В одной стране: Заговор обреченных. Три года спустя

Штрингис. М-мм!

Швердова(смиренно). Я стараюсь, Ганна.

Ганна(жестко). Неправда. Опасно, когда человек в вашем положении становится на путь личной и политической лжи. Наша частная жизнь и жизнь политическая неотделимы.

Швердова(сухо). Я не понимаю вас.

Ганна(сверля взглядом Штрингиса). Быть может, и вы не понимаете меня, Штрингис?

Штрингис молчит.

Я скажу то, что мне поручено сказать вам обоим. Штрингис. вы ходите в этот дом не только по делам…

Штрингис(гневно). Товарищ Лихта!

Ганна(в ее голосе звенящая медь). Вы оскорбляете чистоту дома Иосифа Швердова своей неопрятной историей. Вы мараете себя, вы мараете партию, что самое главное в этом деле. Мы не для того пропагандируем коммунистическую мораль, чтобы коммунисты первыми нарушали ее. Моральная чистота партии — пример для народа. Мы не можем допустить грязи в партии. Кроме того, от вас несет, как из винного погреба…

Штрингис(ежась под взглядом Ганны). Устал с дороги… Нервы…

Ганна(с той же непреклонностью). Вы думаете, эта история — ваше личное дело и она никому и ничему не мешает? Неправда! Вы, Зита, стали плохо работать. Моя канцелярия, бюро генерального секретаря партии завалены жалобами на ваш департамент. Кулацкое засилье в кооперативах, особенно на Юге. Особенно на Юге, Штрингис! Нет, больше мы не можем это терпеть. Ваш доклад о положении в сельском хозяйстве, Зита, Политическое Бюро будет слушать в пятницу.

Швердова. Что ж! Я умею отвечать за свои дела… Но то, что вы сказали о Штрингисе…

Штрингис. Ложь, поклеп!

Ганна. А я не верю вам, Штрингис. Вы один из секретарей партийной организации Юга, но ваша раздвоенная личная жизнь раздваивает вас и на работе. Вы кидаетесь туда и сюда, кричите и администрируете, а не руководите. Главное— вне поля вашего зрения. Канал Вира-Куусорта — вот ваша главнейшая забота. Вы дали слово ЦК и народу окончить канал к годовщине республики. Между тем мы до сих пор не можем отделаться от впечатления: либо вас обманывают строители, либо вы обманываете партию и народ. За эти дни вы ничего не сделали, чтобы по-человечески устроить людей, которые, отозвавшись на призыв партии, со всех сторон идут на канал. В ночь на субботу я подписала наряд на четыреста стандартных домов для рабочих. Наряд был получен вами утром в воскресенье. Ни одного дома за эти два дня на строительство не поступило. Почему?

Штрингис. Нехватка транспорта, товарищ Лихта.

Ганна. Неправда. Сто пятьдесят машин мобилизованы в воскресенье только в столице и посланы в ваше распоряжение. Почему машины стоят?

Штрингис. Нет бензина. Я сегодня приехал в столицу с начальником строительства специально по этому делу.

Ганна. Наряд на бензин подписан мной в воскресенье в час дня. Где он?

Штрингис молчит.

В течение пяти дней все дома должны быть вывезены на канал, понятно?

Штрингис(холодно, с затаенным бешенством). Я приму к сведению ваши указания, товарищ заместитель премьера.

Ганна. Да, прошу вас.

Штрингис(строго официально). Итак, товарищ Швердова, начну с того, на чем мы остановились. Сколько тракторов получит Юг во втором квартале?

Швердова. Две тысячи шестьсот.

Штрингис. А! Это другой разговор. Комбайны?

Швердова. Их только что отгрузили из СССР. Дадим пятьдесят-семьдесят, не больше.

Штрингис. Маловато, но… До свидания. В следующий раз, если заболеете, не приду сюда, хоть на аркане меня тащите. Я не желаю быть объектом сплетен. До свидания, товарищ Лихта.

Ганна. До свидания.

Штрингис уходит. Пауза.

Я звонила вам на работу, хотела вызвать к себе. Мне сказали, что вы больны. К сожалению, я не могла больше откладывать этот разговор.

Швердова. Ничего. У меня грипп, но весь день толкался народ. Варра был и тоже наговорил всякого.

Ганна(с улыбкой). Да уж он отрежет — недорого возьмет.

Швердова. У нас с ним будет большой разговор в ЦК. Пора обуздать его.

Ганна. Это Косту-то? И не вздумайте! Мы с ним тоже частенько ссоримся — тяжелый характер, упрям. Зато кристальной души человек, прямой, работяга. И любят его и уважают… Я его откопала и, не скрою, горжусь.

Швердова. Может быть. Но все, что вы сказали мне, в равной степени относится и к нему. Министр — он.

Ганна. Коста Варра беспартийный, а вы член партии. Стало быть, первый спрос с вас.

Швердова(упрямо). Тем более. Я заявляю официально: работать с Варрой больше не могу. Он фермер, а не политический деятель.

Ганна. Подите-ка! А он говорит, что вы не политический деятель, а что-то непонятное. (Помолчав.) Хорошо. На заседании Политического Бюро мы постараемся выяснить до конца суть ваших разногласий.

Швердова(зло). Давно бы пора. (Помолчав.) А вот о Штрингисе… Как члену Политбюро клянусь — ложь.

Ганна(сухо). Что ж, хорошо, если так. Только прошу… (В голосе ее снова зазвенела медь.) Не обманите меня. Я не прощаю обманов. Никогда, — вы знаете меня. Надеюсь, вы не забыли истории Христины Падера? Моя рука не дрогнула, когда я написала: «Расстрелять»… А мы дружили с ней.

Швердова(тихо). Я не обману вас.

Ганна(помолчав). Этот костюм вы шили у Бренча? Очень хорошо на вас сидит.

Швердова(радуясь, что разговор принимает другой оборот). Нет, правда?

Ганна. Надо к нему наведаться.

Швердова. Вы так переменились за эти годы, Ганна. Стали знать портных и портних…

Ганна. Люди, которые добились счастья, должны быть хорошо одеты. (Улыбаясь.) По одежке встречают, по уму провожают — кажется, так говорит старая русская пословица. Руководители страны не должны быть исключением из этого правила. Больше улыбок, больше цветов, больше красивых нарядов и вещей. Социализм — не монастырь. Социализм — это все радости жизни!