В поисках мальчика. 2137 год

– Я чувствую себя хорошо, – тихо сказал я.

– Я не разрешал говорить! – закричал тот самый надзиратель, который проводил небольшой вводный инструктаж в коридоре.

Достав свою ручку с кнопкой, он посмотрел на медика.

– Подними голову и открой рот, – негромко скомандовал мне медик.

Подняв голову, я смотрел в белый потолок, пока он с фонариком просвечивал мне нос и рот. После этого он ещё какое-то время смотрел в планшет. Затем кивнул надзирателю:

– Всё нормально. На него в базе есть задание, он почти готов. Почистим! – И медик продолжил осмотр следующего заключенного.

После того как все были протестированы, медик взял со стола красный автоинъектор и одну из таблеток, которые были заранее приготовлены в разных коробочках. Затем он снова подошел ко мне.

– Руки вперед! – скомандовал надзиратель, который проводил инструктаж.

Я повиновался. Мне хотелось оглянуться по сторонам – ведь кто знает, может быть, это последний день в моей жизни? Но я не смел нарушать правила, поэтому я смотрел вперед, мысленно цепляясь за каждое мгновение. Все мои чувства были обострены, и, возможно, я слегка дрожал.

Мне сделали укол в руку. Затем я взял предложенную таблетку и проглотил её. После этого от меня уже ничего не зависело.

Нас отправили дальше с следующую комнату.

Теперь мы стояли перед душевыми кабинками. Прозвучала команда, загорелась красная лампочка, и я, как и остальные, вошел в кабинку. Дверь за мной заблокировалась. У нас было две минуты, чтобы смыть с себя грязь. Время пошло. Вода была холодной и приятно бодрила, сбивая температуру. Было также мыло.

Две минуты истекли, вода выключилась, и открылась дверь напротив, ведущая в производственный цех. Это был один из немногих счастливых моментов: значит меня не отравили таблеткой. Я чувствовал себя уже намного лучше. Видимо, мне вкололи обезболивающее.

Выйдя из кабинки, я направился к табуретке, на которой лежали такие же тряпки, как и у меня. Это была чистая смена одежды. Здесь также было несколько кусочков хлеба. Воды мы уже напились в душе. Всё было продумано.

У меня была обычная одежда, в то время как некоторые заключённые получали специальный костюм для работы с высокими температурами и защитные перчатки.

Мой добрый друг 2225-й подбежал ко мне и искренне обнял:

– Я так рад, что ты жив! Без тебя было бы очень скучно в этой клетке.

– Наверное, мне повезло, – ответил я с облегчением и начал одеваться, одновременно наслаждаясь куском хлеба.

– Да, ты счастливчик, – сказал он и переключил своё внимание на других.

Мы часто видели, как больным заключённым делали уколы или давали таблетки, после чего они исчезали в кабинках. Никто не знал, что с ними происходило дальше, но, думаю, ничего хорошего. Редко кого-то из заболевших оставляли, но я оказался в их числе. Более того, мне становилось лучше, я быстро шёл на поправку.

Процесс выхода из душа и входа в цех также был ограничен по времени. Похоже, в планшетах очередного надзирателя на этой стороне мы выбивались из графика, и он постоянно поторапливал нас.

Последним, что я надел, была повязка с номером производственного участка и местом моей непосредственной работы. Она лежала на табуретке вместе с одеждой: «УЧАСТОК №3, ПРОИЗВОДСТВЕННОЕ МЕСТО 17». Чаще всего я работал именно здесь.

– Быстрее, у вас мало времени! А не то применим силу! – кричал надзиратель.

В этом месте вся охрана была за стеклом в специальных помещениях, и пока мы переодевались, у нас была возможность пообщаться. 2225-й, подходя к открытому лифту, успел перекинуться парой слов с одним, а затем с другим заключённым. Он интересовался, кто же привлек внимание надзирателя, и кто этот смельчак. На ходу он сказал пару слов и обо мне, что-то о моём везении.

Представляю, как ему скучно, когда у него нет кольца на указательном пальце. Без кольца сложно найти общий язык с окружающими. Но я не слушал его: мне нужно было прийти в себя и работать, несмотря на болезнь. Хотя боль и поутихла, она всё ещё не покидала меня. А мне так хотелось музыки, которую я смогу получить только после смены, но для этого сначала нужно было продемонстрировать свою эффективность.

Когда я подошёл к лифту, то заметил, что рядом с ним собралось около двадцати человек. У всех были разные обязанности. Кто-то был организатором процесса – завсегдатай, который успел поработать на нескольких участках. Его называли старшим смены. Он держался за своё место и был готов на всё, чтобы выслужиться. Другие работали с раскалённым металлом, поэтому носили специальные костюмы. Остальные, включая меня, были обычными обработчиками – подкручивали, поворачивали, слушали и запускали дальше на специальное оборудование.

Производство было ленточным и конвейерным, и было устроено так, чтобы на каждом участке трудились по два или более человека. Это было удобно: если одного убирали, другой мог обучить новичка.

Мы привычно переглядывались, высматривая новеньких.

– Кто новенький? – спросил старший смены. – Отзовись!

– Нету, я всех пересмотрел, знакомые все лица, – ответил кто-то из присутствующих.

– Значит, хорошо живём, сегодня тормозов меньше будет, – подытожил старший.

ГЛАВА 4. Работай, живи и работай

Стояли у громадного грузового лифта, ожидая, когда откроются его решетчатые двери. Мы находились на верхнем ярусе цеха, и по обе стороны от входа в лифт дежурили вооружённые надзиратели. Один из них направил на нас оружие, и мы сразу же подняли руки над головой.

– Вы выбились из графика. Доступ есть? – спросил он в микрофон, затем обратился к другому надзирателю: – В нижнем ярусе готовы? Посмотри, есть ли доступ?

Второй надзиратель, слегка повернувшись к нам боком, посмотрел вниз на цех:

– Можно входить. Предыдущая смена ушла, лифт уже почти поднялся.

– Отлично! Готовы, открывайте, – сказал первый в микрофон.

Под давлением амортизаторов большие двери открылись, и мы вошли в лифт. В этот момент производственные линии остановились. Сверху было видно, как каждый заключённый на нижнем ярусе положил инструмент и поднял руки вверх. Слышен был только шум автоматически работающих механизмов.