В поисках христиан и пряностей

Ожидая возвращения агентов, король Жуан воплощал в жизнь вторую часть своего генерального плана. Возглавлять следующую экспедицию он назначил Бартоломео Диаша, кавалера двора и опытного капитана. Задачей Диаша было дать окончательный ответ на животрепещущий вопрос, могут ли корабли обогнуть Африку и, если это удастся, проделать путь дальше, в земли пресвитера Иоанна.

Диаш незаметно покинул Лиссабон в августе 1487 года [254] , через три месяца после отъезда Перу да Ковильяна и Афонсу де Пайвы. Его флотилия состояла из двух каравелл и судна с припасами, которое вел брат Диаша Перу, – нововведение, придуманное с тем, чтобы предотвратить преждевременный конец все более дальних плаваний из-за нехватки продовольствия, воды и материалов для починки кораблей. Хотя для подобного предприятия корабли были пугающе малы, экспедиция готовилась необычно обстоятельно, и команды были очень и очень опытными. Также на борту имелись африканцы, двое мужчин и четыре женщины, захваченные в предыдущих экспедициях: их предстояло высадить на берег, чтобы они расспрашивали про Индию и пресвитера Иоанна. Королевские советники считали включение женщин мастерским ходом на том основании, дескать, они с меньшей вероятностью подвергнутся нападению, нежели мужчины, – правда, одна из женщин умерла по пути в Африку, а пятеро остальных невольников исчезли, едва были высажены на берег, и больше о них не слышали.

254

Португальское посольство прибыло приблизительно в мае 1520 года, и да Ковильян, которому исполнилось уже 73 или 74 года, поведал Франсишку Альварешу о своих приключениях. Как писал с очаровательным преуменьшением Альвареш, он был человеком, «который делал все, что ему приказывали, и мог дать в этом отчет».

Флотилия проплыла мимо широкого устья реки Конго, остановилась в заливе Агоа и начала с трудом продвигаться против сильного прибрежного течения на юг. Чтобы облегчить себе задачу, Диаш отошел подальше от берега, но попал в шторм. Тринадцать дней ветра сносили каравеллы к юго-западу, команде пришлось приспустить паруса, чтобы корабли не черпали носом воду. К тому времени, когда Диаш сумел снова взять курс на восток, температура существенно упала, и когда через несколько дней суша так и не показалась, он опять свернул на север.

Вскоре на горизонте показались горы, и когда корабли подошли ближе, команда смогла различить песчаный берег, изгибом тянущийся с востока на запад, за которым мягко поднимались пологие зеленые холмы, где пасли стада пастухи [255] . Едва завидев загадочные корабли, пастухи погнали свои стада прочь. Не встретив ни одной живой души, матросы взялись за поиски пресной воды и стали мишенью для града камней с холмов. Диаш застрелил одного нападавшего из арбалета, и флотилия поспешила продолжить свой путь.

255

О плавании Диаша хроники на удивление молчат. Не сохранилось ни официальных записей, ни судового журнала, нет даже случайных упоминаний мимоходом. Барруш, который приводит краткий рассказ, пишет, что Диаш отплыл в августе 1486 года и вернулся в декабре 1487 года. Немногие очевидцы (включая Дуарте Пачеко Перейра, который потерпел крушение, а его экипаж, терзаемый лихорадкой, Диаш подобрал на обратном пути домой) сообщают, что он открыл мыс Доброй Надежды в начале 1488 года и вернулся в декабре того же года, так что дата отплытия – август 1487 года – считается общепринятой.

К тому времени с испуганных и измученных экипажей было довольно. У них практически не осталось еды, хором протестовали матросы. Корабль с припасами сильно отстал [256] , и если они поплывут дальше, то умрут с голоду. Они уже разведали тысячу четыреста миль побережья, на которое не ступала нога европейца. Уж наверное, этого хватит для одного путешествия?

Со временем Диаш сдался, но только после того, как высадился на берег со своими офицерами и заставил их подписать заявление, что они решительно настроены повернуть назад. Только когда флотилия направилась домой, он наконец приметил издали скалистую оконечность большого мыса, за которым виднелась череда высоких пиков, обрамлявших гору с вершиной плоской, как стол. Он с сожалением окрестил ее мысом Бурь [257] , хотя по его возвращении король предпочел более оптимистичное название – мыс Доброй Надежды.

256

Диаш окрестил залив Байя дес Ванкейос, или Залив Пастухов, а защищенную бухту, в которой пристал к берегу, – Агуада де Сан Браш, или Водопой святого Власия – в честь источника, который обнаружил тут в день данного святого. Позднее португальцы назвали в честь святого Власия и залив тоже, а голландцы переименовали его в Моссел Бей.

257

Когда остальные корабли вернулись, то обнаружили, что шестеро из девяти человек, оставленных на борту, были убиты. Седьмой, клерк, был так счастлив увидеть товарищей, что, как писалось, тут же отдал Богу душу от радости.

Путешествие продолжалось более шестнадцати месяцев. Корабли основательно потрепало, здоровье путешественников было подорвано. Они пережили шторма, они видели южную оконечность Африки и вернулись домой с подробными картами, доказывающими, что великий Птолемей ошибался. Древняя загадка была разрешена, и по мере того как известия просачивались за пределы Португалии, карты стали спешно перечерчивать [258] . И все же на пороге пути на Восток Диашу пришлось признать свое поражение. Докладывая королю, он просил прощения, что не сумел отыскать ни Индий, ни пресвитера Иоанна. Такова была его задача, но он с ней не справился. Не ему достанутся награды, и не его имя войдет в историю.

258

Так утверждал ди Барруш; согласно Дуарте Пачеко Перейра, Диаш сам окрестил его мысом Доброй Надежды.

К тому времени португальцы занесли на карты все западное побережье Африки. Это было удивительным свидетельством доблестной решимости целого народа, и многие дорого за него поплатились. Но на самой на грани триумфа внезапно возникла вероятность того, что их старания окажутся напрасны.

Среди собравшихся в декабре 1488 года выслушать доклад Диаша был генуэзский мореплаватель по имени Христофор Колумб.

4 марта 1493 года одинокая каравелла приковыляла в гавань Лиссабона и бросила якорь подле самого мощного боевого корабля Португалии. Яростные шторма основательно потрепали «Нинью», лишив ее парусов, и ее капитану пришлось искать укрытия в единственной гавани, до которой он мог добраться.

Сам Христофор Колумб предпочел бы несколько иное возвращение домой. Годами он пытался убедить португальского короля спонсировать его смелое предприятие – попытаться достичь Востока, поплыв на запад. Однако Жуан решил, что итальянец слишком уж полон бахвальства и пустословия, а королевские советники осмеяли и наотрез отвергли его предложения.

Сына генуэзского ткача Колумба в море потянуло еще мальчишкой. Впервые он попал в Португалию в 1476 году матросом на купеческом корабле, везшем груз мастики в Англию. Караван подвергся серьезному нападению у побережья Алгарве, неподалеку от старой базы Энрике Мореплавателя, и когда его корабль начал тонуть, юный матрос прыгнул за борт, уцепился за весло и то плыл, то наполовину дрейфовал шесть миль до берега. После столь драматичного прибытия он добрался в Лиссабон, женился на дочери знатного человека [259] и стал энергично интересоваться морскими походами Португалии.

259

В 1489 году Генрих Мартелл опубликовал карту мира, на которой первоначально предполагалось, что Африка тянется до конца страницы. Когда его достигло известие об открытии Диаша, доски для гравирования уже были готовы, и, не желая начинать всю работу сызнова, он просто добавил мыс Доброй Надежды поверх рамки.

Колумб был далеко не первым, кто предложил плыть на запад, чтобы попасть на Восток. Сама идея уходила корнями по меньшей мере во времена Римской империи и сравнительно недавно обрела вторую жизнь. В 1474 году видный флорентийский интеллектуал Паоло дель Поццо Тосканелли изложил в письме одному из своих многочисленных корреспондентов, канонику Лиссабонского собора Фернану Мартинишу идею поплыть в Индии [260] на запад, «что есть более короткий путь к местам пряностей, нежели тот, каким вы плывете мимо Гвинеи» [261] . Священник представил письмо при дворе, где план отмели, но он достиг ушей молодого генуэзца. Колумба захватила грандиозная мечта о приключениях и богатствах, и он написал Тосканелли, прося копию того письма. В положенный срок копию доставили вместе с картой, на которой был обозначен рекомендуемый флорентийцем маршрут, и Колумб взялся усердно собирать сведения.

260

«Индиями» или «Обеими Индиями» в средневековой картографии назывались современные Индия и Эфиопия. – Примеч. ред.

261

Брак с Филиппой принес Колумбу нужные связи. Она была дочерью Бартоломео Перестрелло, генуэзца по происхождению и одного из капитанов, посланных Энрике Мореплавателем утвердить Мадейру за Португалией; ее дед с материнской стороны сражался в битве за Сеуту.

Из прочитанного он сделал несколько выводов, благодаря которым западный путь показался заманчиво доступным.

Например, что окружность земли гораздо меньше, чем кажется. Тут на стороне Колумба был мощный авторитет: сам великий Птолемей скостил несколько тысяч миль с удивительно точных расчетов своего предшественника, грека Эратосфена. Выкладки самого Птолемея были вытеснены более высокой цифрой, какую приводил персидский астроном IX века Альфраган в своих «Основах астрономии», – эта переработанная выжимка из трудов Птолемея во времена Колумба оставалась самым популярным учебником по астрономии как на Востоке, так и на Западе. Однако Колумб счел, что итальянские мили равны арабским милям Альфрагана.

Уменьшив таким образом земной шар, Колумб растянул Азию [262] . По приблизительным подсчетам, расстояние на восток от Португалии до побережья Китая составляло самое малое 116 градусов долготы, то есть тому, кто желал плыть на запад, предстояло преодолеть расстояние в 224 градуса открытого океана. И опять на помощь пришел Птолемей: он приводил цифру 177 градусов. И тем не менее оставалась почти невозможная задача проплыть более половины земного шара. Тогда Колумб обратился к современнику Птолемея Марину Тирскому, который указывал, что протяженность Европы и Азии составляла 225 градусов, так что пересечь оставалось только 135 градусов.

262

The Journal of Christopher Columbus (During His 1st Voyage, 1492–1493) and Documents Relating to the Voyages of John Cabot and Caspar Corte Real, transl. Clementes R. Markham (London: Hakluyt Society, 1893), 4-В том же томе воспроизведено письмо Тосканелли, адресованное самому Колумбу. «Вижу ваше великолепное и огромное желание проплыть из областей восточных в области западные, – писал он. – Означенное плавание не только возможно, но и истинно, и несомненно почетно и принесет неисчислимые прибыли и великую славу среди всех христиан». Короли и правители Востока, с уверенностью заявлял Тосканелли, еще более желают встретиться с европейцами, нежели европейцы желают увидеть их, «ибо большинство среди них христиане… По причине всего вышесказанного и многого другого, что возможно упомянуть, не удивлюсь, что вы, кто всегда обладал большой храбростью, и все португальские люди, которые всегда с радостью брались за всяческие великие дела с горящим сердцем и великим желанием, жаждете предпринять означенное плавание» (10–11).

Даже если брать самые малые цифры окружности земли и самые большие протяженности Азии, ни один экипаж не перенес бы подобное плавание без регулярных остановок ради провианта и пресной воды. Колумбу требовалось доказательство того, что по пути им встретится суша, и за ним он обратился к Марко Поло. Марко Поло сообщал, что в полутора тысячах миль от побережья Китая расположена Япония, и в сознании Колумба Азия разом приблизилась. Он был убежден, что Япония находится не далее чем в двух тысячах миль от Канарских островов, а сразу за ней лежат Китай, Острова Пряностей [263] и сама Индия. При попутном ветре он окажется там за пару недель. И что еще лучше, есть перевалочный пункт по пути в Японию: остров Антилия, который, по слухам, заселили в VIII веке христиане, бежавшие от вторжения в Испанию мавров, и который, согласно легенде, лежал далеко в Море-Океане.

263

Совр. название Молуккские острова. – Примеч. пер.