В прятки со смертью

— Я не буду опрадываться перед тобой, Итон. Но я прошу тебя показать этот диск всем бесстрашным. И если после того, как они увидят это все, они захотят бежать и прятаться, и не захотят использовать шанс на победу в сопротивлении, можешь меня четвертовать живьем, потому что тогда будет понятно, что Бесстрашия действительно больше нет.

— Хорошо, давай посмотрим что там, и если это что-то стоящее, мы покажем его всем.

— Диск у меня отобрали на КПП.

— Хорошо, сейчас принесут все, что у тебя забрали.

Так как база довольно большая, то в каждом помещении установлены информационные экраны, на которых выводится изображение любого компьютера, по мере надобности. Иначе по тревоге всех людей быстро не собрать. Пока суд да дело, принесли диск. Я приготовился снова увидеть вещающую Джанин. Но вместо нее экран дернулся и повисло изображение какого-то коридора. Прошла одна мучительная минута. Спину прошибает холодный пот. Это не тот диск.

— Итон, это не тот диск. Тебе что-то другое дали. Прикажи вернуть МОИ вещи.

— Эрик, как же ты жалок. Я-то прикажу и даже этот диск поставлю на быструю перемотку и посмотрю виды коридора до конца лишь для того, чтобы удостовериться в том, что я был прав. Сохранить лидерство любой ценой.

— Итон, я конечно понимаю, что тебе нравится думать, что я тупой у*бок, но неужели ты думаешь, что я пришел бы к тебе с диском с видами коридора. Диск или стерли, или подменили. Я лично видел Джанин, я почти 4 часа смотрел интересное кино про ее сыворотки и опыты над дивергентами.

— Я не верю тебе, Эрик. Вот просто не верю тебе и все. Все кончено.

— Ты ведешь себя не логично. Ну, подумай, пришел бы я, если бы у меня не было информации? Какой резон мне приходить? Чтобы ты меня пристрелил? Ты думаешь я совсем идиот?

— Я не могу постичь все нюансы твоего поведения, Эрик. То, что ты ведешь двойную игру, ложью пытаешься всех нас отправить в мясорубку войны, как ты это сделал в Отречении и Дружелюбии, то что ты пытаешься всеми способами вывернутся, вернуть себе былые позиции и тебе не важно сколько людей при этом погибнет — вот что я знаю совершенно точно и наверняка. Ты по трупам всегда шел и пойдешь и дальше. И если у меня предоставилась возможность избавить землю от такой мрази как ты, пока ты не погубил еще больше народа — я сделаю это не задумываясь!

Так. Все ясно. Тут ловить нечего. Итон остановился в развитии и вести переговоры с ним бесполезно.

— Где другие лидеры? Ты же не хочешь сказать, что ты один тут управляешься.

— Нет, не один. Еще Гаррисон и Шона. Но они в патруле. Так что будут здесь к вечеру.

— Я, как бесстрашный, требую суда и казни по законам Бесстрашия. Требую присутствия лидеров для оглашения приговора.

— Это не поможет тебе, Эрик. Если будешь тянуть время, ничего не изменится…

— Фор, могу я переговорить с тобой? — блондинка, до сих пор молчавшая, вдруг решила выступить. Ну, посмотрим, ошибся я в тебе или нет.

— Говори, пожалуйста.

— Наедине.

— Нет. Все что ты хочешь сказать мне…

— Наедине, Тобиас! — равкает она и показывает ему на дверь. Ну надо же, оказывается, какой у нее может быть ледяной тон. Ух, прямо.

— Ладно. Охрана, отведите его в камеру! До вечера, Эрик. У тебя есть время до вечера. Проведи его с пользой. Вспомни все мерзкие и гадостные поступки, которые ты совершил за свою жизнь.

Охрана уводит меня в камеру. Хорошо, хоть не в ячейку, бл*дь. Надеюсь блондинка не подведет.

Трис

— Тобиас, как все это понимать? Ты вообще ничего не слышишь, что тебе говорят? Или ты просто настолько ослеплен ненавистью, что дальше своего носа не видишь ничего?

— Трис, прошу, не надо так. Ты совсем его не знаешь. Он может быть настолько убедительным, он тебе приведет множество аргументов. Мы это уже проходили в Искренности. Он обвел тебя вокруг пальца, запудрил мозги, ты ему помогла убежать и что? Он принес видеоряд с камеры наблюдения!

С тех пор как Тобиаса выбрали лидером, а я от лидерства отказалась, между нами происходят постоянные стычки. Его упертость служит ему плохую службу, является плохим советчиком. Меня же он совсем перестал слушать. Да и вообще перестал слушать кого бы то ни было, кроме себя. И, хотя и понимаю, что лидер должен быть уверен в себе и своих действиях, я не могу принять его просто невероятную непробиваемость. Уверенность — это хорошо, но упертость — это не уверенность.

— Нет, Тобиас, тут что-то не так. Эрик может быть какой угодно урод, садист и все прочее, но я видела, как он волнуется за Эшли, видела как он волнуется за ребят. Это не подделать. И вообще. Со стороны видно, что диск у него был. И он дело говорит, нельзя сидеть и ждать когда тебя убьют. Надо бороться, мы же бесстрашные, ты еще помнишь об этом?

— Ну, понятно. Ты просто не хочешь признать, что он тебя провел. И ты — девушка, тебе любовь важнее жизненного опыта. Ты увидела как парень увивается за девицей и решила, что если он смог влюбиться, то ему срочно надо все простить. Да и я уверен, что у него не любовь это никакая. Так просто, обычные инстинкты.

— Ты не по себе судишь случаем? Ты так ведешь себя последнее время, что я начинаю думать, что по себе…

— Трис. Послушай, — его голос спокойный, уверенный, мягкий. Как же хочется чтобы вернулся тот Тобиас которого я знала в Бесстрашии… Жесткий инструктор, но при этом такой чуткий, понимающий… — Я люблю тебя. Я не могу представить жизни без тебя. Я сделаю все, чтобы уберечь и спасти тебя. Эрик — это опасность в чистом виде. Если он сейчас кажется ягненком, это лишь потому, что ему от нас что-то надо. Он не делает ничего просто так. У него всегда только собственная выгода. Пойти на поводу у Эрика, поверить ему — это верная гибель. Оставить его в живых — это бомба с часовым механизмом, рано или поздно он всех нас убьет ради своих, одному ему известных целей. Это опасный, жестокий, виртуозно просчитывающий на сто шагов вперед свои действия человек. Его опасно оставлять в живых.

— А теперь ты послушай меня, Тобиас. Я видела Эрика, когда он спасал нас при нападении изгоев, я видела, как общаются с ним его командиры, я помню как он нас просил за нее… Как ты думаешь, ему просто, при его нраве, было прийти к ТЕБЕ и ПРОСИТЬ тебя ему помочь? Он рассказал нам о моделировании и поэтому мы могли спастись. — Я вижу, что Тобиас не слушает меня, скептически хмурится, отводит взгляд. Ну, как до него докричаться? — Да, Эрик стрелял в меня в Отречении. Но я своими глазами видела, как он из-за спины выбивает 9 из 10-ки. Эрик бы не промазал, он просто вынес бы мне мозги и не стал бы задумываться ни о чем, если все так, как ты говоришь. Это то, что я видела своими глазами. Да, Эрик пугает своей жестокостью. Возможно, он не всегда применяет эту жестокость к месту и по назначению. Но я вижу, то что он делает и говорит сейчас — может повернуть ситуацию в нашу пользу. Мы вернули бы себе фракцию, Яму, вернулись бы домой. Почему ты не хочешь того же, если ты бесстрашный?

— Ну да, конечно, Эрик, благородный рыцарь, пришел и всех спас. Полигон у него! Нет никаких полигонов, я бы знал, если бы они были. Ты не забыла, что я тоже в Бесстрашии довольно давно? Никто о них не знает!

— Может, потому, что к слову «полигон» добавлено «секретный». Тобиас, а вдруг правда? Ну, усомнись, хоть на минуту, в своей ненависти! Ну, я же видела какими глазами он смотрел на Эшли, как он вступался за нее…

— Да, как избивал ее, насиловал, издевался над ней ты не видела? Трис, ты совсем дура? Ты на что меня толкаешь? Чтобы я поверил бывшему эрудиту, предателю, садисту, психопату, человеку который убил свою собственную девушку*, потому что она была дивергентом? Да-да, и не говори мне, что это во мне говорит ненависть, спроси его, если мне не веришь.