В плену у сказки

Элла, не ожидавшая такого, охнула и упустила решающий момент, когда я схватила волшебную палочку. Та сразу завибрировала от скрываемой внутри мощи, подстраиваясь под новую хозяйку, читая ее мысли и угадывая, что она собирается сделать.

Лицо Эллы вытянулось от удивления и ужаса, а глаза заметались, выдавая то, как она мучительно ищет нужные слова, чтобы защитить себя… Возможно, она бы их и нашла, только вот я не тратила время на разговоры или зрелища.

— Биббиди-Боббиди-Бу.

Я искренне желала ее уничтожить, и в намерениях моих была сплошная тьма без единого просвета. Увы, на пощаду в сказках способен только герой, а не злодей. А мне судьбой предначертано быть злодейкой.

Золушка, громко вздохнув в последний раз, взорвалась мыльными пузырями и, как только последний из них лопнул, навсегда сгинула из этого мира.

Я ничего не почувствовала, кроме беспробудного опустошения.

* * *

Но вскоре сквозь глухую пустоту, по-матерински обнявшую меня, пробился жгучий страх. Как будто кто-то переключил переходник, возвращая часть эмоций.

Дракона нигде не было видно. Экскалибур валялся на полу, все еще горделиво блестя, будто сразил настоящее чудовище и всех спас, а не отнял жизнь у колдуна, который стоил всех рыцарей и героев этого чертового мира.

Румпельштильцхен лежал, как разбившийся о землю сокол, раскинув руки и чуть приоткрыв полные губы. Я, из-за боли почти не наступая на правую ногу, дошла до него, взяла за руку, чтобы проверить пульс… как будто не было этой смертельной раны на груди, этого бескровного лица, этой холодной кожи… как будто была надежда.

— Биббиди-Боббиди-Бу, — я направила палочку на него, всем сердцем желая оживить.

Но волшебная палочка не влияла на великого и ужасного Румпельштильцхена, которого и убить-то мог лишь тот, кого он любил.

Лучше бы не любил. Я сейчас бы все отдала за то, чтобы он меня не любил.

— Нет… нет.

Рана не затягивалась, дыхания не было.

— Анастасия, — окликнул меня Эрик, он остановился в нескольких шагах, не осмеливаясь подходить ближе. — Мне очень жаль.

Его звала Ариэль, которая ползла к нам, опираясь на локти, но принц, не обращая внимания на нее, стоял рядом со мной с этим жалостливым выражением на лице — с таким обычно пытаются подобрать нужные слова, когда никакие слова уже не помогут.

— Ты пришел в себя? — глухо спросила я, припоминая, как недавно он застыл безвольным солдатиком под боком у Золушки.

— Если убить того, кто наложил чары, они развеются, — пояснил Эрик и чуть робко добавил, — ты победила Эллу и освободила меня. Снова…

Я помотала головой, отгоняя истерику.

— Как ему помочь? Должен же быть способ?

Волшебный цветок, заклинание, дьявол, которому можно продать душу? Да все, что угодно. В сказке ведь часто герой воскресает удивительным способом. Ну?!

— Мне жаль, — хмуро сказал Эрик, — но он уже мертв.

Я снова подняла волшебную палочку и начала повторять заклинание. Дерево нагрелось в ладони, дымилось и обжигало кожу, но рука онемела раньше, чем я поддалась боли.

— Анастасия, перестань. — Эрик попытался остановить меня, но я вырвалась. — Ты губишь себя. Пожалуйста…

— Не трогай меня! — закричала я, но все-таки выпустила из рук палочку, которая была бесполезной, и, прижимая к себе кровоточащий кулак, разревелась. — Спаси его. Кто-нибудь, ну кто-нибудь… Это я должна была погибнуть, не он.

Эрик скривился, словно последние слова причинили ему настоящие страдания.

— Он даже не заслуживает, чтобы ты по нему так убивалась. Это Румпельштильцхен, который сам сгубил сотни жизней, а потому, как никто другой, должен получить по заслугам. Сегодня свой конец встретили два злодея.

Хорошо, что палочки больше не было в моих руках, иначе случилось бы непоправимое.

— Вставай, — он протянул руку и ласково-ласково заговорил, — сейчас мы обработаем твои раны, станет легче, обещаю. И теперь у тебя есть магия, если будет совсем невмоготу, сможешь заставить себя забыть обо всем.

— Замолчи! — закричала я.

Голос Эрика был смертоноснее Экскалибура, я больше не могла его слушать.

— Я любила его, я любила… Слышишь?! — я наклонилась к лицу Рупельштильцхена, такому спокойному и нежному, будто он спал. — Я люблю тебя, и ты не можешь меня здесь бросить. Ты ведь обещал, что все будет хорошо!

Сказка по своей природе всегда стремится к счастливому финалу, ведь так? Это её обязанность. Так пусть она и вернет мне Румпеля, заставив поверить в чудеса и в великую силу любви…

Я, уцепившись за эту безумную мысль, приникла к холодным губам. Поцелуй истинной любви… Кажется, в детстве мне нравились истории, в которых любовь побеждает смерть одним лишь поцелуем. Только в реальности в этом не было ничего увлекательного или романтичного, только отчаяние вперемешку с надеждой.

— Я люблю тебя, — выдохнула я, — ты мне нужен, ты мне очень-очень нужен.

Но, видимо, любви моей было достаточно лишь для того, чтобы убить, и недостаточно, чтобы вернуть к жизни, потому что сердце Румпельштильцхена по-прежнему оставалось тихим.

Здоровой рукой я снова сжала волшебную палочку. Хватит ли ее возможностей на то, чтобы повернуть время вспять и все исправить? Или все предрешено? И сколько бы я ни пыталась, финал не изменить?

— Биббиди-Боббиди-Бу!

Но ничего не произошло, палочка лишь накалилась и сочувственно затрещала.

Ариэль, тоже наблюдая за мной, догадалась:

— Прошлое нельзя изменить, время не терпит никаких вмешательств. Мне очень жаль.

— Анастасия, — Эрик помог мне подняться, придерживая за плечи. Я не сопротивлялась. — Ты сделала все, что могла. Ты ни в чем не виновата. — потом он порывисто обнял меня, прижав к груди.

Я начала задыхаться то ли от сочувствия Эрика и его тепла, то ли от душащих слез, но не сделала и попытки отстраниться, будто наказывая себя, желая задохнуться.

Ариэль опустила голову, чтобы не смотреть на нас. А Эрик даже не задумывался, что может причинять ей боль, когда успокаивающе гладил по спине другую, когда смотрел на эту другую так, словно никто больше не имел значения.

Неправильная сказка с неправильным прекрасным принцем и неправильной Золушкой.

— Пойдем, — Эрик, коснувшись спины, направил меня к разрушенному выходу, — я помогу тебе дойти, обопрись на меня.