В объятьях демона

Я и не догадывалась, что в эту самую минуту кто-то думает и обо мне. Причём кто-то не один!

…Истомин лежал в кровати поверх одеяла и смотрел в потолок. Но мысли его были далеко от этой комнаты. Он вспоминал всё пережитое за последнее время: лицо Василисы, перепачканное мороженым, её негодование, когда она всучила ему этот проклятый букет, их соревнование по стрельбе в тире и, наконец, поцелуй – вкус её губ он ощущал до сих пор. Затем он вспомнил взгляд Василисы в «Махаоне», когда она услышала про пари. На глазах выступили слёзы. Ему было жаль себя. И в то же время он был себе противен за то, что сдался, за то, что опустил руки. Нет, он не должен смиряться. Ведь он Истомин! Он должен идти до конца!

Зазвонил телефон, Влад протянул руку к журнальному столику возле кровати, взял сотовый – номер был незнакомый.

– Алло! Алло, я вас слушаю!
– в ответ была тишина.

Так и не дождавшись ответа, Влад набрал заветный номер Василисы.

– Абонент не отвечает или временно недоступен, - слышалось на другом конце провода.

Отчаявшись, он позвонил по другому номеру:

– Мне нужно с тобой поговорить! – сказал он грубо.
– Это важно! Завтра вечером в «Махаоне».

И, продолжая жалеть себя, он ещё долго не мог заснуть.

… В то же самое время ещё один человек думал о Василисе. Тан лежал в своей ванной, то и дело протягивая руку к бокалу красного вина, стоящего рядом на маленьком столике. Её образ появлялся сразу, как только он закрывал глаза. Тан помнил каждый миллиметр её лица, по очереди представляя то небесно-голубые глаза, то обворожительную улыбку, то её притягивающие губы, думая о которых он чувствовал, как вода в ванной становится ещё горячее, обжигая его обнажённое тело. Тан представлял, как Василиса, стоя перед ним, шепчет: «Я люблю тебя», а затем их губы сливаются в страстном поцелуе. От этих мыслей по его телу пробежала дрожь, заставляя сначала дрожать колени, а потом и всего его. Не в силах выдержать это, Тан ушёл с головой под воду, в надежде там оставить все мысли о ней, мысли, которые заставляли трепетать его сердце, мысли, которые выдавали его мужскую плоть…

Он вынырнул, взял со столика телефон и набрал номер Василисы, но и ему, понятное дело, не удалось с ней поговорить. Тан вновь протянул руку за бокалом, сделал глоток и продолжал себя мучать, думая о ней.

…О ней он продолжил думать и на следующий день, сидя в кресле директора в своём кабинете. У Тана болела голова: то ли от вчерашнего количества выпитого, то ли от мыслей, которые просто не хотели покидать его. Он не видел ни бумаг, которые принесла ему на подпись секретарша, не замечал разрывающегося телефона.

– Господин Тан, - секретарша, не выдержав, постучала в дверь, - звонили итальянские партнёры, спрашивали, можно ли сегодня с вами встретиться по поводу сделки?

– Что, простите? – Тан вопросительно посмотрел на неё.

– Сможете ли вы сегодня встретиться с итальянцами? У вас после трёх часов ведь больше нет никаких встреч.

– Нет, сегодня я не смогу. И, знаете, Людмила, отмените все встречи на сегодня. Мне нужно уйти!
– Тан встал из-за стола и, на ходу надевая пиджак, направился к выходу.

– Ну, как же так? – секретарша бежала за ним.
– Как же немцы? Ведь вы договаривались о встрече за месяц!

– Людмила, - Тан обернулся и посмотрел на оторопевшую секретаршу, - вы меня слышали?

– Да, конечно, я вас слышала.

– Тогда ни к чему эти вопросы!
– и, поправляя рукой чёлку, съехавшую на глаза, Тан продолжил движение.

– Что случилось? – подбежали тут же к растерянной секретарше другие сотрудницы компании.

– И о чём только думает? Уже несколько дней сам не свой, - жаловалась та на босса.

– Может, любофф? – предположила блондинка в непристойно короткой юбке.

– Повезло же кому-то, - сетовала брюнетка в платье в горошек. – Такой красавчик! От одного только его взгляда – мурашки по коже!

– Распоясались! И о чём только думают! – произнёс вслух Тан, до которого эхом доносилось каждое слово, сказанное в его адрес.

Сотрудницы так и стояли посередине коридора, провожая взглядом своего босса.

Через час Тан, сидя за рулём своего припаркованного у ворот университета «Бентли», не сводил глаз с компании девушек, выходивших из дверей университета. Его интересовала только одна – та, что была сегодня в ярком зелёном платье солнце клёш, про которое одна её подруга сказала бы «прощай молодость», белых лодочках и крепко заплетённой русой косой до пояса. Она была похожа на главную героиню сказки и поэтому была достойна своего имени – Василиса.

Как же она отличается от других, - думал Тан, переведя взгляд от своей «царевны» на сопровождающих её подруг, которые будто соревновались в длине юбок и высоте каблуков. Подождав, пока Василиса совсем скроется из виду, Тан, пребывающий в эйфории от того, что удалось увидеть её, тронулся с места, улыбаясь самому себе. Завтра у неё опять консультация, а значит, и завтра сможет увидеть её. Хотя бы так – издалека.

В это же время от университета отъезжала и другая иномарка – чёрный тонированный пикап, водитель которого был не в меньшей эйфории и вот уже несколько дней разрабатывал свой коварный план.

Этим же днём в восемь часов вечера двое бывших друзей обсуждали важный вопрос в личном кабинете одного из них. В «Махаоне» как всегда был аншлаг, поэтому кабинет был единственным местом, где можно было поговорить спокойно. Хотя и до него то и дело доносились отзвуки громкой музыки, от которых стаканы на столе, заполненные виски, начинали «танцевать».

– Что ты хотел сказать? – протягивая руку за стаканом, сидя на кожаном диване, осторожно начал Макарский.

– Я не знаю, с чего начать, - признался Истомин.

– Если ты насчёт Дубровиной, то мне всё равно!
– Макарский положил ногу на ногу. – Я с ней расстался, и ты можешь делать с ней всё, что хочешь, даже жениться. Если тебе проблем в жизни не хватает.

– Не хочу я на ней жениться!
– крикнул Влад.
– Это всё отец. Ты же его знаешь!

– А вот она думает по-другому. Платье себе в универе по каталогу выбирает.

– О, нет! За что же мне всё это! – Истомин стукнул себя ладонью по лбу и присел рядом с Макарским. – А Василиса видела?

– Да говорю же тебе, весь универ в курсе!

– О, нет! – опять ударил себя Истомин. – Что же мне делать?

– Не знаю, друг, что тебе и посоветовать! – Макарский, кажется, говорил искренне. – Если Алина привязалась – это надолго.

– Да ещё отец! Он торопит со свадьбой! А я эту гадюку и видеть-то не могу. Нет, я обязан что-то придумать! Я должен расстроить эту свадьбу!

– Ну, расстроишь эту – будет другая. Я слышал, отец намерен женить тебя в любом случае!

– Ох, Сева, не сыпь соль на рану, - Истомин положил голову на локти.
– Так я хотя бы время оттяну. А потом что-нибудь придумаю.