В оковах его власти

—Александр…— запнувшись, прошептала я. Весь дорогой салон явно нуждался в ремонте, на полу валялось битое стекло, а до недавнего времени вылизанный кожаный салон переливался и был усыпан ляпками в свете красной неоновой подсветки.

Белов прикрыл глаза и печально ухмыльнулся, протягивая ко мне руку с окровавленными костяшками.

—Саша, — грозно прозвучало в ответ.

—Это все надо обработать, — просипела я, осторожно касаясь дрожащими пальцами массивных рук.

—Маш, я Саша. Просто Саша, никакой не Александр Павлович. Саша. Саша. Саша, — как заведенный мужчина спокойно отвечал мне в ответ, но в этом спокойствии таилась мольба. Он словно умолял меня, повторяя одно и то же много раз. Будто бы в следующий момент все будет так, как он захотел.

Меня словно мешком прибили сейчас, тяжелым таким. Белов обхватил мою ладонь и медленно вышел из автомобиля, стоя на ногах достаточно ровно. Несмотря на то, что он был пьян в стельку. Стоя сейчас перед Беловым, я не знала, что и сказать, потом что такая непредсказуемая реакция на все была в новинку.

Сбитые костяшки при этом продолжали кровить, разводя буре узоры нашим сплетенным рукам. Я не сводила взгляда с ужасающей картины, не испытывая при этом и доли отвращения. Мы так и стояли на улице под молчаливым наблюдением высоких крон старых деревьев.

—Я…нужно обработать, — вновь повторила очевидное.

—Хорошо, после того, как назовешь меня так, как я прошу, — жгучий взгляд прошелся по мне раскалённым железом, оставляя глубокие отметины в душе. Во рту моментально пересохло, и я сейчас смотрела на Белова как кролик смотрит на зверя, что жаждет его съесть с особым аппетитом.

Дрожащими губами у меня вырывалось с боем то самое, что произнести было на самом деле сложно.

—Саш, надо обработать, а может даже и зашить, — прохрипела я, смотря в глаза мужчине, способного довести меня до безумия своим присутствием.

Он прикрыл глаза, довольно улыбнувшись и качнувшись на пятках, отчего сложилось впечатление, что широкая фигура упадет на спину и меня потащит за собой. Паника вцепилась в меня мертвой хваткой, но когда массивное тело вернулось в исходную позицию, я сдавленно выдохнула, ощутив прилив облегчения.

—Хорошо, подлатай меня, док, — сипло и как-то по-особенному отчаянно проговорил Белов. Порыв ветра свирепо коснулся моего лица и спутал волосы, закрывая мне глаза. Александр же на это отреагировал в своеобразное манере, протянув длинные пальцы к прядям и отодвигая волосы в сторону, при этом вглядываясь в меня так внимательно, словно я самая сложная задача в его жизни. Властный взор опустился на подрагивающие не то от волнения, не то от свирепствующей погоды губы. Они жгли огнем, выедали плоть все то время, что мужчина, не моргая, всматривался в меня.

Вселенная словно остановилась. Прекратило существование все, самым главным сейчас оставались мы, смотрящие друг на друга, и видящие бездну. Промозглую и жуткую. Поедающую нас живьем и сжирающую реальность.

Я первая очнулась от транса и заставила себя пошевелиться, а потом неоднозначно повела плечами и развернулась в сторону дома, все еще ощущая, как между лопаток становится теплее, ведь он не сводил меня взгляда.

Белов располосовал руку в машине. И явно не просто так, а что же случилось? Еще и пьяный за руль. Ужасно, а если бы что случилось? Все это непрекращающимся потоком проносилось у меня в голове, пока мы шаг за шагом поднимались по деревянное лестнице.

Шаг.

Еще.

Мы оказались в просторной кухне, где мэр вольготно уселся на барный стул, развернувшись спиной к столу и уперевшись в него спиной, откидывая голову назад. Распахнутое черное пальто, белая рубашка, все в нем было как всегда идеально, вот только кровавые костяшки портили вид. Хотя нет, они внушали ужас, но его даже это не портило. Я не знаю, что могло бы испортить мэра, пожалуй, ничего.

Он ведь всегда смотрелся как с обложки модного журнала.

—Как лечить будешь, Маша? — вдруг тихо спросил мэр, медленно опуская голову. Я уже знала, где лежит аптечка, а потому быстрым шагом двинулась к нужному ящичку, выудила оттуда необходимое. Все происходило как в тумане, да и мои движения скорее походили на конвульсивные, резкие. Словно я спешила скорее сделать что-то важное, но ничего не выходило. Прикусив, губу, я прикрыла глаза и остановилась на мгновение, а затем глубоко вдохнула и выдохнула. Соберись, просто соберись, Маш.

—Что и необходимо в подобных случаях.

Вооружившись ватой и бинтами, я начала обрабатывать сбитые костяшки, достала мелкие осколки, и все это под тяжелое, утробное дыхание Белова, не сводящего с меня взгляда. Стоя так близко, что мы буквально касались друг друга лбами, все, о чем я могла думать в тот момент было: «это неправильно, так быть не должно», но ни единого движения в сторону или назад не предприняла. Складывалось ощущение, что я попала под гипноз, в умелые руки специалиста, умеющего принуждать.

И еще весь антураж…Запах мужского парфюма обволакивал коконом. Широкая грудная клетка мужчины резко вздымалась, от чего рубашка натягивалась сильнее. Кадык двигался вверх и вниз. Все это я фиксировала боковым зрением, словно невзначай, все внимание уделяя ранам. Но руки отказывались выполнять простые движения, я снова и снова роняла что-то, пока широкая ладонь не опустилась на мою кисть, и Белов успокаивающим голосом не сказал:

—Не волнуйся, все хорошо. Мне не больно, мне с тобой не больно.

Я перевела на него растерянный взгляд, только сейчас понимая, что теперь наши лица окончательно поравнялись. Глаза в глаза. Его зрачки настолько широки, что глаза казались наполнены тьмой, они буквально ее рождали. Протягивая руки ко мне.

«Мне с тобой не больно».

А мне больно, очень.

—У меня даже мигрень проходит, ты меня лечишь, Маша, — опускаясь к уху, проговорил Белов. Моя фигура занемела, обледенела от шока, как леденеет молоденькое деревце в лютую зиму. —А она, сука, уже который год сводит меня с ума. И нет спасения от того, что может свести тебя с ума, малыш. Просто приходит и обосновывается в висках, напоминая, что даже я могу быть слабым.

Я в ужасе смотрела на распахнутый ворот рубашки и легкую небритость, уходящую под белую ткань вниз по шее. Мне нравилось то, что я видела. И я от этого испытывала шок. Пульс стучал в висках на ошалелый, дыхание сбилось, просто легкие захлопнулись, лишая меня спасительного кислорода.

—Вылечи меня.

Вибрация от голоса прошлась по всему телу, прошивая насквозь. Завязывая крепкие узлы в душе. Трамбуя эту мольбу поглубже, посильнее. Невыносимое отчаяние повисло между нашими телами. Мои руки давно уже не двигались, они прижимали вату с бинтами к ранам, и как-то неожиданно я оказалась зажата между ногами мэра и практически впечатана в массивную грудь.

Вылечи меня звучало как крик раненого зверя. Пока я, теряя остатки разума, пыталась понять, как мне себя повести сейчас, мужчина тяжело выдохнул.

—Нужно поехать в больницу, Александр Павлович, там мало просто…обработать, — хрипя, ответила я вообще-то невпопад.

Он повернул голову так, что горячие губы касались моей шеи в тот момент, как прозвучал очередной приказ.

—Саша, я просто Саша. А ты Маша. Просто Маша.

Я отрицательно покачала головой, не произнося ни звука. Язык тела был заменой всему.