В объятьях демона

– Ах, Алиночка! Дорогая моя!
– изображая её саму, издевался Истомин.
– И я тебя рад видеть. Ну, может и к лучшему, что ты здесь. Пойдём с нами, тебя тоже может заинтересовать моё предложение.

– Пойдём! А куда? – даже не вспомнив про главную профилирующую дисциплину, спросила Дубровина.

– Там и узнаешь.

И делегация, к которой прибавилось ещё двое, поспешила удалиться, под восторженные взгляды и завидующие вздохи остававшихся.

… Я же, как всегда, спешила после последней пары домой и не подозревала, что в это самое время в ресторане с символичным названием «Пари» трое разговаривали обо мне…

– Что ты в субботу делаешь? – спросил Гена.

– Пока не знаю. В субботу Наташкина смена в ресторане. Может, только попросит её подменить, - ответила я.
– А у тебя есть предложение?

Генка замялся.

Я догадывалась, что нравилась ему. Все вокруг знали об этом.

Мне тоже нравился Гена. Как друг. Он был родом из небольшого посёлка в пятистах километрах от Москвы. Хотя моя малая Родина была ближе к столице, с Генкой у нас было много общего. Несмотря на множество народа вокруг, он, как и я, чувствовал себя одиноким. Генка любил читать книги, смотреть старые советские фильмы, любил обычный пломбир в вафельном стаканчике. Его не интересовали модные бренды. И он хотел стать учёным, чтобы доказать своё превосходство над теми, кто дал ему прозвище Крокодил.

Генка был не красавец, но и не плох собой. Высокий, худощавый, со светлыми кудрями и с голубыми глазами, он напоминал Иванушку с картинки из книги «Русские народные сказки». Да и был далеко не дурак. Маме бы он обязательно понравился. Я уже представляла, как она говорит: «Хороший мальчик! Положительный! Будет тебя на руках носить!» Только я не видела, чтобы папа хоть раз маму поднял на руки. Может быть, поэтому она так и говорила всегда, желая для меня лучшей участи.

В общем, Гена, полностью соответствующий моему идеалу, почему-то совсем не притягивал меня, что должно быть, как я думала, самым верным признаком любви! Поэтому, как бы я не хотела, не могла воспринимать его больше, чем друга.

Вот и сейчас он смотрел на меня глазами, полными восхищения, суя под нос какие-то бумажки.

– Что это? – спросила я.

– Билеты взял в кино, в воскресенье в 18:00.

… Один раз в жизни я была на свидании в кино. Но так давно, что, кажется, это было не со мной. В десятом классе мне нравился один мальчик. Имя у него было самое подходящее для школьного Дон Жуана - Роман. Он был на год старше, и по нему сохли все девчонки из нашего класса, да, наверное, из всей школы. Конечно же, он об этом знал, и умело этим пользовался. «Перевстречался» по очереди со всеми моими одноклассницами. Только я была уверена, что не попаду под его чары. Напрасно…. Стоило только услышать заветное: «Давай встречаться», и я пропала…. Дальше кино, конечно, дело не дошло. Но мне было и этого достаточно. После услышанного на следующий день: «У нас с тобой ничего не получится», у меня и появилось недоверие ко всему сильному полу, особенно к самым смазливым и самоуверенным его представителям. И я в свои семнадцать лет была тем редким экземпляром, о которых поэты пишут стихи, а композиторы слагают песни – чиста и невинна.

Увидев в Генкиных руках билеты в кино, невольно вспомнила свое первое свидание.

– Ну, так пойдём? – улыбался Генка.

– Пойдём, - ответила я, с тех пор так и не бывавшая больше в кино.

– Ребята, подождите!

Мы обернулись. Нас догоняла Света.

Она бежала по улице в распахнутом клетчатом пальто. Чёрные кудряшки волос подпрыгивали при каждом её движении. Ярко-красный шифоновый шарф, обмотанный вокруг шеи, развевался на ветру. Света была немного полновата, но её движения были пластичны и грациозны. Этакая Айседора Дункан! И почему её прозвали Чебурашкой? Да, её уши немного больше, чем у всех остальных, топырились из-под волос. Но мне это даже нравилось. Это придавало ей ещё большего шарма и выделяло из толпы безликих красавиц. И, если бы я была художником, то портрет русской красавицы я писала непременно бы с неё.

Света была из Рязанской области – родины моего любимого поэта. Воздух что ли там особенный? Она тоже баловалась писательством. Но её стихи были сплошь о любви. О любви она и мечтала, а точнее, о том принце, о котором я упоминала ранее. Несмотря на этот её минус, мне Света нравилась. Она была проста и открыта, нечета этим московским грациям.

Я хотела предупредить Гену, чтобы он ничего не рассказывал Свете про кино. Но не успела. Как только она поравнялась с нами, тот ей всё выдал.

Она, конечно, расстроилась. До чего же глупые мужчины! Не видят, что творится под носом. Ведь и дураку было понятно, что Гена Свете нравился.

… А в ресторане «Пари» с названием, написанном то ли на английском, то ли на французском языке, заняв лучший столик у окна, сидели, как я уже говорила, трое. Со стороны казалось, что это старые друзья встретились после долгих лет разлуки, и сейчас, улыбаясь друг другу, делятся последними событиями из своей жизни. Но на самом деле это было не так. Обсуждался вопрос цены человеческой жизни, что для её хозяев, которыми те себя считали, было вполне нормальным.

– Итак, по рукам?
– протягивал своим собеседникам тонкий бокал, наполненный «Дон Периньон», самым лучшим и дорогим шампанским, который нашёлся в этом заведении, Влад Истомин, намекающий таким образом, что они договорились.

– По рукам! – ударив об его бокал своим, загадочно улыбалась Дубровина.

– Ну, тогда, не смею вас больше задерживать! – так и ни разу не отхлебнув шампанского, поднялся тот и, поклонившись, показав свои идеально белые зубы, поспешил к выходу.

Охранники, занявшие боевую позицию за соседним столиком и наблюдавшие за важной встречей, вскочили со своих мест и через секунду открывали хозяину стеклянные двери ресторана, а потом и двери припаркованного у входа новенького «Рендж Ровера» чёрного цвета.

– Круто! Мой день рождения будет в лучшем клубе Москвы, да ещё и за счёт заведения! – не могла поверить своему счастью Дубровина.

– Не нравится мне не всё это! – покачивал головой Макарский.

– Да расслабься ты, всё будет пучком!

– Зачем ему понадобилась Крылова? – не успокаивался тот.

– Ну, а что тут непонятного? Заскучал мальчик, решил купить себе новую игрушку и заметь, за вполне приличную сумму!

– Ну, ты и стерва, Алина! Тебе её совсем не жалко?

– Кого? Крылову? Да ей тоже будет полезно оттянуться. Засиделась уж в девках! Строит из себя неприступную! Бесит! – недовольно фыркнула та, швырнув пустой бокал на стол и откинувшись на спинку стула.

– А ты знаешь, что с ней будет, если она ему откажет? – смотрел прямо в лицо своей девушке Макарский.

– Да не откажет она ему! На кого ещё такое счастье может свалиться в лице Влада Истомина! Да она ещё и благодарна нам будет за приятно проведённый вечер, да и ночь… - ехидно улыбаясь, продолжала она.

– Не знаю! Не знаю! – покачивал головой Макарский.
– Зря мы согласились.

– Мы? Это мой день рождения, я и решаю. Ясно тебе?

Она встала со своего места, кокетливо подошла к Макарскому, села ему на колени и, поглаживая указательным пальцем его милое с ямочкой на подбородке лицо, взглянув в глаза, сказала:

– Твоя задача, котик, пригласить её в клуб, да так, чтобы она согласилась. Остальное я беру на себя. Мне она откажет, я знаю. Но тебе не посмеет. Крылова, хоть и чудная, но всё же девушка. Ясно?