В поисках утраченных предков (сборник)

И кто сделал мне такой подарок ко дню рождения?..

Вопрос, не требующий ответа.

Бабушка, бабуля…

Она на пять лет моложе меня, моя русская бабушка, которую удалось вызволить из исторического небытия. Я чуть не прослезился от радости.

И когда на бензозаправке напротив Петропавловской крепости стоящие за мной машины принялись сигналить, а водители высунулись из окон и стали крутить пальцами у висков и кричать, чтобы я поторапливался, а не стоял, как дундук, я завернул пробку бака и улыбнулся им, счастливый и довольный: «Да ладно вам, мужики, я бабушку нашел!» Но они, похоже, не расслышали.

14. Дело — Табак

Бродил

по минувшим временам,

И, ей-богу,

Кроме развалин,

Там много нашел добра.

Алексей Прасолов

Появление на моем горизонте кишиневского архивиста Евгения Александровича Румянцева я смело отношу к разряду высших степеней везения и удачи. Не представляю, как бы я без него раскручивался или, выражаясь по-современному, разруливался с доставшимся мне молдавским генеалогическим наследством.

После получения из Тамбова нескольких больших конвертов с досье на деда, я установил, что надворный советник Александр Николаевич Бузни был потомственным дворянином и женился вторым браком на моей бабушке Прасковье Петровне, которая служила прислугой в его доме. Именно так.

Последнее обстоятельство донесла разведка (не дремал мой ученый двоюродный брат в Обнинске, а съездил в Тамбов, чтобы поправить могилы родителей, и взял показания с восьмидесятивосьмилетней Фаины Криволуцкой, жившей в те давние времена в соседнем доме и дружившей с его матерью, а ныне находящейся в добром здравии).

Среди прочего брат писал: «Прасковья Петровна была прислугой в доме Бузни. Мария Ивановна (первая жена А. Н.) была худенькой женщиной, в то время как Прасковья Петровна — рослой, крепкого сложения и моложе. Возник роман между дедом и П. П., что привело к разводу с Марией Ивановной. Деду было 47 лет, Прасковье Петровне — 23, когда родилась первая дочь — Александра, твоя мама».

Итак, седина в голову — бес в ребро: потомственный дворянин увлекается молоденькой служанкой, и та становится его женой, чтобы потом стать моей бабушкой. (Оставим эти факты без комментариев, не нам, грешным, выставлять предкам оценки по поведению.)

Но достоверно ли дворянство деда, подтверждаемое лишь записью в его послужном списке, заметкой в газете «Киевлянин» и в биографическом словаре молодых революционеров? Где, так сказать, более существенные доказательства принадлежности к эксплуататорскому классу?

— Дядя Дима, вы старайтесь добыть доказательную базу — факты, документы, — мягко учил меня тезка-племянник, словно я без него не понимал. — Чтобы, если мы говорим: дед был дворянином шестого разряда, то всегда могли бы подтвердить какой-нибудь грамотой или дипломом…

— А если говорим, что бабушка была прислугой, то подтверждать ее право на такие занятия разрешительным свидетельством МВД?

— А надо было иметь свидетельство? — удивился племянник, чьих троих детей кто только не нянчил.

— Фиг его знает, — честно признался я. — Я сейчас по второму разу прочесываю в Историческом архиве дворянские дела по Бессарабии и жду ответа из Кишинева. Скажу только, что по архивным данным у Бузни предки довольно древние. Они ведут свой род от великого логофета Петрашки, он служил при господаре Константине Мовиле в 1610 году… Я тебе потом расскажу подробнее. Меня сейчас занимает другое: есть дед, но не установить прадеда. Имеются двое Николаев на подозрении, но никак не ухватить — не знаю, какое должно быть отчество.

— Может, ФСБ подключить? — пошутил племянник. — У меня есть знакомый полковник…

— Надо будет — подключим, — сказал я, не ведая, что очень скоро действительно придется подключать.

Так вот. Пока я подыскивал себе в архивах прадеда по имени Николай, меня, оказывается, тоже искали. И нашли: мне позвонил некто, представившийся Владимиром Собецким из Кишинева, и попросил встречи по интересующим меня генеалогическим изысканиям.

Мужчина лет сорока, с благородным, слегка усталым лицом, приехал ко мне на работу и передал два письма. Пока он пил пахучий кофе и оглядывал портреты петербургских писателей на стенах моего кабинета, я прочитал письма.

Первое было на красивом бланке с гербом Республики Молдова и штемпелем Национального архива.

Директору

«Центра современной литературы и книги»

господину Каралису (Бузни) Дмитрию Николаевичу

Уважаемый господин Каралис,

Приятно было узнать, что потомки известной молдавской боярской семьи, не только живы и занимают высокие положения за границей исторической родины своих предков, но к тому же еще живо интересуются своими прародителями и их родной страной.

Что касается Вашего запроса, можем сообщить, что в нашем архиве хранится достаточно документов о роде Бузни. Было бы желательно, если бы Вы сами приехали и занялись изучением документов, т. к. запросы такого типа относятся к категории платных и авансируемых.

Посылаем Вам 3 страницы ксерокопий из наших дел, которые, надеемся, относятся к Вашим деду и прадеду. Других Александров Бузни мы пока не нашли.

С уважением,

адъюнкт-директор доктор Сильвиу ТАБАК».

Сдержав улыбку, «потомок известной молдавской боярской семьи» отложил письмо и принялся читать ксерокопию рукописного документа с ятями, ижицами и тонкими, как волос, чернильными завитушками, из которого следовало, что в апреле 1900 года Департамент Герольдии Правительствующего Сената утвердил во дворянстве Бузни Александра Николаевича с женою его Марией Ивановной и детьми: Леонидом, Ксениею и Валериею.

Я расправил плечи, радуясь за деда и за нас, его потомков. Вот он — документ, подтверждающий дворянство деда, его первой жены и детей! И пусть среди детей не было моей мамы, родившейся от второго брака, но все же!

На обороте листа синел штемпель Национального архива Республики Молдова. Вот так вот! Есть номер указа Департамента Герольдии, есть выписка из заседания Дворянского собрания — а это не турецкий баран начихал!

Второй документ оказался позаковыристее, и отдельные места пришлось перечитывать не по одному разу. Он был предысторией первого и начинался просьбой деда о приписании его к дворянскому роду Бузни, а заканчивался определением: «…сопричислить к роду Николая Иванова Бузни сына его Александра с женою и детьми, и внести их в ту же 6-ю часть дворянской родословной книги, о чем дело представить на утверждение в Сенат, а пошлины Сто рублей записать на приход по кассовой книге Собрания».

Вот именно эту фразу — «…сопричислить к роду Николая Иванова Бузни сына его Александра…» я перечитал несколько раз, пока до меня не дошло, что из архивного тумана проступило имя-отчество давно искомого прадеда: Николай Иванович!

Я только азартно крякнул и глянул на гостя-почтальона. Он в ответ приподнял плечи и улыбнулся, что следовало понимать: мне приятно, что бумаги доставили вам столько радости… Я быстро извлек бутылку коньяка, рюмки, конфеты, налил, чокнулся — гость не возражал, — выпили. Дав понять жестами, чтобы гость чувствовал себя, как дома, я снова окунулся в бумаги.