В походе с Фиделем. 1959
Шрифт:
Народ перед Президентским дворцом выражает свою поддержку революции. (Фото Рауля Корралеса)
26 октября 1959 года. Фидель Кастро провозглашает создание Национальной революционной милиции. (Фото архива „Гранмы“)
Народ протестует против подрывной антикубинской кампании американских информационных агентств. (Фото Рауля Корралвса)
„Этот
Фидель Кастро подписывает первое свидетельство на владение землей. На втором плане — автор книги Антонио Нуньес Хименес. (Фото Рауля Корралеса)
Крестьяне ранчо Мундито получают свидетельства на владение землей. (Фото Рауля Корралеса)
Майоры Рауль Кастро и Камило Сьенфуэгос в исторический момент создания Министерства Революционных вооруженных сил. (Фото архива „Гранмы“)
Фидель Кастро с угольщиками в канун рождества. (Фото Рауля Корралеса)
Вы, кто приходил в имения, заросшие сорной травой, кто видел там потом посевы хлопчатника, кукурузы или риса, осознаете справедливость и полезность этой работы, и никто не может вас обмануть, запутать или втянуть в интриги, заявляя, что все, что мы делаем, — это плохо. Мы знаем, что мир заражен враждебной пропагандой и клеветой на нас, но мы делаем свое дело, созидаем свою правду. Никому здесь не приходит в голову спорить или сомневаться в том, что то, что мы делаем, справедливо. Вы видели, что там, где раньше были кабальерии и кабальерии земли, на которых работало лишь 12 человек, где приходилось 6 коров на кабальорию, сейчас создано крупное скотоводческое хозяйство, крупный центр сельскохозяйственного производства, где в течение всего года занято 300 семей, где будет построена поликлиника, жилые дома, где дети будут иметь свои школы, свои спортивные площадки, и никому не приходит в голову подумать, что это несправедливо. Мне безразлично, как это квалифицирует враг».
«Должно быть, — продолжает Фидель, — наше дело правое, потому что вся внутренняя и внешняя реакция опол чилась против пас. С нами будут революционные народы, с нами будут все настоящие революционеры, а реакционеры всего мира будут против нас. Мы не грудные младенцы и не детсадовские малыши, чтобы не понимать этого.
Кроме того, хочу сказать вам кое-что о своем характере и полагаю, что мне не стоит жалеть, что я именно такой: всю свою жизнь я думал собственной головой. Учтите, что я родился в латифундии, насчитывающей порядка 900 кабальерий собственной и арендованной земли. Я был привилегированным ребенком, я был владельцем бейсбольных перчаток и мяча. Учтите, что я 12 лет был воспитанником религиозного колледжа, где процветал догматизм, но я стал революционером. Я революционер, потому что всю свою жизнь я думал собственной головой, всю свою жизнь я отказывался принимать чужую ложь. Я стал революционером в результате собственных размышлений, собственных дум, собственных наблюдений за реальностью.
К несчастью, не все люди одинаковы; еще много в мире людей, которые не имеют собственного мнения.
В мире слишком много недалеких людей; людей, всею боящихся, людей, верящих лишь в то, во что их заставляют поверить, и думающих лишь о том, о чем их заставляют думать. Я думаю так, как это вытекает из моих собственных выводов, из моих собственных размышлений; и, по правде говоря, на мою долю не выпало этого счастья, чтобы кто-то хотя бы помог мне сориентироваться на пути революции, дал бы мне ночитать какую-нибудь революционную книжку, и мне жалко лет, потраченных на чтение всякого мусора. Мне жалко тех лет, когда я оставил чтение шедевров мировой литературы и мировой истории. На мою долю не выпало даже этого счастья. Поэтому я делаю все, что в моих силах, чтобы наши дети уже сейчас имели эту возможность, чтобы даже самый бедный крестьянин имел возможность, которой он был лишен в мое время, потому что в той латифундии с 900 кабальериями земли единственным человеком, который мог учиться и пойти в университет, был я.
Это несправедливо, и я готов заявить об этом во всеуслышание и здесь, и в любом уголке мира. А кто говорит, что это не несправедливо, тот ошибается.
Кто говорит, что ото не привилегия, когда из латифундии в 900 кабальерин, где живут сотни семей, единственным человеком, который мог пойти в университет, был я, кто говорит, что это не привилегия, тот глупец, безнравственный и черствый человек. Так что можете быть уверены, что я отличался тем, что всю свою жизнь думал собственной головой, так как полагаю, что человек ради чего-то начал ходить на двух ногах, хотя многие ходят на двух лапах, понимаете? Ради того, чтобы иметь голову и чтобы в ней рождались собственные мысли…»Фидель подчеркивает: «Единственное, к чему мы стремимся, — это чтобы люди научились думать, потому что только так они смогут прийти к пониманию того, что в тысячу раз справедливей, когда любая бедная, простая семья имеет право на хлеб, на труд и на цивилизованную жизнь, чем когда в некоем имении 6 коров пасутся на целой кабальерии и когда лишь 12 человек живут там, где могут жить 300. Это поймет любой честный, думающий человек. Это и есть наша революция…
Знаете, кто действительно будет иметь право говорить о нас? Грядущие поколения. Тогда они откроют книгу по истории Кубы и прочтут там: к 1959 году это была страна, где у власти стояли латифундисты, милитаристы, где люди были разделены на касты и где существовали привилегированные сословия. И тогда группа людей решила совершить революцию. Они не поддались на подкуп и по капитулировали, а совершили этот подвиг, совершили революцию. Мы превратили крепости в школы. Мы строим школу на 20 тысяч учащихся в Сьерра-Маэстре. Мы создаем тысячи кооперативов, туристских центров, сеть шоссейных дорог. Так что у истории будут все факты, чтобы судить нас. История подведет итог тому, что мы сделали, и будет судить нас по нашим делам, и скажет, что мы поколение, спасшее родину и заложившее основы революции на Кубе и в Америке, если, конечно, мы все сделаем так, как должны сделать. И совершить этот подвиг могут лишь люди, осознающие, что они делают. Когда-нибудь мы все умрем — и реакционеры, и мы, и тогда нас рассудит только история, только она вынесет нам вердикт; а все остальное — это досужая болтовня, которая не должна волновать нас. Единственное, что мы должны сейчас делать, так это продолжать начатое памп дело, а пе говорить на политические темы. Мы признаём лишь одну политику — политику благополучия страны, одну-единственную политику — политику благополучия родины. Мы сознательно делаем наше дело. Здесь никого не обманывают, мы откровенно говорим, что собираемся делать и почему.
Те, кому мы великодушно оставили 30 или 50 кабальерий, не заслуживают, как я полагаю, даже пяти кабальерий. Думаю, что эти прожженные реакционеры заслуживают лишь того, чтобы их посадили в тюрьму и кормили».
Фидель отмечает далее, что па Кубе совершилась социальная революция, которая не свернула головы представителям привилегированных классов. «Вспомпите, — говорит он, — что восставшие на Гаити рабы свернули головы своим бывшим хозяевам. И вы знаете, что если мы скажем гуахиро, чтобы они сверпули головы латифундистам, то все будет кончено в 24 часа. Мы делаем революцию, не гильотинируя привилегированные классы. Вспомните французскую революцию, свернувшую головы маркизам, графам, всей знати. Социальные революции после победы сразу же расправлялись с привилегированными сословиями. Однако мы совершили революцию, оставляющую привилегированным деньги и часть их земель; они до сих пор имеют свои газеты, свои радиостанции. Но чем сильнее они будут обрушиваться на революцию, тем сильнее мы должны будем сжимать пашу хватку. Поэтому я полагаю, что, чем сильнее они будут стараться потопить нас, тем быстрее мы утопим всех их, и если в один прекрасный день нас вынудят принести их в жертву, мы без колебаний сделаем это. (Все участники совещания ИНРА встают и устраивают бурную овацию.)
Народ является свидетелем наших намерений. Если и есть за что нас упрекать, так это за чрезмерную терпеливость. Но еслн потребуется принести их в жертву — хотелось бы, чтобы этого никогда не случилось, — мы будем чисты перед историей, не мы будем виноваты в этом. В этом будут виноваты те круги, которые хотят натравить на нас вось мир, сознавая свое бессилие в борьбе внутри страны: они бессильны разоружить повстанцев, крестьян, рабочих. Ото те круги, которые хотят вторгнуться в нашу страну, ибо они понимают, что могут надеяться лишь на то, что американцы предпримут вторжение в нашу страну. Это их единственная надежда, так как здесь у них не осталось ни малейшей надежды па возвращение своих привилегий, а они, как и все реакционеры в мире, надеются, что некий иностранец вернет им утерянные привилегии. Так, во Франции во время революции реакция бросилась за помощью к англичанам, немцам и австрийцам, ко всем, чтобы ей помогли разгромить революцию. Реакция всегда, по всех уголках мира обращалась за помощью к иностранцам, надеясь, что ей помогут расправиться со своими соотечественниками, помогут потопить в крови ее собственную родину, и все это ради сохранения своих привилегий.
Мы должны понимать, что революцию необходимо защищать. Со своей стороны, могу сказать: я ужо давно не боюсь расстаться с жизнью и, когда надо будет подняться на защиту всего этого, я буду на переднем крае борьбы, как и каждый из нас, защищая революцию. И я уверен, что все кубинцы поднимутся на защиту Кубы и мы сумеем ее защитить, и, кроме того, я уверен, что если враг сунется сюда, то он будет разгромлен. В этом я совершенно но сомневаюсь.
Мы же, со своей стороны, будем применять к латифундистам установленный нами лимит, и мы должны как можно быстрее создавать кооперативы».