В последнюю очередь

– А мы с ним договорились... Как же это он?

– Ни свет ни заря. Меня разбудил, говорит: "К снохе поеду в Ногинск. На огороде помочь просит". Через десять дней обещал быть.

– Жаль. Он мне позарез нужен.

– А я заменить его не могу?
– игриво спросила молодица.

Саша отчаянным глазом осмотрел ее и сказал задумчиво:

– А что ж... Есть над чем подумать...

– Думай не думай, солдатик, сто рублей - не деньги. Зачем тебе думать-то?
– до ужаса рисковой была молодица - уже знала, что понравилась.

– Умный потому что, - ответил, чтобы ответить Саша, и спросил нахально, вспомнив свой неземной красоты наряд: - Звать-называть как тебя буду?

– Нинель, - назвалась озорница.

– Лучше Нинон, - задумчиво поправил ее Саша.
– Я буду звать тебя Нинон. Жди меня через пару деньков, Нинон.

– А сегодня что же?

– Сегодня дел по горло, - с искренним огорчением объяснил Саша. Сегодня мне гулять положено.

– Тогда гуляй отсюда, - грубо посоветовала Нинон и взялась за лопату. Саша в неопределенности еще немного потоптался у забора, а потом, махнув рукой, заявил горько Алику:

– Нас не поняли, дружок. Пойдем искать по свету, где оскорбленному есть чувству уголок.

Уголок они искали на привычном пути: Ленинградское шоссе, улица Горького, Пушкинская площадь.

– Не пойду!
– свистящим шепотом кричал Алик и вырвался. А Саша за руки тянул его в "Асторию".

– Да ты что, дурачок! Такой сегодня день! Посидим, поедим.

– Я не голоден.

– Ты жульен когда-нибудь ел?

– А что это такое?

– Из интеллигентной семьи, а село!
– весело изумился Саша и затолкал слабо сопротивляющегося из-за обнаруженного вдруг собственного невежества Алика в ресторанный подъезд.

– Мест нет!
– строго предупредил швейцар.

– Нам найдут, - беспечно ответил Саша.

– И вашему товарищу рановато по ресторанам-то...

– В самый раз, - отрубил Саша и нехорошо глянул на швейцара: сквозь и одновременно как бы мимо.

Взгляд этот означал, что Саша уже не видит перед собой человека, а видит он всего лишь препятствие, которое ему, солдату, позволено преодолевать любым способом. Любым. Поняв, что далее препятствовать без риска невозможно, швейцар возгласил:

– Прошу!

– Может не пойдем?
– нудил Алик.

– Да замолчи ты!

В зале Саша заметил знакомого официанта и поманил его пальцем. Тот на миг задумался, узнал, подбежал.

– Столик на двоих, закуску, жульены, двести пятьдесят.

Гриша окинул критическим взором Алика, но возражать не стал: усадил за малый стол у колонны, расставил приборы и исчез.

– Нравится тебе здесь?
– спросил Саша.

– Нет.

– Почему?

– Не ко времени все это.

С подносом примчался Гриша.

– А вот Алику не нравится у вас, Гриша, - игриво сказал Саша.

– Кому что, - бесстрастно заметил Гриша.
– Кому шашлык, а кому манная каша, кому сто пятьдесят, а кому молоко через соску.

– Не хами, - предупредил Саша.

– Вы спрашиваете, я отвечаю, - Гриша, разговаривая, умело расставил принесенное и пожелал: - Приятного аппетита!

Саша налил себе рюмку, поднял ее.

– За ребят, сделавших то, что мне сделать не довелось, - и выпил.

– Гражданин!
– прозвучало за его спиной.

– Приводить несовершеннолетних в ресторан в вечернее время строго запрещается.

Саша поставил рюмку на стол и поднял глаза на метрдотеля!

– А! Аполлинарий! Ты за Алика не беспокойся. Он взрослый. И умный. Умнее и образованнее нас с тобой.

– Гражданин! Я повторяю еще раз...
– начал было опять Аполлинарий Макарович, но осекся, потому что Саша, вытянув ноги и слегка отъехав креслом по натертому полу, засунул руки в карманы брюк. От этого незастегнутый бежевый пиджак разошелся, приоткрыл поблескивавшую в обильном свете ручку парабеллума.

– Аполлинарий!
– упирая на двойное "л", произнес Саша.
– Жена, наверное, Полей зовет? Так вот что, Поля. Я - нервный, я - контуженный, я за себя не ручаюсь. Мысль моя ясна?

Аполлинарий Макарович, чтобы окончательно не пасть в собственных глазах, просто молчал.

– Тогда иди, - предложил ему Саша, но вспомнил вдруг: - Да твой приятелек Семеныч сегодня здесь появлялся?

– Я не знаю никакого Семеновича!
– сделал заявление Аполлинарий.

– Вот что, ресторанная падла, - тихо сказал Саша.
– Тебя вежливо спрашивают, и ты должен отвечать вежливо, кратко и правдиво. Ну!

– Его сегодня не было, - выдавил из себя Аполлинарий Макарович.

– Видишь, как все просто? А ты, глупый, боялся. Ну, ходи ножками.

Аполлинарий ходил ножками. Глядя на него, Алик спросил с отвращением:

– Зачем мы здесь, Саша?

– Теперь только за тем, чтобы поужинать, - ответив, Саша налил себе вторую рюмку.
– За удачу, Алик.

Опять была улица Горького. Из въезжей арки, недалеко от "Грузии" навстречу Алику и Саше вышли трое.

– Мужик, - обратился один из них к Саше.
– Можно тебя на минутку?

Двое, ласково взяв Сашу под руки, повели его в подворотню, а третий, несильно толкнув Алика в спину, предложил:

– Иди. Он тебя догонит.
– И кинулся следом за остальными.

– Саша!
– отчаянно закричал Алик, вбежал в арку и уже во дворе столкнулся с обернувшимся на шум шагов третьим.

– Я же сказал: он тебя догонит!
– раздраженно повторил третий и вдруг стал мягко оседать на землю. Алик, перепрыгнув через него, бросился дальше. В глубине двора стояла "эмка" и несколько человек рядом с ней.

– Саша!
– еще раз крикнул Алик.

– Да успокойся ты, Алик! Все в порядке, - раздался веселый Сашин голос, а другой голос - начальственный, спросил:

– Кто это?

– Мой друг, Алик, иди сюда, знакомься.

Алик подошел. Стояли те двое, что увели Сашу, Саша и подполковник милиции в полной форме. Все молча пожали Алику руки.

– А где Малявин?
– вдруг вспомнил подполковник.

– Я здесь, товарищ подполковник, - жалобным голосом обнаружил себя тот, третий, и приблизился, обеими руками держась за живот.

– Вы заболели, Малявин? С желудком что-нибудь?

– Да вот паренек устроил, - обиженно сказал Малявин.

– Паренек чемпион Москвы по боксу, - объяснил Саша.