В поисках утраченных предков (сборник)

Отец обладал орлиным носом, быстро смуглел с первыми лучами весеннего солнца, и имел ореховый цвет глаз. По мнению моего приятеля Аркадия Спички, именно эти признаки свидетельствуют о происхождении человека с берегов Средиземноморья.

А почему не грек? Они тоже православные. А при отсутствии наличия иных явных находок, касающихся происхождения моей фамилии, соблаговолите, милостивый государь, принять указанную версию как вполне правдоподобную и подлежащую скорейшей проверке.

…В салоне самолета — греки; молчаливые и важные. Сверкающие ботинки, золото цепочек и перстней. Густые черные волосы на белых подголовниках кресел, свирепые взгляды. Словно летят не домой, а на смертельную битву с богами.

В этой мрачноватой компании я и сползал по карте мира с севера на юг — к земле Пифагора и родине Олимпиад.

…Я смотрел в иллюминатор на блестевшее лунной дорожкой Эгейское море и пытался думать о нескольких вещах сразу.

Во-первых, с чего бы это мне, русскому человеку, взбрело в голову искать в своей крови какие-то иноземные добавки? Что это — мода на предков, на былинных богатырей, или поиски самого себя в нашем сумасшедшем, быстро меняющемся мире?

Во-вторых. Деды родились сто с небольшим лет назад, и уже концов не найти. А что будет через двести — триста лет? Одна сплошная асфальтовая площадка, по которой наши потомки будут гоняться на навороченных автомобилях? Или мы, действительно, Иваны, родства не помнящие?

И вообще, в связи с чем такой повальный рост национального самосознания?

Саши стали Самуилами, мой знакомый Юрий Тимофеевич просит называть себя Юзефом Тадеушевичем. Или, например, Джафар Сасланбеков, чья жена, помню, чуть ли не визжала, стоило мне за столом с улыбкой назвать его персом: «Никакой он не перс! — визжала она. — Он советский человек — родился в Советском Узбекистане! Прекратите третировать человека!» И вот выясняется — перс! Да еще очень породистый, из хорошего тейпа, его родной брат — большая шишка в Узбекистане. Теперь ходит везде и улыбается: «Мы, персы…» А украинцы и белорусы — братья-славяне, отхватившие самостийности да незалежности? Им-то с какого перепугу шарахаться в сторону от общей с нами истории? Весь мир объединяется, в Европе единую валюту ввели, границы убрали, а жители бывшего СССР разбежались по национальным норкам и мосты подняли.

И никто не хочет быть детьми мертвого льва — русскими. А кто хочет, тех по телевидению называют сначала националистами, потом национал-большевиками, затем шовинистами. Нет, ребята, так не пойдет. И дураку понятно, с какими целями ведутся эти разговоры… Даже если выяснится, что я — обрусевший эфиоп или турок, все равно — назло врагам — буду считать себя русским. Больную мать не бросают. Дух противоречия живет во мне с детства.

И еще думал: такие понятия, как «голос крови», «характерные национальные черты», «дурная кровь», «благородная кровь», требуют спокойного разговора. Но с кем можно спокойно поговорить на эту тему у нас в России? Лично мне собеседники всегда попадались очень нервные. Особенно в литературной среде, где куются художественные образы, гуманитарные идеи и произведения, воспевающие человеколюбие. Поначалу все хорошо идет: все люди братья, дети одного праотца и праматери, теоретически все всё понимают, но вдруг… Вспоминать — только настроение себе портить…

Отец, снаряжая меня в первую северную командировку, наставлял: нет плохих людей и народов — будь сам хорош, и к тебе везде хорошо отнесутся. Пытаюсь.

Я качнул маятник мыслей в другую сторону: конечно, неплохо бы разобраться с формулой доставшейся мне крови и понять, черты каких национальностей присущи мне? Уж больно она у меня шальная. И вообще, что я про себя знаю, прожив почти пятьдесят лет?

Да ни хрена не знаю… Иногда сам себе удивляюсь. Наряду с поступками неимоверного благородства и духовной высоты (вспомнить хотя бы мой порыв подарить чучело сойки старому школьному другу или изящную лекцию, которую я, борясь со сном, прочитал в пять утра соседу, прежде чем выдать ему десятку на опохмелку) я знал за собой дела весьма неблаговидные или пугающие своей безрассудностью.

Чего стоит, например, моя хулиганская способность дать, не долго думая, человеку по физиономии? А ведь так было в моей жизни, и не раз.

Вот, например, не так давно. И оба получившие носили фамилию З-в. Просто мистика и наваждение. Может, в прошлом мои предки сильно враждовали с фамилией З-х, и память крови бунтует во мне, подталкивает дать в ухо заклятому врагу? Не знаю. А вопрос, конечно, интересный.

Почему, скажем, тебе чрезвычайно неприятен лысый, высокий, худой господин по фамилии Скородадько, работающий в соседнем отделе менеджером по продаже ботиночных стелек, шнурков и прочей обувной амуниции, которого ты видишь лишь на производственных совещаниях да на так называемых корпоративных пикниках? Почему этот бойкий лысый мужичок твоих лет с редкостной длины шнобелем так неприятен и более того — иногда вызывает в тебе приступы идиосинкразии? Ты с ним и десяти слов не сказал, а иногда задушить его хочется и не думать о последствиях.

А может быть, все объясняется просто: несколько поколений назад, а если быть точными, то речь идет о твоем прадеде и его прабабушке, произошла в городе Энске отвратительная история, в результате которой два семейства сделались врагами и прокляли друг друга на вечные времена. Да, именно так объявил отец твоего прадеда: «Будь проклят род Скоропадек на вечные времена!».

И что хотеть от своей крови, если она получила такое нешуточное указание! Она, попавшая в твои жилы уже с этим грозным заветом, чувствует приближение крови потомка той женщины, которая оказалась участницей отвратительной истории, в которой был замешан и твой прадед, и ненавидит, как и положено при проклятии.

Или другой пример. Ты встречаешь в компании человека, садишься играть с ним в шахматы, проигрываешь ему, но испытываешь к нему странное приятельское чувство, словно вы знакомы с ним сто лет и только тем и занимались, что играли по вечерам в шахматы, а потом уютно пили с женами чай и калякали о разном. И вот тебе уже хочется пригласить его к себе домой (что ты и делаешь поспешно, словно боясь, что он сейчас уйдет и ты больше никогда его не увидишь), потом вы действительно сидите с ним за одним столом, пьете коньячок, болтаете о политике, детях, погоде, смотрите телевизор и пускаетесь в добрые приятельские отношения, которые длятся не один десяток лет. Кто этот человек, вынырнувший из пространства и времени и покоривший вас своей обаятельностью, при внешней пусть даже и невзрачности?

Да прочитайте письма вашего прапрадеда, служившего по почтовому ведомству в городе Липецке, и вы узнаете, что фамилия вашего нового знакомого полностью совпадает с фамилией коллежского асессора, с которым ваш пращур завел дружбу на охоте, о чем он и сообщает в означенном письме своей невесте, вашей будущей прапрабабушке Елизавете Дмитриевне…

Первый получивший от меня в ухо был главным бухгалтером и в недавнем прошлом комсомольским работником (правда, в его трудовой книжке я приметил и штамп о работе приемщиком стеклотары) и получил он после того, как сбежал с работы вместе с небольшими деньгами, но с большими проблемами для меня: накануне сдачи годового отчета, который он и не думал сдавать, потому что сдавать было нечего — все бумажки он просто кидал в картонную коробку под столом и собирался намылиться от нас на какие-то заграничные курсы.

Я дождался его у дверей квартиры его родителей, где он скрывался, и спокойным голосом пообещал, что если он не сделает годовой отчет, то найдутся люди, которые плеснут ведро бензина на эту дверь — я указал пальцем на свекольного цвета деревяшку — и бросят зажженную спичку. Помолчав, я добавил, что завтра хотел бы видеть его с утра на работе, но не очень рано — часам к десяти. Надел перчатку и стал спускаться по лестнице. Все, как в кино про гангстеров. Конечно, я рисковал: никаких людей, согласившихся бы лить бензин на дверь, а тем более кидать зажженную спичку, у меня не было. Да и сам бы я никогда не приказал сделать такого, если бы даже было, кому приказывать. Говорил я от отчаяния. И попросту пугал. Но удачно: на следующий день тощий верзила З-в приплелся на работу и уставился на меня серыми глазами.

— Начинайте! — я развел руками. — У вас целая неделя впереди.

З-в пару дней копошился в бумажках, но учет был запущен капитально, и он снова смылся — на этот раз в неизвестном мне направлении. При этом оставил записку, что заявление о моих угрозах уже написано, и если я не отстану от него, он отдаст его в прокуратуру. Да! Забыл сказать, что он забрал из сейфа свою трудовую книжку и поставил в ней печать о своем увольнении.

Хорош я лопух, не правда ли? Думаю, это наше, чисто русское ротозейство и доверчивость: я спокойно давал ему ключи от сейфа, где хранились печать, трудовые книжки, наличные деньги.