В понедельник рабби сбежал

— Религиозный кибуц, конечно, — отметила Мириам.

— Не вполне уверен. Нет, пожалуй, я не вполне уверен, что нерелигиозные кибуцы действительно совсем не религиозные. Понимаешь, возможно, так и следует праздновать шабат, который мы только что провели. И вполне возможно, что в библейские времена многие праздники праздновали так, как в этом нерелигиозном кибуце. Некоторые из них, такие, как Шавуот [46] и Суккот [47] непосредственно связаны с природой. Люди, живущие близко к земле, как кибуцники, празднуют их, наверное, так же, как евреи библейских времен, по тому же поводу — потому что это естественно.

46

Шавуот — праздник дарования Торы еврейскому народу на пятидесятый день после исхода из Египта. В Торе описывается также как праздник в честь летнего сбора пшеницы и фруктов в Стране Израиля (праздник первых плодов).

47

Суккот — праздник, напоминающий евреям о жизни в шалашах (сукках) во время сорокалетнего пребывания в пустыне после Исхода; также праздник окончания сбора урожая.

Орошаемые поля кибуца остались позади, и они ехали теперь через пустыню, по выжженной, сухой, каменистой и бесплодной земле, где только редкие заросли низких, пыльных кустарников отмечали линию вади [48] . Яркое солнце отражалось ослепительными желтыми бликами от намертво спекшейся земли. Гнетущая безжизненная атмосфера заставила его замолчать. Пытаясь избавиться от нее, он снова заговорил.

— Я раввин, профессионально религиозный человек. Я молюсь в положенное время и определенным образом. Отчасти это вопрос привычки, как чистить зубы. И отчасти я делал это сознательно, потому что считал важным для сохранения религии и народа, как англичанин, который переодевается к обеду в джунглях. Но здесь все не так. Здесь ты не должен строго следовать ритуалу, потому что не должен считать это своей обязанностью. Я думаю, что тот же англичанин далеко не всегда переодевается к обеду, когда возвращается в Лондон. Может быть, все, что мы добавили за много лет, — молитвы, особые ритуалы — было сделано именно поэтому, необходимы по этой самой причине. Но теперь, пожалуй, причина исчезла, и они утратили свою необходимость.

48

Вади (араб.) — высохшее русло реки.

— Это забавно, — мягко сказала Мириам.

— Что забавно? — он глянул на нее краем глаза.

— То, что тебе пришлось приехать в Святую Землю и обнаружить, что все святые вещи на самом деле не святые.

— Я понимаю, что ты хочешь сказать. — Он улыбнулся. — Но это похоже на то, как мой друг Билли Эббот не чувствует себя евреем, потому что живет среди евреев. Может быть, святые вещи неуместны в Святой Земле. Я не думаю, что чувствовал бы себя очень уютно, если бы эта земля была святой в строгом смысле слова. Ты помнишь, как тебя потрясло, когда ты впервые читала израильскую газету и увидела сообщения о кражах, ворах и проститутках. Как это — воровство и проституция в Святой Земле!

— Дело было не столько в этом, сколько в том, что проститутку звали Рахель [49] , а вора Барух [49] .

— И все же, если бы здесь не было проститутки по имени Рахель и вора по имени Барух, это было бы не нормальное, созданное на этой земле государство, а скорее музей вроде колониального Уильямсбурга [50] , где людям платят за то, что они разгуливают в костюмах времен колоний. Туда хорошо зайти ненадолго, как в любой музей, но ты не могла бы жить там. А тут прямо наоборот. Я не думаю, что хотел бы приехать сюда с кратким визитом, но думаю, что мне понравилось бы жить здесь.

49

Рахель, Барух (благословенный) — библейские имена.

49

Рахель, Барух (благословенный) — библейские имена.

50

Уильямсбург — город в штате Виргиния, где сохранен старый колониальный облик.

— Так ты действительно всерьез об этом думаешь?

— Да, всерьез.

— А раввинат? — тихо спросила она. — Ты думаешь о том, чтобы выйти из него?

Он ответил не сразу, и некоторое время они ехали в тишине.

— Я не боюсь признать вероятность того, что мог совершить ошибку.

Глава XXI

Каждое воскресенье после полудня, если позволяли погода и дорожные условия, Эл Беккер заезжал за своим старым другом Джейкобом Вассерманом и брал его на прогулку. Вассерман был первым президентом храма, его настоящим основателем, Беккер поддерживал его в течение трудного периода становления и сменил на посту президента. Раньше они встречались на воскресных заседаниях правления, но поскольку теперь ни один из них там не бывал, эти встречи им заменила прогулка. В основном они говорили о делах храма; это был их единственный общий интерес.

Был теплый, ясный день, случайный теплый день в марте, предвестник прекрасной весенней погоды, которая иногда бывает в Новой Англии, и Вассерман уже сидел на веранде в пальто, когда подъехал Беккер.

— Я получил открытку от рабби, — приветствовал его Беккер.

— Я тоже.

— И что сказано в твоей? — Беккер был маленький, коренастый, с низким, скрипучим голосом, в котором всегда звучали агрессивные нотки, усиленные манерой вытягивать при разговоре шею, словно он бросал вызов слушателю.

— А что скажешь в художественной открытке? Фотография Стены. На обороте написано, что он хорошо проводит время. По правде говоря, я думаю, что написала ее ребицин, а он подписал.

— У меня то же самое. Знаешь, Джейкоб, иногда я не понимаю рабби. Сейчас в храме мы его самые большие сторонники, мы боролись за него, не знаю, сколько раз, а он не может придумать ничего лучше, кроме как послать нам паршивую открытку, написанную к тому же его женой.

— Да? Когда ты уезжаешь в отпуск, ты пишешь письма? — В английском языке Вассермана чувствовался не столько акцент, сколько особая забота о правильном произношении.

— Это другое дело.

— Ты посылаешь открытки, как прошлым летом, когда вы поехали в Калифорнию. И писала их миссис Беккер. Я прав?

— Конечно, но это другое дело. Для меня это вопрос дружбы. Но для него это деловой вопрос. Он уезжает на три месяца — идея и сама по себе не слишком хороша, да еще в ситуации, когда правление со своими чинушами пытается тебя выжить. В такой ситуации ты должен находиться поблизости, чтобы иметь возможность дать отпор. А он уезжает, причем без контракта. Совсем уж неразумно, особенно, когда видишь, что на подмену тебе берут такого лихача. Конечно, мы знаем только со слов Марти Дрекслера, будто он сам этого хотел. Я не исключаю, что этот маленький ублюдок поставил рабби в такое положение, что тот вынужден был отказаться от контракта, чтобы сохранить чувство собственного достоинства. А гордость не позволила ему прийти к нам и сказать, что Дрекслер надул его. Так напиши нам, тем, кто тебя поддерживает, спроси — как обстоят дела, что происходит? Предложи какую-то стратегию. По крайней мере, дай нам знать, когда ты возвращаешься, чтобы мы могли приготовиться…

— Ах, Беккер, ты умный человек, но не достаточно умный, чтобы понять рабби. — Он медленно поднялся на ноги, и Беккер подал ему руку, чтобы помочь спуститься по ступенькам. — Ты всегда не понимал его. Рабби никогда не пускается на уловки, всегда говорит именно то, что хочет сказать. Он сказал, что хочет взять отпуск; он устал и хочет отдохнуть. Отдохнуть, понимаешь? Что такое отпуск для всех нас? Зимой мы едем во Флориду немного погреться. Летом — прячемся от жары в горах. Мы видим новых людей, уходим от дел. Жена не занимается домашним хозяйством. Это просто небольшой отдых. Но для такого человека, как рабби, это нечто большее. Ему не нужен такой отдых, как тебе или мне. Когда он перестает работать, это означает, что он хочет сделать переучет.

— Сделать переучет? Каких товаров?

— Ты думаешь, как на складе? Нет. Или, может быть, да. Его товар — это он сам. И когда он делает переучет, он спрашивает самого себя, как много себя он израсходовал. Получил ли он за это хорошую цену? Сколько у него осталось? И следует ли ему продолжать торговать вразнос, как прежде, или надо изменить стиль работы?

Беккер как раз помогал Вассерману усесться в машину и даже остановился, уставившись на него.

— Ей-богу, Джейкоб, я не понимаю, о чем ты, черт побери.

— Не понимаешь? Скажи мне, ты бы хотел быть раввином?

— Раввином? Нет, черта с два.

— Почему нет?

— Почему нет? Во-первых, я люблю работать сам на себя. Я работаю сам на себя с тех пор, как в детстве торговал вразнос газетами. Я не хочу, чтобы мне приходилось жрать дерьмо за каким-нибудь начальником. А если это за кем-нибудь из парней, которых мы выбрали в правление и в президенты, то в Форт Нокс [51] не хватит денег, чтобы заплатить мне.

51

Форт Нокс — хранилище золотого запаса США (штат Кентукки).