В поисках христиан и пряностей

Угрозы приедались, а у да Гамы не было возможности подкрепить свои слова делом. Он поспешно отступил в Каннанур, где встретился с кораблем Томе Лопеша. Задержавшись на несколько дней, чтобы загрузить пряности, они отплыли назад в Кочин, обойдя Каликут стороной.

Непрекращающаяся война с Каликутом грозила сорвать саму экспедицию, и снова Васко да Гама нашел безопасную гавань в Кочине. Флот перегруппировался, матросы обменялись историями, а адмирал еще дважды встретился с раджой. Согласно их последней договоренности, в городе создавалась постоянная португальская фактория со штатом из трехсот человек, но на самом деле соглашение шло много дальше. Отныне под юрисдикцию главного ее фактора подпадали все португальцы в Кочине – и вообще все христиане во всей Индии. В знак того, как прочно раджа стал на сторону португальцев (хотя и не проникся их верой), фактор получал полномочия поступать, как пожелает нужным, с любым христианином, который перешел в ислам. Это был не просто торговый договор: он позволял создать первую европейскую колонию в Индии и – во всяком случае, в теории – превращал индийских христиан в подданных португальской короны. С точки зрения раджи (казалось бы, за малую цену нескольких пустых фраз), европейцы теперь были кровно заинтересованы в усилении его власти. Очень скоро выяснится, что цена будет много выше: соглашение опасно нарушало права его соседей.

К 10 февраля, когда письма и посланников к королю Мануэлу благополучно переправили на борт, дела да Гамы в Кочине были завершены. Он планировал один последний раз заглянуть в Каннанур и отплыть домой. Адмирал считал, что если бы удалось заключить сходный пакт с колаттири, он мог бы окружить упрямого заморина врагами и, если потребуется, столкнуть между собой своих новых союзников. Но не успел он отплыть, как с севера пришли тревожные известия. Заморин сумел оправиться, собрать новый боевой флот, и на сей раз он решил раз и навсегда избавиться от жестоких и неотесанных португальцев.

В холодной ярости да Гама приготовился к финальной битве. Он планировал выманить врага и спровоцировать его на атаку до того, как тот закончит приготовления. Подняв все паруса, адмирал и его дядя Висенте со всей возможной скоростью направились на север, а дом Луиш Коутиньо обошел оставшиеся корабли на шлюпке, приказывая капитанам следовать за ними на расстоянии.

Два дня спустя, когда караван Коутиньо осторожно подошел на расстояние пяти-шести лиг к Каликуту, дозорные увидели гигантскую армаду арабских дхоу, надвигающуюся на них с севера. Лопеш насчитал 32 судна, фламандский матрос – 35, португальский моряк – 36, Маттео да Бергамо – 38. Учитывая, что каждое дхоу могло поднять на борт до 500 человек, они были гораздо больше кораблей, нападавших на европейцев прежде, и гораздо больше любого португальского корабля. Да Гама выманил их, но не было никаких признаков того, что он застал их врасплох. Португальцы шли в крутой бейдевинд и продвигались медленно. Мусульманам ветер был попутный, и они шли под всеми парусами. Они надвигались быстро, и когда европейцы бросились занимать боевые позиции, бриз донес до них зловещий ритм, выбиваемый на больших арабских барабанах.

На португальских кораблях поднялся крик. От города к ним направлялся рой самбуков и длинных гребных лодок, все они были вооружены, и небольшие пушки с них уже стреляли. Люди да Гамы поспешили открыть ответный огонь, но лодки все подходили. Индусы научились двигаться вперед, пока не пройдут зону обстрела европейских пушек; так они могли воспользоваться преимуществом в численности в рукопашном бою. Очень скоро легкие быстроходные лодки достигли флота и засновали между кораблями, выпуская тучи стрел.

Португальские корабли были тяжело нагружены и в плохом состоянии. Когда рулевые налегали на румпели, суда плохо слушались, и понемногу их разнесло в стороны: одни в море, других к суше. Еще более запутывало ситуацию то, что за ними следовало два торговых судна Кочина. Ход у них был еще медленнее, и лодки заморина избрали их своей мишенью, стараясь потопить первыми. Оба корабля принадлежали мусульманам, но да Гама решил не жертвовать ими из страха поставить под угрозу договор, который только что заключил с раджой. По его настоятельному сигналу флот медленно перегруппировался вокруг них.

Положение было серьезным, но у европейцев оставалось одно крупное преимущество: их тяжелые орудия все еще превосходили огневой мощью все, что имелось в распоряжении противника. К тому времени арабский флот подошел на расстояние выстрела, и португальский корабль, находящийся к морю дальше остальных, открыл огонь. Канониры добились нескольких прямых попаданий, и дхоу чуть отошли к Каликуту. Почти сразу же ветер упал, и европейцы оказались неспособны вести преследование.

Да Гама рявкнул новые приказы. Невзирая на то что индусы продолжали стрелять, матросы спустили шлюпки, привязали к носам кораблей и налегли на весла, чтобы потащить весь целиком флот вдоль побережья. Через несколько мучительных часов они поравнялись с Каликутом, где вступили в бой. Лавины ядер врезались в борта арабских кораблей, которые врассыпную отошли к городу.

Две каравеллы поставили длинные весла и отправились в погоню за арабским флагманом. Внезапный порыв ветра погнал легкие, недавно просмоленные дхоу к берегу, а тяжело груженные каравеллы пыхтели следом, не переставая палить из всех орудий. Арабский флагман оказал отчаянное сопротивление, открыв ответный огонь, и каравеллам пришлось сохранять дистанцию. На каждой из них осталось не более двух десятков человек в целом, и противник сильно превосходил их числом.

Наконец в гавань медленно вошел крупный португальский корабль. Когда с него бросили абордажные крючья на арабское судно, другой арабский корабль врезался ему в бок. Матросы-мусульмане попрыгали за борт и поплыли к берегу. Христиане погнались за ними на шлюпках, бросая в них дротики и пронзая копьями в воде; согласно Томе Лопешу, только сотне человек удалось ускользнуть и спасти свои жизни.

Европейцы поднялись на борт двух дхоу и на одном нашли прячущегося мальчика. Да Гама тут же приказал его вздернуть, но потом передумал и велел его допросить. По словам мальчика, заморин понес такие убытки, что потребовал, чтобы мусульманские купцы сами воевали за свои прибыли, иначе, пригрозил он, он «отрежет им головы и их женщинам тоже» [496] . На суда мусульманских купцов погрузили всю артиллерию, какую заморин сумел купить, выпросить или позаимствовать, и каждый день он обрушивался на купцов, мол, именно из-за них оказался в состоянии войны с христианами. Семь тысяч человек записались служить в армаде и поклялись победить португальцев или умереть, но в конечном итоге заморину пришлось палками загонять их на корабли. Неподготовленность стала для них гибельной: когда битва только-только началась, с берега выстрелило несколько бомбард, и пугливые капитаны решили, что это сигнал к отступлению.

496

Там же, 730.

Грабить на захваченных кораблях было практически нечего [497] : португальцы нашли немного орехов, рис и воду, семь-восемь короткоствольных бомбард в плохом состоянии, несколько мечей и щитов и множество луков и стрел. В ходе обыска португальцы нашли еще двух спрятавшихся мусульман и убили их, не дав им даже помолиться. Покончив с обыском, они подожгли оба судна.

Кровь у европейцев кипела. Остальной флот надвинулся на город, так что носы кораблей едва не уперлись в берег, но арабские корабли уже спаслись на сушу. Даже Томе Лопеш недоумевал, почему адмирал не отдал приказ сжечь город. На стороне заморина, ядовито заметил он, было только то, что «всю ночь ветер с большой скоростью дул с моря, гоня убитых к берегу, где их можно было посчитать без спешки» [498] .

497

Согласно Кастаньеде, грабить как раз было что: в том числе много фарфора и серебра и золотой идол с глазами из изумрудов и гигантским рубином в груди. Коррейя добавляет, что матросы нашли под палубами в трюмах много женщин, в том числе хорошеньких девушек, которых да Гама приберег для королевы. Ни одно из этих утверждений не представляется достоверным.

498

См.: Лопеш. «Navigazione verso le Indie orientali scritta per Tome Lopez», 730.

Учитывая, что корабли были нагружены пряностями, а временное окно для обратного плавания сокращалось, адмирал, надеясь, что сделал достаточно, чтобы усмирить докучного заморина, взял курс на Каннанур.

19 кораблей прибыли туда 15 февраля, и навстречу им тут же вышли лодки, полные мусульманских купцов. Купцы уже получили известия из Каликута и везли с собой поразительные слухи. На борту боевого флота было шестнадцать тысяч человек, сказали они, и португальцы убили почти тысячу. Только на двух захваченных судах погибло семьсот человек. Из пятисот человек на флагмане половина погибла в ходе артобстрела, другой половине ядрами оторвало руки и ноги. Сам корабль понес такой урон, что затонул, не дойдя до берега.

К яростному удовлетворению да Гамы, купцы добавили, что сам заморин наблюдал за битвой с башни своего загородного дворца на холме. И что еще лучше – несколько человек среди мусульманских информаторов бросили заморина и его войну и перевезли жен и детей в Каннанур. Они говорили, что в Каликуте люди умирают с голоду: цена на продовольствие поднялась вдвое, и на собственных ресурсах город мог продержаться лишь еще несколько месяцев. Они добавили, что многие влиятельные купцы также бежали из города, поскольку никакие товары морем больше не поступают. Заморин вне себя от ярости и поклялся заживо зажарить первого же христианина, кто попадет ему в руки.