В прятки с отчаянием

Одна улица минует другую, вот-вот подойдет патруль, только б не упустить, не сбиться с его мыслеформ. Хитрый, специально передвигается так, чтобы не оказаться на открытом участке и не бежит, делая вид, что просто торопится, чтобы не вызвать подозрений. Перейдя перекресток со светофором, оборачивается, зная, что я пошла следом. Замер, улыбается самодовольно, отсалютировал ручкой и резко бросился в переулок, решив, что пора уходить. Под сигналы автомобилей, я стартую следом, несясь поперек дороги, сообщая в коммуникатор, куда мы направляемся, чтобы хоть кто-то перехватил его с другой стороны.

Уже вырулив в едва приметную подворотню, проложенную между старых промышленных зданий, зияющих забитыми проемами, я увидела убегающую фигуру. Заманивает, если слишком близко подойду, то попытается использовать парализатор. Но вернуться назад и отпустить его я себя заставить не смогу, ни за что на свете. Он понимает, что бесстрашные уже должны быть рядом и хочет сбежать.

От такого быстрого бега у меня скоро сбило дыхание, но горячка придала сил и прыти, наплевав на все, только бы не упустить убийцу. Спотыкаюсь о выбоину в асфальте, падаю, разодрав себе все ладони. Поднимаюсь, снова бегу… Подворотни, лазейки, узкие улочки, несколько заборов, через которые приходилось перелазить — все смешалось в один бесконечный водоворот. Голова лопается от всех мельтешащих образов перед своими глазами и глазами этого урода.

Где патрули? Времени нет даже связаться с ними, он очень быстрый. Усталость наваливается неимоверная, дыхание становится тяжелым… Поняв его план, мне остается только материться, потому что он сейчас нырнет в коммуникационный колодец, уходя под землей. Добежав до сорванной крышки люка, я прыгаю следом, слыша в темноте удаляющиеся гулкие шаги. Щелчок предохранителя на моем оружии раздался так оглушающе, что я чуть не подскочила. Подумаешь, что эти заряды его не берут, но откуда ему знать, что я не обзавелась боевым, после недавнего ночного пробега. И, правда, он совсем не уверен в этом, поэтому решает не рисковать.

Куда же ты бежишь? Ну, конечно, черт его побери… Наверняка район бесфракционников, пустырь с люком за жилыми домами, где нашли второго убитого дружинника. Уходит… уходит… Коммуникатор под землей не ловит, связи нет, fuck, встряла. В темноте нихрена не видно, но он знает путь и уверенно передвигается дальше, а я спотыкаюсь на каждом шагу, путаясь в нескончаемых поворотах. Запах такой спертый, удушливый, шорохи и крысиная возня под ногами, стены, за которые я придерживаюсь, щербатые, влажные, аж оскомина на зубах. Тишина, дышать нечем… Пот стекает по спине и вискам. Это мое сердце так долбит маятником?

Сколько я за ним брела — не знаю, кажется, целую вечность, полностью сосредоточившись на его мыслях, чтобы не быть застигнутой врасплох. Вдали что-то звякнуло, загремев, и мелькнул свет. Мелькнул и исчез, высветив нутро пустого тоннеля и скобы лестницы, по которым мужчина ловко забрался наверх и вылез, задвигая крышку люка с многообещающими мыслями: «Пока, сучка, мы еще встретимся, обещаю». Не раздумывая, я бросилась вперед, но пока добралась до лестницы, он успел отдалиться далеко и больше я его не слышала.

Глаза привыкли к темноте, помогая неплохо ориентироваться. Уцепившись за старые перила, стала подниматься, осторожно щупая каждую следующую перекладинку ногой. Крышка оказалась настолько тяжелой, что отодвинуть ее получилось не сразу, только навалившись всем весом и тут же порыв ворвавшегося воздуха принес запах пыли, какой-то кислятины и помойки. Вылезла я злая, потная, растрепанная, скрипящая зубами от досады, посреди кирпичных развалин и горы мусора. Редкие прохожие смотрят на меня, как на ненормальную. Да что ж за проклятье! Куда теперь? Глянув на маякнувший о возвращении сигнала коммуникатор, я почти жалобно заныла в предчувствии нехилой взбучки. Патруль меня потерял, на связь я не выходила долго… Ой, что будет!

* *

Билли Уотерс! С фотографии на меня смотрит человек с голубыми, жуткими глазами. Тот самый человек, только моложе, которого я сегодня видела. Осужденный за попытку убийства, пытаясь подставить моего брата, за предательство и работу на недовольных. Отбывал заключение на дальних рубежах, два года назад был освобожден.

Закрыв прочитанное досье, я утыкаюсь лицом в ладони, отмахиваясь от всей той мерзости, что узнала. Эта дикость отказывается укладываться в моей голове. Трой сказал, что отрезанная мочка уха и сломанные пальцы — это отголосок к буйному прошлому нашего старшего брата, а значит, это месть. Звонок Алексу только подтвердил эти подозрения. Он дико ругался, чертыхался и хмурился так, что чуть голоэкран не треснул от лютого эвансовского гнева, и назвал то же самое имя, что и Трой, сказав, что найдувсе в архивах Бесстрашия и смогу прояснить.

Изучив дело, просмотрев запись суда, остается только сопоставлять все имеющиеся факты и окончательно убедиться в личности нашего маньяка. Изворотливого, расчетливого, умеющего выстраивать сложные комбинации, чтобы добиться желаемых результатов. Жестокого. Опасного. У которого появилось желание, отыграться на мне в отместку Алексу. Час от часу не легче… И вот, что же мне теперь делать с таким счастьем? Ладно, пусть наши командиры думают.

Саунд: Evanescens – Away from me

Оставив все бумаги заместителю Тревиса Коди Джексону, наипротивнейшему мужику, надо сказать, но знающему свое дело, я с чистой совестью спускаюсь в Яму. Не успев дойти до тренажеров, неожиданно зависаю прямо возле рингов, наткнувшись взглядом на умилительную картину. Риз, который вот уже несколько дней не то, что в мою сторону не смотрит, а откровенно меня игнорирует, делая каменное лицо, обжимается на ринге со своей курицей, делая вид, что это просто тренировка, счастливо улыбается ей, демонстрируя самые милые в мире ямочки на гладковыбритых щеках… А что тут происходит?

От пошлых мыслей этой девицы, мне прямо поплохело, а судя по тому, как Риз ее обхаживает, прекрасно их зная, то он совсем не против этих заигрываний. Даже очень за! Прекрасно. И как давно? Бедное сердце отреагировало страшной дробью по ребрам, перебивая дыхание. Противная ревность пробирает до нутра, до мурашек… Да что же это со мной? Такой ядерной реакции я не выдавала никогда, а сейчас, глядя на выражение идиотского обожания на физиономии девицы, томно стреляющей глазками и смущенно улыбающейся, мне хочется ее… убить.

Черт, это невыносимо! Как ни печально, я не имею никакого права на него злиться, но на душе стало так паршиво, будто ее до дна выскребли острыми когтищами, потому что девушка что-то звонко ему щебечет, весело хихикает, а он смеется ей в ответ, смотрит своими солнечными глазами так… Мир закружился вокруг, затмился багряной пеленой. Вдох-выдох, вдох-выдох… Дышать! Уж мне-то не знать, как он умеет смотреть! И еще эти ямочки!

— … эээй, ты чего? Лююююси, ау, ты здесь? — сморгнула, мир вернул свои очертания. Обернувшись на голос, я обнаружила возвышающегося рядом со мной Арчи, махающего перед моим лицом ладонью. — Ты чего на нашу парочку так пялишься?

— Кого? — опешила я, и под ложечкой особо мерзко так засосало. — Какую? С каких это пор они парочка?

— Хм, да вот, как на дне рождения сосались, наверное, с тех самых… — и пожимает плечами, натягивая на себя футболку, после тренировки.

На дне рождения? Сосались?! Правда? И как по заказу перед глазами встают размытые образы из мыслеформ Арчи, в которые я погружаюсь: танцующая под ярким светом огней, тесно сплетающаяся в объятиях парочка… Приоткрытые для поцелуя губы, к которым прижимается склонившийся мужчина… Я вижу все это и дрожу, не веря, что такое вообще возможно. Наверное, я брежу. Или сплю. Или сошла с ума. Но плохой мираж не тает. Не исчезает. Это настоящая гребанная правда. Не реветь! Не реветь! Не смей реветь! Ой, как сильно щиплет в носу. Надо что-то разбить, сломать с треском, разнести вдребезги и все будет хорошо. Но почему я готова на стену лезть от бешенства?