В одну реку

Рихтер вошел, прикрыл дверь и зажег свет. Некоторое время он стоял, выставив перед собой палочку и, щурясь, вглядывался в лежащего узника. Малфой не шевелился.

– Ну, что, ваша светлость, как вам первая ночь на новом месте?

Ответа не требовалось, и Люциус промолчал.

– Я смотрю, гонору-то убавилось? Если нет, просто представьте, что так будет каждую ночь.

Люциус представил и передернулся, обрадовав своего тюремщика.

– Надеюсь, вам хватило времени понять, что со мной лучше дружить?

– В газетах писали, что дементоры ушли из Азкабана.
– подал голос Люциус.

– Ушли, пришли… Эти твари делают, что хотят.

Рихтер приблизился к лежащему Малфою.

– А вы не боитесь, что они нападут на охрану?

– У нас есть амулеты.
– Потянув за цепочку, Рихтер продемонстрировал металлическую бляху, спрятанную под одеждой. Кстати, у меня сейчас есть один свободный: парень недавно уволился. Не желаете купить?

– Сколько?

Казалось, Рихтера тревожило абсолютное равнодушие заключенного: он не торопился подходить ближе и внимательно вглядывался в собеседника, не убирая палочку.

– Пятьсот галеонов - и он ваш.
– убедившись, что лорд не протестует, он добавил.
– И, конечно, некоторые особые услуги. Впрочем, судя по слухам, вас это смутить не должно.

– Тысячу в месяц, и без последнего пункта.

Рихтер задумался.

– Семьсот, и один раз. Все же, возможность оттрахать лорда перепадает не часто.

– Тысячу пятьсот и волосы для оборотного. Какая разница, кто его выпьет?

– Не годится, ваша светлость. Вы расстроили меня, и я хочу компенсации.

– Извинения?

– В постели.

– Обойдетесь. Две тысячи в месяц.

– Что ж, у меня остался еще один весомый аргумент.

Рихтер резко взмахнул палочкой:

– Ступефай!

Люциус не удивился, почувствовав действие заклятья: он давно ждал чего-то подобного. Теперь он не мог даже закрыть глаза или отвернуться. Будь оно все проклято! Люциус смотрел, как усевшийся рядом Рихтер прячет палочку и расстегивает пуговицы на его рубашке.

– Завтра вам выдадут тюремную мантию, и все будет проще.
– словно утешал тюремщик, возясь с застежкой на брюках.
– Будете просто задирать подол, как и полагается примерной девочке. Хотелось бы, конечно, не так, но, всему свое время, не правда ли? Еще несколько ночей - и вы забудете торговаться, ведь терять вам будет уже нечего, а амулет вы к этому времени будете хотеть больше, чем моей смерти.
– Он потянул брюки лорда вниз и остановился.
– Красота-то какая! Не то, что здешние старожилы: грязные, худющие. Знаете, у меня в комнатах есть ванная, если вы будете хорошо себя вести, я вас как-нибудь приглашу в гости, вымою и нормально накормлю. Это будет почти свидание.

Люциус даже обрадовался, что не может двигаться: его мутило от этого голоса, от картин, встававших перед глазами. Он изо всех сил пытался дышать размеренно и ровно. Он Малфой, он остался им после всех издевательств Лорда, и он останется им, даже если это ничтожество посмеет выполнить все свои обещания. Он уже не ребенок, и то, что он по-прежнему до жути боится насилия, не причина для истерик и не повод сдаться. В конце концов, ему и так много лет слишком везло.

Рихтер поспешно расстегивал свою мантию, ругаясь в пол-голоса: трясущиеся от нетерпения руки не справлялись с мелкими застежками.

– Потерпите немного, ваша светлость, скоро я вас согрею.

Дверь заскрипела, раскрываясь.

– Кто?
– почти зарычал Рихтер, оборачиваясь.

– Мистер Рихтер, там, на втором уровне, Мег… - мальчишка тюремщик задыхался от волнения.
– Кажется, она рожает…

– Вот, паскуда!

Рихтер снова застегивал мантию, так же поспешно, как до этого пытался расстегнуть.

– Ты уверен?

– Не знаю. Она орет и держится за живот. Может целителя?..

– Какого целителя, идиот? Как ты собираешься объяснять, кто заделал этой стерве ребенка? Дементор?

Рихтер выбежал из камеры, а Люциус все не мог поверить, что ему дали передышку.

Молодой человек осторожно приблизился к нарам и, отводя глаза, натянул на Люциуса простыню. Потом отступил и достал палочку.

– Фините инкантатем.

Люциуса согнуло, словно внутри повернули какой-то механизм. Он резко сел и, прижимая к груди простыню, тяжело и рвано дышал, незаметно вытирая выступившие слезы. В руку ему ткнулся стакан. Как кстати.

– Спасибо.

Напившись, Люциус смог справиться с приступом тошноты и паники и вопросительно посмотрел на мальчишку: что дальше? Тот уже протягивал Малфою собранную с пола одежду. Отвернуться он не сообразил, или это было запрещено, и Люциус поспешно и неловко оделся. И, только застегнув мантию на последнюю пуговицу, поинтересовался:

– Что будет с ребенком?

– Подкинут в приют.

– Ясно.

– Он обычно не связывается с женщинами, поэтому это редкость.

– Ясно.

Люциус пытался реагировать. Ему страшно было отпускать мальчишку, не потому, что он боялся возвращения тюремщика, а потому что не хотел снова остаться один. Парень, словно что-то чувствуя, так и остался стоять посреди камеры, и они молчали довольно долго, пока дверь снова не распахнулась и ворвавшийся Рихтер не набросился на своего помощника, сбив его с ног и принялся избивать.

– Ты, недоносок! Да как ты смел! Рожает, значит?

Мальчишка не сопротивлялся; прикрываясь руками и уворачиваясь от кулаков, он пытался оправдываться:

– Откуда я знал… Она орала, как резанная…Я думал…

Но его не слушали.

– Думал? Знаю я, что ты думал, мне эта тварь все рассказала! Как ты уговаривал ее притвориться, что она рожает. Сколько он заплатил тебе? Когда вы успели сговориться?

– Оставьте ребенка, не сходите с ума.
– устало вмешался Люциус.

Рихтер оторвался от Теда и повернулся к нему.

– Что вы пообещали ему, ваша светлость? Денег? Другую работу? Или, может быть то, чего не досталось мне?

– Вы помешались, Рихтер. Отпустите мальчишку, пусть умоется. В этой камере и так много грязи, не хватало еще пятен крови и лужи слез.

– Уматывай, и чтобы я тебя тут близко не видел!

Рихтер за шиворот выкинул помощника из камеры и вернулся к Люциусу.

– Что, ваша светлость, поторопились одеться? А зря. Палочка все еще у меня.

– Уже утро.

– Согласен, сегодня мы уже ничего не успеем, да и не хотелось бы торопиться, но день пройдет быстро. Скучайте по мне, ваша светлость. А пока у вас есть время подумать. Я все еще готов дружить.

Пакостно улыбнувшись, Рихтер вышел и задвинул гремящий засов. Люциус подождал немного, но дверь оставалась запертой. В коридоре слышны были голоса охраны, крики заключенных, брань. Тюрьма просыпалась, и Люциус, выкинув из головы все мысли, просто лег на нары, глубоко вздохнул и расслабился: теперь можно было засыпать.

Люциус проспал до самого вечера. Просыпался, когда приносили еду, пил воду, жевал крошащийся хлеб и засыпал снова. Наконец, организм, похоже, восстановил силы, выпитые вчера дементорами. Поднявшись и пожалев, что не может умыться, Люциус молча смотрел, как незнакомый охранник левитировал перед собой поднос с ужином и сверток серой материи. Натягивая под взглядом охранника принесенную тюремную мантию, Люциус снова ощутил панику, но взял себя в руки: выхода все равно не было, следовало вспомнить заповедь Малфоев: «Не можешь победить - постарайся уменьшить ущерб», вот только в данном конкретном случае уменьшение ущерба означало потерю самоуважения и никак не устраивало лорда. Но выбора получше ему никто не предлагал.