В оковах его власти

??????????????????????????—Он ни в чем не виноват, — ломающимся голосом прошептала Маша. Смотря в ее наполненные слезами глаза, мне хотелось сломать обе ноги себе. Стоит же с чего-то начинать. —Он не был таким раньше, просто…просто жизнь его сломала, так бывает, от этого никто не застрахован…мы все падаем, но кому-то удается подняться, а кто-то как он…нуждается в помощи.

Маша

Белов был зол, а я растеряна, максимально растеряна, ведь я не могла понять, что здесь вообще происходит. Он просто вел себя нелогично и странно, отчего я впадала в панику, особенно когда он властно хватал меня за руку и вел из одного кабинета в другой по длинным коридорам модной частной клиники, где нас встретили так, словно мы царские особы. Так тщательно меня еще не осматривали, не интересовались моим здоровьем. Врачи что-то говорили мужчине, но я не слышала, у меня в ушах стоял звон разбитой реальности. После очередного осмотра, мэр механично схватил со стола бумажки, что успел настрочить доктор, кивнул седовласому мужчине и подхватив меня за руку, вывел в коридор.

—У тебя сотрясение, рассечение, растяжение и незначительные ссадины, все это надо лечить, — хриплым голосом прошептал мужчина, всматриваясь в меня внимательным и колким взглядом. Стоя буквально впритык, я могла отчетливо ощущать запах дорогого одеколона, смешанного с сигаретами.

У меня не получалось смотреть на мужчину прямо, никак. Это было достаточно сложно, особенно ощущая собственное сумасшедшее сердцебиение, отдающее в висках. Я могла вытерпеть только пару секунд, чтобы потом отвести взгляд и зарываться в этом мужчине еще сильнее. Чем уже есть. Мне нужно было держаться от него подальше, а потому я сделала несмелый шаг назад, что не ускользнуло от его внимания.

Широкая темная бровь приподнялась, а губы резко сжались в прямую линию. Боковым зрением я зацепила сцепленный от злости кулак, но затем мужчина кивнул мне, словно подтверждая что-то, и схватив за руку повел прочь из больницы.

—Поживешь у меня на даче.

В смысле поживу на даче? С какого перепугу? С чего вдруг? Он не мог меня просто заставить. Столько противоречивых мыслей пронеслось в моей голове, что я не сразу поняла, как мне вообще реагировать на это все?

Слова мужчины прозвучали безапелляционно, я протестующе дернула рукой и резко остановилась, ощущая, как мне моментально прилетело по темечку. Такие быстрые движения не оставались незамеченными для моего тела, еще недавно претерпевшего не самое лучшее обращение.

—Я никуда не поеду, кроме как к себе домой, туда, откуда вы меня и забрали.

Белов выпустил мою руку, развернулся и подошел ко мне. Из-за ощутимой разницы в росте я смотрела на него с высоко задранной головой.

—Не заставляй меня быть …тем, кем мне не хочется, — прошептал он, после чего осторожно коснулся моей щеки. Щеку обожгло, словно меня коснулись открытым огнем.

—Вы…отпустите меня.

—В тот клоповник ни за что. Пока ты восстанавливаешься, тебе придется пожить на моей даче. Можешь не бояться. Тебя никто и пальцем не тронет. А дальше…сниму тебе квартиру, и живи сама. Вот только не надо свою жизнь спускать в унитаз ради тех, кто ни разу этого не заслуживает. Ты еще слишком…маленькая, чтобы понять все, но вот тебе неоспоримый факт: люди твари, и чем быстрее ты это поймешь, тем лучше будет для тебя. Нико и никогда не заслуживает второго шанса, им не нужно давать и первый. Тебя подведут в конечном итоге все, как бы ты ни старалась думать в позитивном ключе. А сейчас я прошу тебя послушать меня и поехать со мной, иначе…как я уже говорил я перекину тебя через плечо и заставлю поехать в безопасное место. Ты будешь кричать и сопротивляться, но все это бесполезно.

Глотая слезы, я молча пошла за мужчиной, не проронив ни слова. Белов был сплошным оксюмороном, его забота переплеталась с грубостью, а проступающая нежность резонировала с жестокостью, бескомпромиссностью. Он не знал, очевидно, что такое «нет», но зато точно знал, что сможет добиться всего, чего ему только захочется.

Мэр усадил меня в машину, пристегнул ремнем безопасности, пока я смотрела в одну точку не моргая. Дверь плавно захлопнулась, мужчина сел на переднее сиденье и выехал с территории больницы. Все тело словно налилось свинцом, и мне безумно захотелось спать. Я не заметила, как голова плавно опустилась на подголовник, а я сама погрузилась в крепкие объятия Морфея.

Проснулась уже в просторной спальне, которую освещал лишь запорошенный темными облаками диск яркой Луны, чей свет проникал свозь незашторенные панорамные окна на меня и на темную фигуру в широком кресле.

Спросонья испугаться было бы легко, но мое тело было абсолютно спокойным. В углу мирно спал мэр, прямо напротив моей кровати.

Сейчас самое время испугаться. Ну же, Маша.

Вот только мне не было страшно.

Встав с кровати, я подняла с пола покрывало и накрыла им мэра, а затем вернулась на исполинского размера ложе и, укутавшись в плед, быстро уснула. Без сновидений.

ГЛАВА 11

БЕЛОВ

Я отчетливо понимал, что допустил ошибку, поселив ее в своем дачном коттедже. Я это, черт возьми, слишком хорошо понимал, но тем не менее продолжал свой путь, тернистый и бесполезный, на пути к пониманию, что она не для меня. Она не для меня. Вот и все, легко и просто, но слишком сложно, чтобы просто залечить и отправить куда-то Машу. Вместо этого я каждый чертов вечер приезжал сюда, чтобы спросить о ее делах, будто бы мне и так не докладывали. Еще как, каждый день ее осматривал врач, она пила таблетки и делала все по списку, что мне предоставил доктор. Но были у нас и разногласия. Одно.

—Что с папой? — первым делом спросила она на следующий день после прибытия. Вот, что ее волновало. Мне пришлось с силой сжать челюсть и заставить себя мысленно досчитать до десяти, прежде чем ответить ей и не нахамить. Новая для меня ситуация, обычно я не умел сдерживаться. А тут… Тут получалось без стараний.

—Тебя волнует животное, которое чуть тебя не убило?

—Он не такой!

—Человек, поднявший руку на женщину, на ребенка, для меня не может быть человеком. Его задача обеспечивать свою семью. Защищать. Дать лучшее. А не размахивать хилыми кулаками.

Я умолчал тот факт, что мои люди довольно быстро привели его ко мне. На следующий день, и вот тогда у меня была интересная беседа с пропитым насквозь алкашом. Ни разу он не упомянул дочь. Ни разу. Это достаточный аргумент, чтобы сделать все нужные выводы.

—Каждый заслуживает прощения, искупления, абсолютно каждый! — протестующе заявила Маша. А мне смотреть на нее было физички больно. Мне было не больно, когда мне ломали кости, но я смотрел на нее и распадался на части. От худобы, от болезненного цвета лица, от синяка…от прокушенной губы.

Она говорила о прощении? Девчонка годами тянула на себе отца, пренебрегая учебой, работая в самых откровенно грязных заведениях, но при этом не видела очевидной проблемы. Ее проблема — отец.

—Предатели не заслуживают, — безапелляционно заявил я.

—Заслуживают. И они, и даже убийцы.

—Ты живешь в иллюзии. Во всем виноват возраст.

Меня бесило ее желание простить всех и каждого, так жить нельзя.

—Я может и молодая, но я знаю точно, что злость еще никому не принесла пользы, а возмездие для человека наступит в тот момент, когда Бог посчитает нужным, — практически выплюнула девчонка, смерив меня довольно серьезным взглядом.

Почему я не удивлен? Это вишенка на тортике.

—Ты веришь в Бога. Как прозаично. А, впрочем, ничего нового.

—Вы — нет? — выражение лица Маши сменилось на разочарованно-удрученное.

—Я верю во власть и деньги, это куда более реалистичный ресурс, чем упования на Бога.

—Но ведь ваша предвыборная кампания была построена…

—Выбор с Божьим благословением. Интересная работа пиарщиков, и, заметь, я выиграл. Не думала же ты, что все предвыборные кампании строятся исключительно на правде? Розовые очки тебе не давят?