В плену его страсти

Словно в замедленной съемке вижу, как из машины, протаранившей нашу, выходят двое крепких парней. Вжимаюсь в сиденье, наблюдая, как мой охранник, прежде чем выйти из машины кому-то звонит.

Все, что я могу - беспомощно крутить головой, не понимая, как дальше вести себя и что делать.

Бежать? А куда? От кого?

Завязывается потасовка, появляется еще пара машин, и Кешу в итоге просто валят на землю. Я даже не знаю, жив ли он. Ужас парализует настолько, что я даже дышать могу через раз. Грудь будто сковывает льдом. Когда же дверь с моей стороны открывается, а огромный амбал едва ли не выдирает меня из машины, сдавленный хрип - все, что получается.

– А ну тихо, - приказывает он и сгружает меня в открытый багажник, стоящего рядом автомобиля.

– Н-не надо…

Я неуклюже пытаюсь выбраться, но тут же получаю такую затрещину, что в глазах темнеет.

– Тихо, я сказал.

Чувствую, как мне связывают руки, еще и на лицо тоже скотч клеят. А затем наступает темнота.

В багажнике довольно прохладно, но меня колотит от ужаса. Еще и машина едет довольно рвано, отчего я постоянно бьюсь головой обо что-то твердое. Слезы отчаяния все никак не прекращаются, а мысленно я уже представляю себе страшные картинки. Не знаю, сколько это длится, но когда машина снова останавливается, а шум мотора стихает, я испытываю странное облегчение.

Ровно до момента, пока багажник не открывается снова. Потому что лицо того, кто стоит и смотрит на меня сверху с диким восторгом и предвкушением, я бы предпочла никогда не видеть.

– Ну, здравствуй, Алика, - с явным удовольствием произносит отчим. А затем тянет свои руки ко мне…

34 Алика

Комната, в которую меня притащил Эдуард, больше похожа на пыточную. Огромная кровать в темно-красных тонах, а неподалеку от нее столик, и на нем выложены какие-то причудливые девайсы, о назначении которых не хочется даже думать.

– Заставила ты меня побегать, - ухмыляется отчим. Он развалился в кресле напротив и плотоядно разглядывает меня, сидящую на полу и прикованную цепью за ногу к металлическому кольцу у стены.

Руки он мне от скотча освободил, как и рот.

– И знаешь, я решил, что каждый день моего ожидания ты должна отработать по полной.

– Ты больной, - с ужасом выдыхаю.

– Возможно, - легко соглашается он.
– Но все было бы куда проще, если бы ты не ломалась и сразу раздвинула ноги. Поверь, ты бы не ушла обиженной. Я бы отымел тебя как следует. Сама бы еще просила. Теперь же придется сделать программу более насыщенной.

Его взгляд скользит в сторону того самого стола, а у меня внутри все сжимается.

– Ты извращенец!

– Да? А вот твоей матери нравится, - довольно скалится он.
– Знаешь, как она любит, когда я деру ее во все щели? Иногда даже не один.

Он все говорит и говорит грязные, похабные вещи, расписывает в красках, как и что вытворяет, а у меня все сильнее подкатывает тошнота.

– Какая ты впечатлительная девочка, Алика. Придется тебя потренировать.

Затравленно смотрю по сторонам - до двери довольно прилично, а цепь у меня на ноге крепкая.

– Даже не думай, сучка, - неожиданно зло выплевывает Эдик.
– Ты теперь никуда отсюда не денешься.

И демонстративно кладет рядом с собой пистолет.

– Сейчас мы с тобой познакомимся поближе, а потом… - В его глазах вспыхивает безумный блеск.
– Потом снимем кино для твоего ебаря! Что, понравилось подставляться под этого мудака?!

Его злость доводит до дрожи. И я как-то не сразу разбираю смысл слов. Для кого он там собрался что снимать? Единственный вариант - Камиль. Но зачем?

Неужели я тут из-за него?

– Ползи ко мне, - приказывает Эдик.
– Давай, Алечка, ползи. И может быть, я будут к тебе чуть добрее. Порадуй меня.

– Я не стану!
– в отчаянии мотаю головой.
– Отпусти меня! Тебя найдут и…

– Дура!
– выплевывает он.
– Тупая дура! Никто тебя не найдет. Ты еще не поняла? Ты теперь принадлежишь мне. Полностью! И только от твоей старательности зависит, как долго ты проживешь, и в качестве кого.

– А как же мама? Она будет искать меня… - говорю, и сама не верю в это. Но учитывая, что за перспективы рисует отчим, банально пытаюсь оттянуть неизбежное.

Боже, как же мне страшно от мысли, что он прикоснется ко мне, что заставит ползать у него в ногах, а затем…

– Да плевать ей на тебя, - скалится он, медленно поднимаясь из кресла.
– Ты еще не поняла этого, Алика? Ты полностью в моей власти. Так что будь хорошей девочкой и ползи ко мне.

Пистолет в его руках дергается в мою сторону, и я задушенно мычу.

– Н-не надо!

– Умница, ты понимаешь, кто здесь главный. Давай, хочу увидеть тебя у своих ног. Давай, сука!

Руки и ноги дрожат, в голове ни одной дельной мысли, кроме того, что я лучше умру, чем позволю ему меня тронуть. Ведь я этого просто не вынесу. Выйду в окно, если такое случится.

– Я обещаю никому не рассказывать, если ты меня отпустишь!
– предпринимаю еще одну попытку.

И тут раздается выстрел. Совсем рядом со мной, но от этого тело буквально парализует.

– Следующий будет в ногу. Жаль, конечно, портить твою красоту, но если ты иначе не понимаешь…

Его угроза реальна. И я все же подчиняюсь, подаюсь вперед и делаю маленький шаг. Это так унизительно, так мерзко, что меня вот-вот стошнит. Но наверняка это только сильнее спровоцирует этого психа, и я держусь изо всех сил.

– Хорошая девочка, - одобрительно цокает языком Эдик.
– Давай, детка, ползи. У меня для тебя кое-что есть.

Пережидая очередной позыв, я замечаю, что рядом с креслом стоит небольшое ведерко, в котором, кажется, нож для колки льда. С моего места у кровати это было невозможно увидеть, но теперь у меня появляется надежда хотя бы как-то защититься. Больше всего хочется плюнуть в лицо отчиму, но я, стиснув зубы, продолжаю покорно ползти под его скабрезные словечки. Мне остается всего пара шагов, когда Эдик резко наклоняется и дергает меня за волосы. От боли на глазах выступают слезы.

– Как я долго этого ждал, - с предвкушением протягивает он. В его глазах безумие и похоть. Дикое желание, от которого воротит. Я едва успеваю прикрыть рот ладонью, чтобы сдержать позыв тошноты.

Отчим брезгливо отбрасывает меня, да так, что я практически у цели.

– Сука, только попробуй здесь наблевать. Вылижешь все своим грязным языком!

Кое-как дотянувшись до ножа, хватаю тот и что есть силы всаживаю Эдику в ногу.

– Тварь! Сучка!
– истошно орет он, хватает меня за волосы, пытаясь оттащить, но я цепляюсь за ногу, кусаюсь, рычу. Боль от его ударов ослепляет, но в голове только одна мысль - надо отбиваться до конца. Другого варианта нет. Пистолет падает с кресла на пол, совсем рядом со мной. Отвлекаюсь на него, и тут же оказываюсь под отчимом.