В прятки с реальностью
Шрифт:
— Вот оно, начинается. Прошло всего несколько часов, а ты уже на шею мне залезла, да? — намеренно строгим голосом бурчит Эрик.
Мои губы, язык путешествуют по его плечам, перецеловывая каждый шрам, все тропинки прошедшей боли, снова переходят на крепкую шею, вниз, по позвоночнику, вынуждая его прогибать поясницу и прятать улыбку. Я этого не вижу, просто знаю, что это так. Он заводит руку за спину, поглаживая меня по бедру большой ладонью.
— Да-а, ты теперь мой муж. Мой! Муж! — словно пробуя это слово на вкус, тихонечко мурчу я ему в ухо, потеревшись об его плечо скулой.
— Слезай с меня, а то передумаю, — смеется Эрик, делая осторожную попытку выбраться из-под меня.
— Еще чего, и не подумаю даже. Раньше надо было думать… Никуда я тебя не пущу. Ты только мой!
Прижимаюсь к нему еще сильнее, наваливаясь всем телом, он смеется. Так здорово просто подурачится… Конечно, он все равно выбирается из сплетения
— Так, а ну-ка, сюда иди, жена! — грозно шепчет он улыбаясь одним уголком губ, прищуривается и выдыхает прямо в губы. — Ты самая желанная в моей жизни.
Сильные руки, с напряженными упругими мышцами, бесцеремонно выпутывают меня из простыни, как из праздничной оберточной бумаги, словно желая заполучить свой долгожданный подарок… Яркое серебро с тайной поволокой затмевают расширившиеся, черные колодцы зрачков, глаза блестят, смотрят пристально из-под полуопущенных ресниц. Такие напористые, но необычайно нежные губы жадно прихватывают, накрывая мой рот. Поцелуй получился бешеный, глубокий и непрерывистый, язык проскальзывает внутрь, властно проходясь по маленькому шарику, втягивая в себя, лаская, сплетаясь между собой в безумном ритме. Широкие ладони путешествуют по моим бедрам, поглаживают ноги, переходя вверх, на талию, неторопливо перебираясь на грудь. Мои руки обнимают Эрика за шею, теснее прижимая к себе. Я подаюсь навстречу всем телом, раздвигая бедра, тянусь к нему, желая сплавиться с ним в одно целое и почти растворяюсь, когда он вдруг целует меня в краешек рта, в шею, прикусывает мочку уха. От неожиданности, и от того, что губы такие горячие, меня словно бьет разрядом тока, выгибая дугой спину, призывно подставляясь под мокрую цепочку ласковых поцелуев, аккуратно спускающихся на ключицы, и ниже… Дыхание сбивается, рвется на тягучие, глубокие всхлипы. Губы осторожно обхватывают сосок, нежно дразнят, сжимают… посасывают, поигрывая с колечком. Длинные пальцы пробираются между широко разведенных ног, медленно гладят, проникая внутрь, обволакиваясь влагой… со сводящей с ума неспешностью выходят из меня, замирают, и снова погружаются.
Желание становится почти пыткой. Кровь гулко выбивает в барабанных перепонках, затапливая возбуждением до самых краев. С протяжным стоном обхватываю его за спину, стремясь отдаться полностью, без малейшего остатка. Его губы соскальзывают на живот, судорожно вздрагивающий под нежными, неторопливыми ласками. Гладит кончиками пальцев мою кожу, рассыпая гроздь мурашек, целует так осторожно, словно я тонкий хрусталь. А меня колотит такая задорная дрожь, что успокоить ее не получается никаким усилием воли, касаюсь раскаченных постоянной нагрузкой плечищ, и мне безумно нравится чувствовать их дикую, сдерживаемую пока силу… Эрик, немного сильнее сжимает свою ладонь, устроившуюся на бедре, будто боясь причинить мне хоть малейший вред. Легонько, совсем невесомо целует чуть округлившийся животик, оставляя влажный щекотный след, спускается еще ниже…
Первое прикосновение языка пронзает насквозь сладкой судорогой, вынудив откинуть голову и протяжно застонать. Большой палец нежно поглаживает клитор, отступая и возвращаясь. Меня бросает в нестерпимый жар, и кровь начинает выколачивать в висках первобытный ритм. Губы, кончик языка пытливо ласкают, вольно разгуливая по покрывшимся влагой складочкам, плавно набирая скорость, отчего к центру тела уплывает новый импульс наслаждения. Мои надрывные стоны срываются на вскрики, которые сдерживать совершенно не хочется… Сердце скачет в неудержимом ритме, рискуя вот-вот выпрыгнуть из груди. Пальчики сами вплетаются в короткие, взмокшие от пота волосы. В глазах пляшут темные пятна, вселенная сворачивается в одну плоскость и взрывается, миллионы крохотных точечных зарядов стекаются туда, пульсируя… размётывая на части, на маленькие частички… Постанывания, вскрики, тягучие всхлипы сменяются на рваное хныканье, я закусываю большой палец, пока обжигающие спазмы катаются волнами по моему телу, непроизвольно сжимая бедра и, все еще неторопливо движущиеся внутри меня пальцы.
Эрик замирает и с улыбкой наблюдает за тем, как меня лихорадочно колотит, не отрывая пристального взгляда. Отпускает меня, позволяя себя перевернуть на спину. Поглаживает подушечками пальцев мою щеку, когда я тянусь за поцелуем. Глаза такие темные от страсти, они слишком близко, слишком пытливые, и губы, невероятно нежные, вкусные… Ладошки гладят горячее, взмокшее тело, пальцы пляшут свой нервный танец, языком вывожу дорожки по груди, обводя самым кончиком контур татуировки, медленно вниз, на окаменевший, от напряжения живот. Перемежая ласку нарочито мягкими поцелуями, легкими укусами, веду мокрую ниточку по мускулистым бедрам. Пальчики осторожно обхватывают член,
выдергивая из него первый судорожный вздох, язык дразняще перекатывает круговыми движениями по головке, щекочет, слегка надавливая серебряным шариком, принуждая несдержанно подаваться бедрами вперед. Губы плотно обхватывают основание, чуть ощутимо, медленно порхая язычком сверху вниз… Большая ладонь тонет в моих волосах, впутываясь пальцами и пропуская через них отросшие пряди. Обнимает затылок, тихонечко направляет, прижимая к себе мою голову, я с наслаждением впитываю низкие стоны, рвущиеся из его пересохшего горла. За глубоким, резким выдохом следует натянутый сладостный спазм, накрывающий все его тело теплой, пульсирующей волной.Эрик, уже не борясь с собой и с собственными инстинктами, полностью отдается в такт каждому движению, подаваясь навстречу бедрами. Нежные посасывания, упругие прикосновения языка, провоцирующие касания теплого шарика… выбивают из колеи окончательно. Резкие, глубокие толчки, пальчики чуть сильнее сжимают основание члена, я втягиваю его в себя полностью, губы смыкаются еще теснее… Ощущать любимое тело, будоражащую дрожь, подгоняемую моими прикосновениями, этот озноб, слившийся практически в колючий спазм… Какое-то сумасшедшее удовольствие сносит крышу напрочь… Выдохнув последний стон наслаждения, мощное тело содрогается, вытягиваясь в струну. Эрик жадно глотает воздух между вдохами, вздымая широкую грудину. Усаживаясь на его бедрах, скольжу ладонями по животу, груди, где шумно толкается сердце, шее, зарываясь в волосы на висках. Мои губы накрывают его, захватывают, осторожно прикусывают, поцелуй яростный, жадный до чертиков и невероятно горячий. Неспеша перехожу на колючую щеку, тянусь к мокрому плечу, к ямочке под ключицей… Нежность, которая накатывает взамен схлынувшей страсти, требует теперь невинных, мягких ласк. Он складывает мои руки на своей груди и перебирает пальчики, один за другим. Развязывает полоску бинта на моем запястье, осторожно оглаживая подушечкой пальца тоненькую отметину брачной печати. Я замираю от всепоглощающей нежности, он осторожно касается середины ладошки губами. Потом внутренней стороны запястья. Прикосновение такое теплое и чувственное, что мурашки покрывают руку.
— Ради такого утра стоило пережить вчерашний ужас… — тихо бормочет Эрик, покрывая короткими дробными поцелуями брачный шрамик, — кто бы только знал, как я рад, что это все, наконец закончилось и теперь ты только моя, ясно? И я буду делать с тобой все, что я захочу…
— Ну почему сразу ужас? По-моему все было очень миленько…
— Да уж, миленько… Зато все видели, что ты моя жена, пусть только кто-нибудь попробует что-нибудь сказать… Ты у меня единственная, Крошь… Теперь-то ты мне веришь?
— Я люблю тебя, родной… Только тебя, всегда!
Он смотрит на меня пристально, внимательно, расплавленное серебро любимых глаз, в окантовке черных ресниц, обволакивает своей необычайной нежностью, такой теплой заботой с притаившейся дымкой ласки. Я погружаюсь в эту необыкновенную нежность до самого дна, впитывая, до мельчайших оттенков все эмоции, мелькающие на его лице. До упоения, взахлеб, задыхаясь и пьянея. Сердце стремительно ахает, изворачиваясь хитросплетенным кульбитом и бьётся еще быстрее, плавно разливая мягкую, горячую волну по всему телу, заливая краской щеки. Как-же хорошо, что ты рядом… Люблю тебя, больше жизни люблю!!!
Где-то тут, в нашей реальности…
Мужчина открыл глаза и уставился на потолок. Идиотская лепнина с ангелочками так сильно шла в разрез с его чувствами в данный исторический период, что вызывала просто невероятное раздражение. Хотелось всего и сразу. Но в первую очередь… Надо срочно покурить.
Не глядя, он нащупал на тумбочке сигареты и закурил прямо в постели. Надеюсь, в этой идиотской гостинице нет противопожарной системы, иначе сейчас будет еще и душ прямо в койку. Что ж такое происходит? Как задрали эти сны! Откуда они берутся, уму не постижимо. Я ведь никогда с этой женщиной нигде не пересекался и не нравилась она мне. Мне вообще не нравятся женщины старше меня, да и женщины, в своей общей массе, не привлекают. Очень хочется так, чтобы была одна и на всю жизнь, а так, чтобы каждый день новая… Неа. Быстро надоело.
Вообще, жизнь эта вся очень сильно отличается от того, что рисовало воображение. Все, что касается самого процесса - да, это захватывает, завораживает, заставляет чувствовать себя не просто живым, а позволяет проживать множество жизней… Может, эти сны оттуда? Все-таки больше года мы, практически, жили в Яме, не могло это не запасть в душу. Да и мир этот… Необычный, так скажем.
Вот только все, что вертится вокруг… Это невероятно тяжело, тяжелее, чем основная работа, в разы. Но агент говорит, что это надо… несколько месяцев съемки и потом чертова туча времени уходит на разъезды, интервью, встречи, пиар-акции, фотосессии идиотские и совершенно дурацкие, поклонников и прочую мишуру. Потому и снится всякая хрень…