, на его взглядъ, былъ „такъ больше для гулянья“; купцы „нащотъ кармана“. Если проходилъ худощавый господинъ въ потертомъ пальто и въ очкахъ, — это былъ человѣкъ „свой“, понимающiй, изъ „учоныхъ“; студенты были „прямо сказать — сама наука“; гимназисты только еще „притрафляются“. Люди, останавливающiеся у ларя Пахомыча — были все люди стоющiе.

Иногда мастеровые останавливались у ларя Пахомыча и искали чего-то.

— Вы по какой части будете? — вступалъ въ разговоръ Кириллъ Семенычъ. — Сапожники… гм… Вотъ… „Чѣмъ люди живы“ бери… про васъ тутъ есть… Эй, дядя! фабричный будешь?

— Фабричный… По красильной части мы… а что?

— Бери вотъ химiю-то… чего тамъ… Про всякую краску тутъ… Или вотъ котлы, чтобы не взрывались… А то вотъ господина Карамзина вся исторiя, ужъ будешь доволенъ…

И странное дѣло, — или лицо такое хорошее было у Кирилла Семеныча, или ужъ такъ душевно говорилъ онъ, но часто покупатель, искавшiй чего-бы „почуднѣе“, вертѣлъ въ раздумьи книгу, торговался, уносилъ домой.

Старичкамъ Кириллъ Семенычъ рекомендовалъ душеспасительныя книги, приказчикамъ ариөметику, мужичкамъ о сельскомъ хозяйствѣ, о лѣченiи домашнихъ животныхъ и проч.