В прятки с отчаянием
Шрифт:
Безупречный неторопливо шел по коридору, освещаемый яркими лампами, равнодушно смотрел перед собой. Тут было полно записывающих устройств, но Зейну все равно, у него есть цель. Приказ. Задание. И он его выполнит.
— Почему самка до сих пор жива? Ты что, ведешь какую-то свою игру, Зейн?
— Нет. У меня чисто научный интерес. Особь выдала одну интересную реакцию, вы найдете все в моем отчете.
— Самку необходимо уничтожить. Я чувствую исходящую от нее опасность.
— Я вас понял, наместник. Я прослежу за этим.
— Нет. Я хочу чтобы ты сделал это лично.
— Но…
— Я знаю, чип не позволяет членам клана убивать примитивных. Но лидерам и ученым позволено немного больше обычного — всегда должен быть шанс спастись от их агрессии,
Медлительный, хрипловатый голос наместника стоял в ушах, будто он внедрялся прямо в мозг вместе с чипом. Почему-то сейчас этот звук, непрерывно гудящий у него в голове, раздражал Кёртиса. Как бы он хотел вытравить из себя этот вкрадчивый, неторопливый хриплый баритон, который был способен заставить поступать как угодно, одним лишь своим звучанием. Зейн уже давно подозревал, что наместник обладал способностью влиять на безупречных в обход блоков и тому подобное, но полностью поверить в это ему не давали его собственные ощущения. Он полагал, что знал бы, если бы кто-то управлял им: ведь даже Тания, несмотря на всю свою примитивность, чувствовала Зейна в своей голове.
Он уже находился совсем рядом со своей целью, и с каждой секундой был все ближе к ней. Пролет, лестница, спуск на лифте… Еще пролет. Коридор. Он двигался, мягко ступая по искусственному полу, стараясь не думать ни о чем, что могло его выдать. Последний раз мужчина видел Танию там, за стеклом лабораторного корпуса, когда еще в нем не было чипа. Сейчас все изменилось. Теперь уже точно.
Зейн остановился перед покатой металлической дверью и провел ладонью по датчику. Створка тихо отъехала в сторону, он сделал шаг внутрь помещения и почувствовал движение за спиной — панель отделила его от внешнего мира. Это тюрьма, отсюда не сбежишь. Но сейчас…
Он глубоко вздохнул и прислонился к двери затылком, вжавшись в нее со всей силой. Как же невероятно трудно было держать себя в руках постоянно, это отнимало много сил.
Тания, как только услышала звук открываемой панели, вскочила и замерла в ожидании. Девушка понятия не имела, что ее ждет, кто к ней пришел, и когда увидела, что это Зейн, стояла и прожигала его взглядом. Он говорил, что как только окажется на станции, сразу вернет себе чип, предупреждал, что ее тут будут изучать и ничего хорошего ее тут не ждет. Но вот уже неделю она жила в этом отсеке, готовясь принять свою участь. Она смотрела на него, пытаясь отыскать в восковом лице признаки того Зейна, что был с ней в лесу… И не находила… В ту минуту...
Зейн отлепился от двери, сделал шаг в направлении девушки и застыл в нерешительности. С тех пор как он видел Танию последний раз, в ней что-то изменилось. Он запомнил ее грязной, оборванной, изможденной, а теперь… она была совсем другой. При виде его, губы Тании дрогнули в мимолетной улыбке, она вся подалась навстречу и, внезапно, разглядев что-то одной ей ведомое, бросилась к Зейну, повиснув у мужчины на шее и крепко прижавшись к нему всем телом.
— Я ждала тебя. Так ждала… — прошептала она срывающимся голосом, зажмуриваясь от восторга. Нееет, он был кем угодно, но не безупречным. Теплый взгляд, немного зажатая ухмылка, исходящая от него тоска по ней сказали Тании все. Она обнимала его и ощущала такое счастье, ради которого, наверное, не жаль было бы даже умереть. Он пришел к ней. Зейн. Ее Зейн. — Как тебе удалось?
— У меня есть для этого возможности. Всю электронику можно блокировать, если знать как, — он немного отстранился и, не отпуская ее от себя, заглянул Тании в лицо. Расширенные глубокие зрачки, омуты, в которых он тонул… Ладони мягко окутали ее, а большими пальцами мужчина неторопливо вытирал ее слезы. — Почему ты плачешь?
— Наверное, от облегчения, — смущенно проговорила Тания, не привыкшая так явно выражать свои чувства. — И потому, что я очень скучала. По тебе, — она обвела пальчиком его губы, и Зейн прикрыл глаза, стараясь совладать со своими эмоциями. Быть здесь, рядом с ней, держать ее
в своих руках… Это нельзя было проанализировать или охарактеризовать. Но это нужно было ему, как допинг, как контроллер, его личный, персональный.Мужчина, наконец-то, сделал то, о чем мечтал так долго. Нашел ее губы и прижался к ним, слизывая с них соленую влагу. Сердце забухало в горле, когда он почувствовал, как ее губы подались навстречу в ответ на прикосновение. Тания не могла остановиться, она просто… растворялась в его поцелуях, она не знала, что их ждет дальше, но за то время, которое она провела на станции, привыкла жить одной минутой. А эта минута сейчас была самой лучшей в ее жизни.
— Ты пришел ко мне, пришел, — шептала она чуть подрагивающими губами.
— Да, я не мог не прийти, — ответил Зейн между поцелуями. — Я слышал, как ты звала меня, ощущал твою тоску… Только… не могу понять почему…
— Глупенький, — задыхаясь от восторга, выговаривала она одними губами, — такой безупречный, и такой глупенький…
Поцелуй становился все требовательнее, они оба отдавались чему-то, чего раньше между ними еще не было. И если прежде они не были готовы пережить подобное, то теперь растворялись в чувствах до конца, до последнего вздоха.
Оторвавшись от губ девушки, Зейн неторопливо спустился на изящную шею, оставляя на ней влажную дорожку поцелуев и чувствуя аромат и вкус нежной кожи, прихватывая с каждой минутой все невоздержаннее, а Тания прикрыла глаза, наслаждаясь каждой секундой осознания того, что она принадлежит ему. Только ему. Кроме него девушке никто был не нужен, она готова была именно этому мужчине дарить себя каждую секунду, только бы он не уходил, не оставлял, держал в своих объятиях вечно…
— Объясни, почему? — Зейн прочитал ее мыслеформы, и от их откровенности по его телу прокатывались едва ощутимые токи. Ее желание принадлежать ему настолько вышибало все остальные рассуждения, что он не мог, просто не в состоянии был, вообще, о чем-либо думать. Тело давно уже откликнулось на ее близость, на ее ласки, и ему уже было мало, он хотел ее, хотел, чтобы она сегодня была только его.
— Не могу, — прошептала Тания срывающимся голосом, — ты сам должен понять…
Она вернулась к его губам, и он ответил ей, прерываясь на мгновение только затем, чтобы вздохнуть, удерживая девушку в кольце сильных рук. На этот раз поцелуи совсем уже не трепетные, становились все глубже, страсть и напор вступили в свои права... Она легонько вздрагивала от каждого касания теплых, крепких пальцев, комкающих тонкую ткань медицинской пижамы, что нацепили на девушку в лаборатории, забирающихся под нее, помогая полностью обнажить желанное тело. Выгнулась под гладящими ее ладонями, подчиняясь приказам его рук и губ, ласкающих ее потяжелевшую от возбуждения грудь, отчего по телу расплывался сладкий озноб пульсирующими волнами, вырывая пока первый, тихий протяжный стон.
Сердце сумасшедше колотилось, кожа начала гореть, покрываясь маленькими капельками. Тонкие пальчики дрожали, выводя узоры по коже, впиваясь в широкие мужские плечи. Он неожиданно оторвался от нее, жарко заглянул в полуприкрытые ресницами глаза мерцающей стальной радужкой, опустил взгляд на нетерпеливо закусанные влажные губы, уловив тихий ах, который с них сорвался и жадные вдохи, становящиеся все громче и чаще. Эта податливость женского тела, льнущего к нему все теснее, пленяла его разум… Зейн подхватил девушку на руки, стремясь добраться до кровати, возвращаясь к вспухшим от поцелуев, таким манящим губам…
* *
Lauren Christy — The Color of the Night
Cause all I want is just once forever and again
I’m waiting for you
I’m standing in the light
But you hide behind the color of the night.
Please, come out from the color of the night
По ощущениям, он уже давно должен был покончить со всем и отчитаться перед наместником, но Зейн все еще продолжал лежать здесь, в бункере самого нижнего яруса, чувствуя, как на его груди покоится растрепанная голова девушки, а теплое дыхание нежной струйкой касается его кожи.