В поисках солнца

С независимым видом пожав плечами, она отошла.

Хотя основная цель и была достигнута, она была недовольна результатом переговоров — ей думалось, что он, в самом деле, мог бы и станцевать с нею в качестве извинений.

Впрочем, он, видимо, тоже полагал, что извинения всё-таки задолжал, потому что на следующий день ей доставили прекрасный чайный столик с витражной столешницей тонкой ниийской работы — более чем подходящей к ниийской вазе на её каминной полке.

Фыркнув себе под нос:

— Ну ладно, ладно! — Магрэнь посчитала должок списанным.

Аренс — огненный лис, анжельский фольклорный персонаж. В Анджелии не принято давать имена в честь мифических существ, но Михары в этом вопросе отличаются оригинальностью.

6. Что работает эффективнее любых интриг?

У Кайтэнь было два повода огорчаться.

Первый заключался в том, что Руби, прикинув вероятности так и сяк, приняла решение бросить университет и уехать в столицу. Решение это было продиктовано скорее отчаянием, наложившимся на капризную избалованную натуру: Руби не могла незамедлительно получить то, чего ей хотелось, и потому предпочла постановить с самой собой, что ничего ей и не хочется. Тоже мне, велики цацы! Два резвых купчишки да помешанный на боёвке картограф! В столице она наверняка найдёт людей и поинтереснее, и поумнее, и уж они-то оценят её таланты по достоинству, и не будут кривить губы с этими своими псевдоморальными принципами!

Господин Михар был весьма обескуражен столь резкой сменой курса, и про себя подумал, что, должно быть, воспитание детей в число его талантов не входит, и следует, во всяком случае, порадоваться, что ребёнок у него только один. Впрочем, не отобразив недовольства ни на лице, ни в голосе, он спокойно принял решение дочери и сразу же начал в голове выстраивать, с кем бы попробовать её свести в столице, и какой зять в большей степени отвечает его амбициям.

Конечно, вся эта история с соскочившим Тогнаром и неожиданно капризной дочерью, у которой то «не любят», то «сдались они мне!», заставила его с некоторой тревогой смотреть на грядущие матримониальные перспективы. Казавшаяся ранее логичной и серьёзной дочурка удивила неприятно, и Михар дальновидно ожидал продолжения череды связанных с нею неприятностей.

Что касается отношений с Кайтэнь — Руби не то что не подумала о чувствах подруги, а просто посчитала, что другого выхода всё равно нет. Не торчать же ей теперь в этом проклятом университете, где буквально всё напоминает о её досадном поражении! Наталкиваться на вежливого Дерека, который любезен только потому, что обещал её отцу, терпеть игнорирование со стороны Илмарта, который решительно делал вид, что её не существует, сталкиваться порой с бегущим куда-то по делам Райтэном — и знать, что её в эти дела никогда не позовут и не допустят!

Нет, это было бы чересчур, и Руби твёрдо решила, что начнёт теперь новую жизнь, и никогда не совершит прежних ошибок и не почтит своей дружбой людей, не способных оценить красоту и изысканность многоуровневой динамичной интриги.

Отъезд этот все её несостоявшиеся друзья восприняли с большим облегчением — только Кайтэнь по-настоящему страдала, но таила свои чувства внутри, потому что знала, что никто её симпатии к Руби не разделяет.

Вторым обстоятельством, вносившим ещё больше огорчения в её жизнь, стал приближающийся отъезд профессора Линара.

Профессор, как уже отмечалось, был светилом мировой величины. Его смелые опыты и не менее смелые гипотезы интересовали учёных из многих стран — некоторые приезжали ради него в Кармидер, но порою и сам профессор отправлялся к коллегам.

В этом году сразу после сессии он планировал длительное — двухгодичное — турне. Его ждали в университетах Райанци, Ниии и Даркии, в лабораториях Ньона и Либерии, среди колдуний Сира и в храмах Джотанды. Ряд лекций и семинаров, совместных опытов и обмена информацией и идеями — профессор сиял взглядом, лицом и всей фигурой, едва лишь речь заходила об этой поездке.

Кайтэнь не могла его сопровождать по самой дурацкой на свете причине: она была благородной девицей, а таковым, как известно, не допускается путешествовать в компании мужчины, не являющегося родственником.

Это было ужасно несправедливо, и Кайтэнь, не задумываясь, пожертвовала бы своей репутацией, если бы речь шла лишь о ней; но пятно от такого скандала легло бы и на её обожаемого профессора!

Впрочем, Тэнь была не из тех леди, кто сдаётся легко. В голове её уже зрел новый авантюрный план: ей думалось, что она могла бы остричь волосы, перетянуть грудь и изобразить студента-ассистента. План этот, чем дальше, тем больше казался ей разумным и жизнеспособным, но подойти с этим предложением к профессору она боялась — он ведь и словом не заикался, что хотел бы видеть её в этой поездке, поэтому она полагала, что навязывается ему, и оттого молчала.

Профессор же даже не заикался, потому что, во-первых, не додумался до идеи с переодеванием в мужчину, а во-вторых, считал, что молодой, перспективной, умной женщине найдётся, чем заняться в Кармидере и без своего занудного научного руководителя.

Это соображение, однако, приводило профессора в уныние и даже ложилось неприятной тенью на предвкушение поездки: он был совершенно уверен, что по возвращении найдёт Кайтэнь уже замужней дамой.

Чем ближе к сессии — и, соответственно, к отъезду, — подходило время, тем мрачнее становились они оба.

Однажды на ужине у Тогнаров мрачность эта достигла таких глубин, что её заметил даже Райтэн.

— Гляжу, твоя поездка тебя уже не радует? — с большим удивлением спросил он у профессора, который вроде ещё недавно весь горел предвкушением, а сегодня лишь вяло отметил, что ему не до того, и все мысли его заняты сессией.

— Я давно её жду! — возмутился профессор и весьма кисло добавил: — Радует, конечно.

Райтэн бросил удивлённый взгляд на Олив — мол, ты это видела? — но она лишь повела плечами — мол, я его совсем не знаю. Тогда Райтэн перевёл уже немного возмущённый взгляд на Дерека: что тут, вообще, творится?!

Дерек, который весь был мыслями в очередном михаровском проекте, несколько упустил суть драмы, но уловил тему разговора, поэтому решил оживить дело вопросом:

— А Тэнь тоже едет?

Тётушка так воодушевилась, что аж хлопнула ладонью по столу — слепота собственной племянницы была предметом её горячего огорчения. Жест этот, впрочем, приняли за осуждение, и Кайтэнь быстро, оправдывающимся тоном, ответила:

— Мне нельзя, это неприлично.

Однако на профессора она взглянула с такой надеждой, будто ждала, что он заявит, что ему нет никаких дел до приличий. Тот её надежд не оправдал, и, смутившись, уткнулся взглядом в тарелку.

Тётушка посмотрела на Кайтэнь почти что с негодованием.

Осознав, что помощи ждать неоткуда, Тэнь решила попробовать претворить в жизнь свой гениальный план.

— Но я бы могла переодеться мужчиной!.. — предприимчиво начала она.

Райтэн поперхнулся от неожиданности.

Тётушка простонала что-то невразумительное и спрятала лицо в ладонях.

Профессор уставился на Кайтэнь во все глаза, как будто впервые её видел. Предложение явно его заинтересовало.

Дерек машинально поискал глазами Руби, чтобы обменяться с ней взглядами на тему: «Ну до чего же они идиоты!» — не нашёл, поморщился, и переадресовал этот взгляд Илмарту, который, впрочем, тоже понял его правильно и закатил глаза.