В прятки с отчаянием
Шрифт:
— Смирно сиди! Я вся упарилась, пока тащила тебя, мыла, обрабатывала твое страшно запущенное ножевое… Ты идиот и придурок, Гилмор. Как ты мог, я в жизни таких глупых ран не видела, чтоб так…
— Я не могу больше, мне холодно, бл*дь! — я, наконец, смог принять вертикальное положение и схватить полотенце. Выскочив из-под холодного душика, я прямиком направился искать свои шмотки, однако, буквально через минуту понял, что нога… не болит совсем. Вот вообще, будто и не было никакого ранения… — Джил, а что ты сделала?
— То что и должна была сделать, если бы ты в лазарет соизволил явиться. Промыла, зашила по новой, регенерировала и обезболила, закрыла водонепроницаемой повязкой. Теперь надо наложить
— А где…
— Бухло я вылила. Ты сопьешься так, и никто не обещал тебе столь длительный отпуск из-за какой-то дурацкой царапины, — она толкнула меня, ошарашенного, в кресло и содрала полотенце. — Сиди и не рыпайся, наложу повязку и уйду.
Джил видела меня в самых разных видах за все это время — голого, и растерзанного, и без сознания, и я знаю, что ничего нового она не увидит. Но только сейчас отчего-то стало… как-то странно сидеть перед ней в кресле голым и чувствовать ее пальчики, снимающие непромокаемую повязку на бедре. Голова после холодного душа совсем прояснилась и сейчас я увидел, что грудь Джил прикрыта только топиком, не доходящим ей до пупка, в котором…
— Носишь? — ухмыльнулся я, заметив свой подарок. Маленький камушек поблескивал в полумраке комнаты и приковывал к себе взгляд.
— Браслет тоже, — протянула руку девушка, демонстрируя украшение. — Тихо сиди, и не дергайся.
Саунд: Gregoire – Rue Des Etoiles
Знаю, что совсем неуместно это сейчас. У нас с Джил отношения… вполне себе дружеские, я могу чмокнуть ее в щеку, хлопнуть по попе и даже пощупать за грудь, и она, конечно, разозлится, но я отчего-то никогда не рассматривал ее как объект для… Мне очень нравится ее шикарная грудь, в лазарете я готов был всегда пялиться на нее совершенно беспардонно и отпускать шуточки, но вот отчего-то именно сейчас, когда я сижу перед ней совершенно обнаженный, вся эта ситуация не на шутку заводит меня.
Я чувствую, как ноющая тяжесть начинает разливаться пониже живота, и от сознания того, что ее рот так близко к моему члену, неожиданно до боли, до рези захотелось, чтобы он оказался еще ближе. А лучше даже, чтобы расстояния между ними не было вообще никакого.
— Ты совсем не меняешься, Гилмор, — подняла на меня глаза Джил. — Стоило только девушке рядом оказаться, как ты уже готов к подвигам.
— А ты как думала? — не желая почему-то вдруг признаваться, что меня очень волнует ее присутствие, я снова начинаю над ней подтрунивать. — Ты свои сиськи вывалила передо мной, и я должен оставаться безучастным к этому? Может, у меня каждый раз такая реакция на твои буфера…
— Хочешь меня? — усмехнулась Джил, а я смотрю на нее из-под полуопущенных ресниц, и вроде бы это та самая Джил, которую я знаю уже сто лет, но только сейчас я разглядел какие у нее пухлые розовые губы, мягкие и сочные даже на вид. Оливковая кожа, кажущаяся чуть темнее в полумраке, отливает бронзой, так и манит прикоснуться, сводит с ума…
— А ты что, сама не видишь? — я пытался сказать это насмешливо и твердо, но вышло дерьмово. Голос все равно сорвался, а голова закружилась, до того острыми были все ощущения сейчас.
Девушка, резко присев на корточки, вдруг лизнула член, пройдясь языком по всей длине. Я настолько не ожидал от нее никакой ласки, думал, она только посмеется надо мной, что вдохнуть вдохнул, а выдохнуть не смог… Вожделение сковало мышцы, мне с такой силой захотелось эту девицу, вот прямо сейчас, абсолютно безотчетно, что затряслись руки. Ее ладони легли мне на грудь и слегка надавили, чтобы я откинулся на спинку кресла. Она устроилась у меня между ног и потянулась, вроде бы поцеловать, но в последний момент отклонилась, и ее губы, мимолетно прихватив сосок, стали опускаться все ниже и ниже, неторопливо подбираясь к изнывающему
и просящему прикосновения члену.— Джил, — только и могу я бессвязно бормотать. — Только… прошу, продолжай, Джииииил, — срывается с губ стон, и все лишь одна мысль бьется в голове, как же хочется почувствовать ее влажный теплый рот, и губы, сомкнувшиеся на головке. Еще не совсем трезвый мозг отказывается служить мне совсем, все инстинкты обострились, а ощущения особенно жгучие. Все тело бросает то в жар, то в холод, то мурашками покрывается, и кажется кожа в сто раз чувствительнее, чем обычно.
Но она решила окончательно лишить меня рассудка. Опустившись в самый низ живота, она на этом не остановилась, а стащила с себя топик и пропустила стоящий колом член между грудей, сжав их плотно вокруг него и стала водить им вверх-вниз, доводя меня до помешательства. Я глаз не могу оторвать от этой необычной ласки, и когда головка показывается наружу, кажется, что ее змейка сейчас его проглотит. И вынести это зрелище оказалось совершенно невозможно.
Схватив за предплечья, дергаю девицу наверх и, торопясь, будто она может сейчас исчезнуть, убежать или испариться, судорожно избавляя ее от белья и пропихивая подрагивающий член в нее, сажаю на себя, погружаясь до самого основания в горячую, узкую плоть. Стон мы выдали совершенно синхронно, она была такая мокрая, что я вошел в нее без каких-либо преград быстро, несдержанно и, наверное, больно. Но эта мысль оформиться как таковая не успела, потому что прямо перед моим носом оказались две шикарные булочки с большими стянутыми в плотные темные шарики сосками, призывно торчащие кверху, и я не мог не поймать их ртом, втягивая в себя так сильно, что она вскрикнула.
— Смотри не откуси, Гилмор, обалдел?
— Обалдел? Да я ох*ел просто… Джи, ты шикарная! Мне всегда нравились твои сиськи, просто я не знал, на что они еще способны…
— Похабник, — простонала она, когда я, подхватив ее под бедра, стал приподнимать вверх-вниз. — Самый любимый похабник…
Меня немного потряхивает от неожиданно сильных эмоций, таких резких и острых, что держать под контролем ситуацию не получается вообще. Каждое движение, каждый звук, касание, тягучий плотский запах разгоряченных тел — все это откликается в паху ноющей сладостью, подталкивая меня к пику с такой скоростью, чего раньше никогда не было. Она еще что-то бессвязно шепчет, выдувая теплым, даже горячим ветерком мне в губы, и я ловлю эти выдохи, притягивая к ее себе, и пью ее, целуя, чувствую, как трутся друг об дружку наши взмокшие животы, а ладошки Джил беспорядочно снуют то по затылку, дергая волосы, то по плечам, впиваясь ноготками.
Между поцелуями, делая судорожные вдохи, девушка облизывает губы, а я вдруг пытаюсь поймать ее язычок губами, на что она, смеясь, позволяет всосать его в себя, облизывая кончиком своего языка, не прекращая при этом описывать восьмерки и тереться ягодицами о мои бедра, насаживаясь на меня с каждым разом все быстрее. Я понимаю, что мне сдерживаться становиться практически невозможно, поэтому я, когда она тянется снова меня поцеловать, после короткой передышки, уворачиваюсь от ее губ мотая головой из стороны в сторону, понимая, что это мало поможет, прихватывая, чуть не сдержано, ее мочку...
Меня просто с ума сводит ее влажная темная кожа, пытающиеся поймать мой взгляд серо-зеленые, насмешливые глаза, которые сейчас кажутся темными из-за охватившей девушку страсти. Она сильно стискивает мои бедра ногами и водит тазом так, что у меня начинают искры сыпаться из глаз. Дыхание послало меня уже давно, я даже не пытаюсь как-то выровнять тяжелые хрипы, выдыхая их вместе с низкими стонами прямо ей в лицо. Это безумие, какое-то полное сумасшествие, но разрядка, кажется совсем близко, и я ничего не могу сделать, чтобы оттянуть ее.