В прятки со смертью

— Эшли, — мой голос хриплый, какой-то не знакомый, — маленькая, кончи для меня!

Ее дыхание ускоряется, срывается, стоны становятся просто оглушающими. Я почти не могу себя сдерживать, как же все это…

Вот она выгнулась, содрогнулась, бедра приподнимаются, сжимаются, будто стараются остановить мгновение. Руки то отталкивают, то комкают одеяло. Последнее «аааааах» и я чувствую пальцами ту самую пульсацию, которую я так добивался и хотел. Теплая жидкость вытекает из нее, говоря о состоявшемся оргазме. Это безумие, какое-то пронзительное сумасшествие. Тяжело дыша, она поднимается на локтях, смотрит на меня удивленно. В глазах вдруг появляются бесенята.

Она толкает меня, призывая перевернуться на спину. Ручкой берет мой член, мягко сжимает. Губами, такими жаркими, припухшими от поцелуев, обхватывает головку. Обводит ее языком, посасывает, вырывая низкие стоны. Запускаю пальцы в ее волосы, обнимаю затылок, легонько направляя. Нет, девочка, сегодня я не смогу долго сдерживаться. Слишком сладостно, слишком горячо, слишком упоительно. Слишком долго я этого ждал, слишком ты меня завела.

Моя реакция на ее действия, мои стоны, метания заставляют ее осмелеть, раскрепоститься. Ей нравится, она слегка постанывает. Движения становятся более уверенными, поглаживания более настойчивыми. Мир сужается до ее влажного, горячего рта, пальчиков и моих судорожных толчков. Она чувствует мое напряжение, жар исходящий от моего тела, чувствует, что член каменеет, что я вот-вот кончу. Еще больше ускоряются, губы смыкаются плотнее. Не могу. Не могу больше… Толчки становятся совершенно неконтролируемыми, стоны почти перерастают в рычание. Пронзительная волна прокатывается по телу, извергаясь фонтаном острейшего удовольствия. Она слегка замерла от новых ощущений. Провела языком по губам, облизалась. Черт, как же соблазнительно она умеет это делать.

Притягиваю ее к себе, целую в слегка терпкие, после моей спермы, губы. Как же ты нужна мне, Эшли, как воздух. Не могу без тебя. Не хочу без тебя.

Эшли

О, Боже… прошу, умоляю, пощады… Мягкие губы касаются осторожным поцелуем виска, он прижимает меня к своему плечу, укладывая туда, как на перину мою голову. А у меня ножки и ручки трясутся запоздалой дрожью, словно сделанные из бланманже, лежу, тихонько хныкаю, штормит, все кружится, словно в водовороте… сколько ласки, нежности… Нежность заливает меня накатившей истомой. И кажется, на коже не осталось не одного места, где не коснулись его язык и губы.

Даже если сейчас рухнет небосклон и дождем рассыпятся звезды, я вряд ли смогу пошевелиться. Такое ощущение, что плывешь в открытом океане… Ничего больше не существует, вселенная распалась на миллиарды микрочастичек и крупиц, есть только мы обессиленные, только дикий ритм сердец глушащий глубокие, загнанные вдохи… и всепоглощающая теплота. Мир вокруг исчез.

Слушаю как в его груди шумно бьется сердце, я целую его длинные пальцы ухватив в свою ладошку, а сильная, горячая рука еще крепче обнимает, устроив широкую ладонь на пояснице и оглаживая тело, в котором волнами переливается удовольствие. Это было… волшебно… улыбаюсь, и говорить не хочется…

Легкий ветерок пытливо трепит короткий ежик моих волос, он словно гладит заботливой ладонью. Шкодливый солнечный лучик просвечивается через опущенные ресницы, пробуждая. И я просыпаюсь, скидывая с себя оковы сна, встаю и оглядываюсь. Вокруг все светится, заливаясь желтыми лучами, вековые деревья окружают застеленную зеленой травой поляну. Трава мягкая, она тихо шуршит под порывами ветра и стелется переливающейся волной. Земля под ногами горячая, утоптанная, прогретая солнцем, как-же приятно ступать по ней босяком.

Куда я иду? Не помню, но все равно иду, туда, где высокие кроны бросают свои причудливые тени, затмевая пространство полумраком. Дыхание срывается, сердце ожидаемо толкается в груди все громче и громче. Трава ласково оглаживает ступни, щекочет, шаги становятся шире, уверенней, ускоряются, пока перед глазами не возникает темная фигура… Я знаю, кто это. Он слышит меня, прекрасно чувствует, что я приближаюсь, но не поворачивается лицом. Широкая спина не дрогнет, пока я не прикоснусь. Глаза слепит растекающейся пеленой, размывая очертания фигуры.

Мне очень хочется протянуть свои руки, обхватить его ладошками и прижаться. Но я точно знаю, что не почувствую тепла его тела, не смогу ощутить монотонного сердцебиения, того самого, родного. Только холод, такой сильный, что сводит пальцы до онемения. Да, я это знаю, конечно знаю, но все равно тянусь. Кончики пальцев обжигает морозом, что подушечки застывают как лед и проходят сквозь его тело, он оборачивается…

Темная тень оборачивается ко мне, она черная как смоль, словно дым от пожарища. У нее нет лица, нету… только глубокая бездна страха, колючего, отчетливого и сковывающего. Глаза как горящие пропасти, звериный оскал окрашен алой кровью. Он ухмыляется… хищно, нагло и до дрожи невозмутимо. Губы шевелятся, шепчут, голос совсем не тот, скрипучий, металлический. Воздух вокруг сгущается, превращаясь в густой туман и чернеет, а потом резко разрывается в клочья…

— Я же говорил, что заберу его… аха-ха-ха. Он мой! МОЙ!!! — тень содрогается от жуткого смеха.

Мои руки непослушные, налитые тяжестью, но пальцы смыкаются на рукоятке пистолета, сильнее сжимают чувствуя опасность. Тревога исходит из самой бездонной пропасти горящих глаз, она там, она выжидает. Заполняет пространство запахом напряженной угрозы, несчастья. Я ощущаю ее полностью, она близко… Кожа на моих пальцах горит, побелевшие фаланги покрываются сухим пеплом, но оружия не выпускают, нельзя.

Убей!!! Выстрел грохочет, спугнув с веток деревьев стайку птиц. Отдача проходит вибрирующей волной по мышцам, а тень падает на землю и… исчезает. Черная смоль выветривается, уносясь серым дымом в воздух, обнажая от своего дьявольского мрака неподвижное тело. На его губах вскипает кровавая пена, а на груди медленно расползается багряный цветок…

Из моего горла ползет надрывный крик…

====== «Глава 31» ======

Эрик

Слегка оглушенные острыми и необычными ощущениями лежим молча, прямо на полу. В голове нет ни одной мысли, впервые за много много дней. Я даже начал потихоньку засыпать, когда вдруг понял, что ужасно хочу есть. Вот ведь, бл*дь, вовремя. Приподнимаю голову, смотрю на мелкую. Ее темная головка покоится у меня на плече, ногу она беспардонно закинула на меня, дышит ровно, сопит. Спит, что ли? Вроде да.

Потихоньку выпутываюсь из нее, перекладываю ее на кровать. Хорошо, что мы на полу устроились, кровати тут такие, что еб твою мать. Собачке мало, кошке много. Укрываю ее одеялом, чтоб не замерзла, ищу свои брюки. Черт, бл*дь, куда же я их закинул то? Не хочется как-то без всего рассекать по Маяку. Да еще по моему тут со звукоизоляцией так себе, так что больше чем уверен, что все в курсе, что у лидера сегодня… Черт.

Иду на кухню, одну банку консервов заглатываю не жуя прямо там. Не забыть с собой взять парочку, чтоб десять раз не ходить. Твою мать, за всеми этими проблемами не помню, когда ел последний раз. Так теперь сигарета и надо бы все-таки хоть чуть-чуть поспать.

Возвращаясь, еще в коридоре слышу пронзительный крик мелкой. Еб*ть, вот сколько меня не было? Минут 20? Куда она успела влезть уже? Спину пробивает озноб, срываюсь с места на спринтерской скорости. Что ж там случилось? Напал кто? Залетаю в комнату — мелкая сидит на полу, привалившись к кровати, колени подтянула к голове, уткнулась в них. Плечи дрожат. Ревет что ли?

— Эшли, что случилось? Ты что, с кровати упала? — подхожу ближе, вижу что мотает головой, нет, мол. Поднимаю ее с пола, сажаю на колени. — Кошмар? — это бывает, такое время сейчас. Кивает. Ну что поделаешь, так уж получается. Поглаживаю ее по спине, молчу. Не знаю я что говорить. Мне вообще всегда до п*зды было, что происходит с девицами, которых я трахал. С Эшли не так все. Потому вообще ничего не знаю.