В прятки с отчаянием

— Что ты хочешь этим сказать? — призвав на помощь всю свою невозмутимость, спокойно смотрю в глаза безупречному. — То, что я лидерская дочь, ничего не значит! Моему отцу, как никому известно, что разумно пожертвовать одной жизнью, чтобы сохранить остальные. В этом случае, шантаж бесполезен, — качаю я головой и, дернув плечиком, якобы от страха, с удовольствием мысленно представляю себе, как бы отец своими ручищами открутил Зейну голову…

— Я так не думаю. Но всегда остается несколько вариантов развития событий и я их учитываю. Я слишком хорошо знаю Дея, и уверен, что он придет за тобой. Он слишком долго пробыл здесь, чтобы растерять все способности, которые дает кибернетизация, оставив самые элементарные, поэтому не составило труда понять, что он сделает то, о чем я его попрошу, ради спасения твоей никчемной жизни. Безупречные должны вернуть себе утерянную двести лет назад планету, и если так вышло, что эту нишу занял более низший, примитивный вид, отчего мы должны это терпеть? Те из вас, которые могут быть полезны – останутся, а те, кто посмеет сопротивляться – будут уничтожены. Это обычная практика, слабый подчиняется сильному, ты разве не знала?

— Вы такие сильные, что ты сейчас гоняешься за одним единственным человеком, потому что без него ты ничто? — вне себя от злости, я пытаюсь конечно контролировать эмоции, но получается хреново.

— Дей спутал нам все планы, это правда. Всегда неприятно, когда среди своих заводится предатель, но мы не варвары и не убийцы. Мы всегда готовы предоставить выбор, иначе сейчас вот этой самки напротив уже не было бы. Я лишь радею за выживание своего вида, чем это плохо? И не собираюсь препятствовать тебе сохранять жизнь твоему виду, просто на данный момент, преимущество на нашей стороне... Демарш Дея всего лишь детская выходка, и для того, чтобы он понял, что был неправ, нужно его немного... подтолкнуть.

— И, стало быть, главная роль в подталкивании предоставляется мне?

— Не думай о себе слишком много, примитивная, — гадко ухмыльнулся Зейн. — Ты всего лишь один из способов влияния на Дея. Думаю, что чем их больше, тем лучше, так ведь? Самое главное, что я его нашел, я знаю как он выглядит и у меня две самки, которыми он явно дорожит. Он набрался от вас всякой ерунды, в нем столько чести, благородства, нравственности, самопожертвования… И чем больше примитивных эмоций в человеке, тем проще им управлять. Хочешь, проверим? Насколько ты самоотверженна? — медленно развернувшись на пол корпуса к Тании, еденько проговорил Зейн. Ох, не нравится мне это! В голове заметались подозрительные предположения, что я была права в том, что он захочет воздействовать на девушку в отместку мне. Вот только почему он сперва не попробовал провернуть этого со мной? — Ты так спокойна и не даешь волю эмоциям лишь потому, что дело касалось тебя. А если речь пойдет о чужой жизни? Сможешь ли ты сохранить свое хладнокровие, или бросишься спасать совершенно постороннего тебе человека, просто потому, что он страдает? — холодно говорит мужчина, не сводя глаз с замершей девушки, начавшей испуганно оглядываться по сторонам, будто что-то там видит. А потом она шарахается в угол клетки, крича от ужаса так, что я вся немедленно покрылась бисером холодного пота.

— Нет… нет, пожалуйста! Не надо! А-а-а! — вжимаясь в стену, бессвязно кричала девушка, отбиваясь от чего-то невидимого. Змеи… он снова ее травит змеями… Кровь ухнула в виски, а сердце скакало по маршруту пятки-горло, ни на мгновение не задерживаясь на своём законном месте. Безысходность, острое сочувствие, боль… я не сдерживаюсь, затыкаю уши руками, понимая, что расчет у Зейна верный и будь другой расклад, сделала бы все, что угодно, только чтобы больше не слышать таких душераздирающих криков.

— Что ты с ней делаешь? Хватит! Не надо… остановись! — врезав по проклятым решеткам ногой, заорала я. Сердце вновь то забывает, как биться, то колотится в бешеном ритме. Не остановится же, урод, будет мучить! А попробуй я закрыть ее блоком — выдам себя со всеми потрохами.

— Вот видишь, эмоции мешают вам отстаивать свои же собственные принципы, контролировать свою жизнь и действия, которые вы совершаете. Вы готовы пойти на любые уступки, если последствия ваших решений будут отражаться на ком-то другом, — проговорил он, равнодушно наблюдая, как на полу камеры, воя от боли и ужаса, бьется его жертва. — Ваше сопротивление неизбежно становится бессмысленным, когда речь заходит о жертве, которую вы не готовы принести, потому что ваши слабости не позволяют вам этого.

— Ах ты еб*нный х*есос! — сорвалась я, выплеснув любимое выраженице своих братьев. Но ведь это то, что было ему нужно, верно? Гнев заволакивает голову и только неимоверным усилием воли, мне удается загнать эмоции вглубь. — Справился с беззащитной девчонкой, у которой и возможности нет, дать тебе отпор? Оставь ее в покое, урод, и, если ты такой смелый, зайди сюда и попробуй сделать со мной, что хочешь. Я убью тебя, ублюдок! — зашипела я злобно, как загнанная в угол кошка, добавив еще пару неприличных выражений, совершенно не присущим вежливым и милым девушкам, которую я доселе из себя корчила. Может и правда просчитается и зайдет?

Он оборачивается, снова возвращаясь к моей решетке, смотрит на меня, заложив руки за спину. Ноздри носа раздуваются и желваки прокатили по безупречно вылепленным, гладко выбритым скулам. За его спиной успокаиваются судорожные рыдания Тании, делаясь тише. Девушка постепенно приходила в себя.

— Это даже интересно! Ты грозишь мне? Оглянись вокруг, ты полностью в моих руках, безоружная, беспомощная, запертая в клетке, в которой так душно.

Сердце замерло, пропуская удары. Затем, будто желая восполнить упущенное, заколотилось с удвоенной силой. Дыхание перехватило. Меня всю передернуло, бр-р-р, потому что я действительно боюсь задохнуться и это один из моих страхов, но чтобы Зейн ничего не заподозрил, пришлось быть достаточно правдоподобной, тщательно контролируя те мысли, которые ему позволено сканировать. Заметно вздрогнув от ожидания, я отмерла, смерила его суровым взглядом и вопросительно вздернула бровь. Да ну его на х*й, церемонится еще с ним… И тут же почувствовала, как что-то невидимое начинает стягивать мое горло. Я не могу дышать почему-то. Не могу и все.

Пальцы впиваются в собственную кожу на шее, царапают, пытаясь нащупать то, что не дает дышать. Сердце не просто долбит в ушах, а поселилась в голове. Воздействие несильное, но подкатившая паника мешает удерживать блок приоткрытым и все силы уходят на то, чтобы не закрыться полностью и не выдать себя. Делаю вдох, но захожусь страшным хрипом — горло продолжает сдавливать и легкие ломит от нехватки воздуха. В глазах потемнело, из-под ног уходила опора. Грохнувшись на пол, я хватаю исчезающий воздух ртом и, казалось, вся жизнь успела пронестись перед глазами, а сердце выскочить из груди и вернуться на место за те ничтожные секунды, пока мое горло сдавливало и сдавливало. Дыши осторожно, считай пульс и вдыхай-выдыхай… Воздуха сколько угодно, это все иллюзия и если не паниковать, то и не задохнешься. Еще чуть-чуть… Трахеи жадно саднит, между ребрами, словно раскаленной палкой проткнули, но я медленно втягиваю воздух и задерживаю дыхание, насколько это выйдет возможно, обращаясь в слух. И очень вовремя.

— Ты же ее убьешь… — вскрикнула Тания, от души пожалев меня. Зейн же не удостоил девушку каким-либо ответом, но хватка на горле ослабела. Видимо, на первый раз он решил, что достаточно продемонстрировал свои способности. Выгнав усилием воли из головы всю ярость, я принимаюсь источать жуткий ужас и покорнейшее смирение, дрожащей медузой перебираясь с пола на нары, продолжая как следует похрипывать и кашлять. Кажется, Зейн остался довольным произведенным эффектом и просто свалил, выдав напоследок что-то нравоучительное. Вот и ладненько, проваливай, урод, а мы, пока есть передышка, будем думать, как бы вытащить себя из этого пи*деца. Местным гостеприимством я сыта по горло!

* *

До самой ночи, я провалялась, почти не двигаясь, тяжело дыша и изредка только вздрагивая, как от электрических разрядов и все еще хрипя — в горле продолжало гореть и саднить. Перепуганная моим поведением Тания все пыталась дозваться меня, расспросить, даже утешить, твердя как мантру, что больше не стоит злить Зейна. Ну да, не стоит, а мне, значит, спокойно нужно было наблюдать, как ее мучают? Я слышу, как она беззвучно плачет, уткнувшись в скудный матрас лицом, чтобы заглушить всхлипы и так хотелось орать и крушить все вокруг, от этого непроглядного отчаяния. И под ложечкой тоскливо завывает. Риз, забери меня отсюда, пожалуйста, мне так плохо… Обхватив себя за плечи, пытаясь унять нервную дрожь, я ощущаю, что воздух стал немножко прохладнее. Здесь душно, но не как обычно!

Из мыслеформ охранников удалось узнать, что мы заперты в переделанном под клеть для живого товара, трюме передвижной мобильной базы, которые раньше использовали недовольные. А что, хитро — с включенным индивидуальным защитным полем ее не обнаружишь, и в любой момент лагерь можно снять с места и переместить. Поэтому-то никогда и не удается определить точное местонахождение стервятников.

— Эй, ты в порядке? — подозрительно поинтересовалась кочевница, прислушиваясь и чуть ли не пытаясь протиснуться сквозь прутья арматурин, когда я в очередной раз начинаю задыхаться. — Да что с тобой? Тебе плохо? — вскрикивает она и затихает, настороженно приглядываясь, а наступившую тишину наполняет только мое отчаянное сопение и хриплое дыхание. — Лусия, да ответь же ты!