В поисках Дильмуна
Шрифт:
П. В. сообразил все это уже во время одной из разведочных вылазок в апреле 1954 г.; и тогда же, хотя наш первый сезон был в разгаре и давала себя знать изнуряющая жара, он снял пять лучших рабочих с бар-барского раскопа и начал' копать новый объект,
Телль городища не простой орешек. Даже небольшой городок занимает изрядную площадь, а этот обещал быть отнюдь не маленьким. Почти шестнадцать гектаров — вполне сопоставимо с крупными городами Двуречья[22]. Это составляло, к примеру, две трети площади Ура халдеев, где Леонард Вулли трудился двенадцать лет и расчистил лишь малую часть. К тому же здесь в отличие от Ура не было зиккурата, который указал бы нам, где искать наиболее важные здания. Копать наобум — и результаты будут случайными; можно потратить не один год, прежде чем выйдешь на самые интересные части города. Все же где-то надо начинать, и важнее всего было определить, как далеко в прошлое уходит история объекта, а для этого заложить глубокий шурф примерно в центре городища. П. В. выбрал
Чутье редко изменяет П. В., и на глубине менее метра он наткнулся на угол стены из больших каменных блоков. Расчистив кладку, он установил, что в середине северной боковой поверхности шурфа встречаются две мощные стены толщиной сто пять сантиметров. Дальше он продолжал копать на пятачке внутри стен, углубляясь в землю вдоль тесаных известняковых плит длиной до девяноста сантиметров; высота горизонтального ряда кладки была около тридцати сантиметров.
Каждый день, закончив работы в Барбаре и на моих курганах железного века, мы с Кристианом заезжали в крепость за П. В. Стоя на краю раскопа, смотрели вниз, в непрерывно углубляющуюся выемку. Любой рядовой археолог поостерегся бы работать в таком раскопе. Длина стороны шурфа между каменными стенами — меньше двух метров, а земляная стена с южной стороны вздымалась отвесно на пять с лишним метров и казалось вот-вот обрушится и накроет работающих внизу. Испепеляющий зной субтропического апреля создавал на дне выемки почти невыносимую температуру. Только двое выдерживали ее — П. В. и Халил бин Ибрахим. Правда, остальные рабочие считали Халила ненормальным. Этот бывший ловец жемчуга не ведал страха. В Барбаре он поразил их тем, что поймал за хвост слывущую ядовитой змею и побежал к нам показать, размахивая уловом над головой, чем изрядно напугал стоявших рядом членов бригады. Здесь, на новом раскопе, Халил один взялся проходить шурф; другие рабочие принимали от него корзины с землей, стоя на выступах каменной стены и на краю выемки. П. В. постоянно находился рядом с ним, зарисовывая каждый новый культурный слой, собирая черепки и делая записи. Пять с половиной метров уже пройдено, а каменная кладка не кончалась. Она возвышалась над дном раскопа на четыре с половиной метра, и нижние ряды превосходили предыдущие мощностью, отдельные блоки даже достигали почти двух метров в длину.
Наконец Халил и П. В. уткнулись в цементный, пол с двумя большими овальными отверстиями. Углубились в них и обнаружили как бы две ванны. Во всяком случае, такое впечатление производили эти конструкции, когда были расчищены верхние края. Длина чуть меньше метра, один конец прямой, другой округленный. Материал — толстый слой глины, снаружи и внутри обмазанный битумом. Мы уже сообразили, что это за ванны, к тому времени, когда, осторожно вынимая землю изнутри, обнаружили на дне каждой из них по скорченному скелету. Это были саркофаги, керамические гробы.
Догадки о возрасте каменных стен мы начали строить сразу же, как только наткнулись на них. Судя по саркофагам, они относились, во всяком случае, к доисламскому периоду. Погребения никак нельзя было причислить к мусульманским — они не были ориентированы в сторону Мекки, как положено хоронить правоверных. И они явно появились позже прилегающих стен и пола с отверстиями. Причем пол этот не был первоначальным: могила пронизывала два пола, так что гроб покоился на третьем.
Вот и все, что мы могли тогда сказать о нашем шурфе. Глубже в том году копать не пришлось, потому что на подъем гробов ушел весь остаток сезона.
Второй год принес нам гораздо больше данных и ни одного ясного ответа. Оглядываясь назад на десяток с лишним лет труда, сознаешь то, чего не видно на ходу: некоторые годы можно назвать промежуточными, но не пустыми, потому что и в эти годы проделана существенная работа и достигнуты значительные результаты. Тем не менее под конец такого года вы вроде бы не особенно продвинулись вперед, не приблизились к уяснению того, что означают ваши находки. Вот таким был и наш второй год. Правда, полевой сезон оказался короче. В первом году мы провели на Бахрейне пять месяцев, но не могли каждый год отсутствовать так долго. Семейная жизнь даже к археологу предъявляет кое-какие требования и дарует ему кое-какие радости, и уж никуда не денешься от того, что профессору нельзя из года в год бросать на пять зимних месяцев свой университет и студентов. В 1955 г. полевой сезон длился только три месяца. Зато, если вместо пяти месяцев мы работали три, отряд наш вместо трех человек насчитывал пять. И у нас заметно прибавилось денег. Шейх Сульман и его финансовый советник сэр Чарлз Белгрэйв удвоили взнос. Так же поступила Бахрейнская нефтяная компания. Далее, фонд Карлсберга (Карлсберг — производящая пиво фирма, которая заботится о датской культуре и финансирует развитие науки, искусства и т. д.), эффективно управляемый комитетом, объединяющим профессоров и деятелей искусства, постановил и впредь выделять средства на наши работы. Музей Пенсильванского университета прислал с чеком в кармане своего лучшего молодого археолога Роберта Дайсона, или просто Боба. Словом, мы во всех отношениях были обеспечены лучше, чем в предыдущем году. И если считать кубометры вынутого грунта, сделали больше, однако вместо
ответов получили только новые вопросы.Кристиан продолжал копать у Барбара. Центральный дворик храма был целиком расчищен, и три стоящих камня — один с объемным изображением бычьей головы, и все три со сквозными отверстиями — не оставляли сомнения в том, где происходило заклание жертвенного животного. Углубляясь в грунт под двориком, мы получили подтверждение того, о чем догадывались, прокладывая годом раньше разведочную траншею: храм трижды перестраивался, но с небольшими перерывами и одним и тем же народом. По всей глубине раскопа нам встречались одинаковые пузатые горшки из красной глины, украшенные горизонтальными ребрами. В углу дворика второго по возрасту храма мы нашли предмет, который и поныне остается одним из наших лучших экспонатов. В куче бросовых медных полос и пластин лежала великолепная бычья голова из меди. Изумительное произведение искусства — большие изогнутые рога, раздувающиеся ноздри… Но, главное, изделие это представляло тип, несомненно родственный золотым и медным бычьим головам, найденным Леонардом Вулли в царских гробницах Ура в Месопотамии. Специалисты По-разному датируют эти гробницы, но в общем сходятся на периоде 2500–2200 гг. до н. э. (кроме самого сэра Леонарда, который относит их к IV тысячелетию до н. э.). Так что наша находка позволяла более определенно судить о датировке Барбарского храма.
В Кала’ат аль-Бахрейне (Португальской крепости) П. В., которому помогал Могенс Круструп, расширил свой угрожающе узкий шурф. Обретя больший простор для работы, он по двум шурфам прошел от пола могучей каменной постройки еще на три метра вниз до скального основания. Само строение мешало здесь добиться большего. Кладку ни сдвинуть, ни подкопать, так что вся доступная для зондирования площадь ограничивалась двумя отверстиями чуть больше метра шириной. На столь малом участке только редкостное везение могло дать надежный материал для датировки, однако на сей раз удача изменила П. В. Два-три черепка расписной керамики указывали на достаточно почтенный возраст, а один кремневый нуклеус позволял предположить, что мы приблизились к неолиту, то есть к 3000 г. до н. э., или к еще более раннему времени.
Вместе с американцем Бобом я приступил к следующему этапу исследования городища. Центральный шурф показал, что этот объект заслуживает дальнейшего изучения, и мы решили поработать с края.
Копать край телля намного легче. Не надо зарываться так глубоко в грунт, и проще найти для выкопанной земли такое место, где она не будет мешать дальнейшим раскопкам, если таковые понадобятся. Более того, окраина города вообще интереснейший район: здесь вы можете найти укрепления. Правда, если город постепенно разрастался вширь, находимые по краям следы могут быть не такими старыми, как пласты в середине. Вот почему полезно начинать с предварительного зондажа в центре.
По ряду причин мы решили сперва копать на северной окраине нашего холма. Здесь его склон спускался прямо к пляжу, а наиболее древнее поселение, наверное, возникло у моря. К тому же зимние штормы вгрызлись в толщу холма и основательно поработали за нас. Нам попалось даже место, где волны недавно размыли часть превосходной каменной кладки, и было похоже, что они обнажили для нас городскую стену.
Поработав два дня, я уже не сомневался в этом. Обнаженная морем стена по форме напоминала серп, концы которого изгибались внутрь, упираясь в другую, гораздо более мощную кладку. В итоге буквально через несколько часов после того, как начался очередной полевой сезон, мы ясно увидели, что именно раскапываем: полукруглую башенку перед фортификационной стеной двухметровой толщины. Эта стена опиралась на скальное основание и хорошо сохранилась до самой поверхности холма. Естественно, высота телля по краю была намного меньше, чем в середине, где копал П. В., но и здесь стена возвышалась над пляжем на три метра. Перевалив через нее, мы с Бобом продолжили нашу траншею в южном направлении, раскапывая улицы и дома исчезнувшего города.
В ходе второго полевого сезона мы расчистили внушительную площадь верхнего яруса за стеной. Прямо от стены начиналась улица, окаймленная фундаментами каменных домов; следуя вдоль нее строго на юг, мы вскоре вышли на маленькую площадь, беспорядочно вымощенную каменными плитами. Поверхность площади наклонялась к стоку в центре. Расчищая ее, мы обратили внимание на необычную черту раскапываемого города: он был застроен абсолютно симметрично. От середины каждой из четырех сторон площади расходились по сторонам света такие же улицы, по какой мы шли первоначально. А по бокам улиц стояли совершенно одинаковые в плане строения, с единообразными дверными проемами. Очевидно, эта часть города строилась по строгому архитектурному плану.
Под конец наших работ в предыдущем году мы продвинулись от площади по улице на юг почти на столько же, на сколько от северной башенки до площади. Я уже прикидывал, что мы увидим в конце отрезка — продлится ли симметричная планировка и перед нами окажется еще одна мощеная площадь или же градостроители придумали что-то совсем другое. То, что мы увидели на самом деле, оказалось для меня полной неожиданностью.
…Итак, мы снова открываем полевой сезон на Бахрейне. Я стою на крепостном валу выше склада португальских пушечных ядер, спиной к пробуждающемуся лагерю, лицом к восходящему солнцу, и вижу, как рассеивается морской туман, окутавший за ночь прошлогоднюю траншею и отвалы. Начинается новый год экспедиционных работ.