В рамках дозволенного

Хорошо хоть Тим решил не акцентировать внимание на данном факте, а значит, возможно, и не посмеет ещё раз предложить прогуляться на ночную тусовку. Мальчишка всего-то сделал своей матери парочку комплиментов, осторожно клюнул её в щёку ответным поцелуем и удалился в душ. Видимо, поспешил отмыть с себя въевшийся в кожу и волосы запах сигарет, коктейлей и химического дыма.

А вместе с ними, казалось бы, смыл и благое расположение духа. Когда Тим вышел из душа и занял привычное место у компьютера в своей комнате, он вновь стал прежним всем недовольным мальчишкой, который смотрел на меня свысока. Этого дня словно и не было, так бы и подумала, приняв всё за сон, если бы не моё имя, теперь куда легче срывающееся с губ парня…

— Лада, вот почему ты такая упрямая? Раздражает. Сказал же, я не пойду ужинать, не хочу, — холодно заявил Тим, поджав губы, когда я принесла ему в комнату поднос с ужином.

Примерно за полчаса до этого вредный пацан, и так не евший весь день, отказался от ужина, запах которого восхитительно аппетитно разносился по всему дому. У меня, казалось бы, живот серенады готовящейся еде пел, а молодой растущий мужской организм, коему необходимо раза в два, а то и в три больше еды, чем принявшей уже свою порцию роста девушке, жрать отказывался. Ну непорядок же!

— Ты и не пошёл ужинать — ужин пришёл к тебе, — я усмехнулась. — Тимофей, поешь, а то ночью опять плохо будет.

Парень фыркнул и хмуро посмотрел на поднос, стоящий на краешке стола, потом перевёл взгляд на меня. Взгляд долгий, пристальный, недовольный… Вздохнул тяжело, словно бы решая что-то про себя, и подняв поднос, ткнул им в мою сторону, вынуждая взять.

— Унеси это, я сказал, — безапелляционно заявил парень и, крепко взяв меня за плечи, развернул в сторону двери, придавая ускорение толчком в спину.

Чуть было не грохнулась, размазав по платью приготовленную Настей творожную запеканку, когда запнулась и перелетела через порог комнаты. Дверь ворчливо хлопнула за спиной, закрываясь не без помощи вредного мальчишки, а через пару секунд изнутри донеслась музыка. Правда, на этот раз тихая, видимо, Тим не собирался морить меня бессонницей очередную ночь, как мы и договаривались.

И всё же он вновь был груб, а с обращением на "ты" приказы парня стали какими-то даже ещё более жёсткими и резкими. Унеси, я сказал… Служанку нашёл!

Честно говоря, в этот вечер я зареклась, что больше никогда не потащу нахалу еду, если он сам не желает жрать, да и вообще не буду таскать ему подносы. Ишь что удумал! Зарекалась, конечно, зря, но зато это ненадолго дало успокоение.

Есть Тим действительно не хотел — аппетита не было. Он просто не понимал, что происходит, не знал, зачем идёт на контакт с нянькой, ведь сам же хотел от неё избавиться. Утренние происшествия казались просто сном, но всё же ужасающе реальным и в чём-то даже… правильным?

Тим не знал. Он думал, что решил всё для себя, что смог окончательно понять собственные мысли, но нет, куда уж? Даже днём парень понимал, что должен продолжать как-то строить козни, обязан выгнать Ладу из своего дома. А теперь почему-то в горле ком стоял и не хватало той мирной атмосферы, царившей на кухне в квартире Джоя.

Но и принять оную Егоров не хотел, отрицал очевидное, отказывался признать, что этого спокойного домашнего уюта ему не хватает. Нянька же умела его создавать, как — неизвестно, но умела.

Вот же, устроила непонятно что! Жест благой воли в виде помощи перепившему подопечному. Но ведь не у неё теперь, а именно у Тима аппетит пропал от невесёлых мыслей. Глупая, глупая нянька!

Тим не хотел признавать. Тим боялся.

— 38-

Кажется, голод на подопечного оказывает чудодейственное, но чертовски странное влияние. Утром после голодной пятницы он вновь явился ко мне — решительный, но какой-то разбитый — и с порога заявил, что желает добавить занятия по паре предметов, а также учиться по выходным. Сам желает, от меня требуется только перестроить расписание, чтобы предметы эти не стояли сразу по три часа в день, и заранее вникать в суть занятий. Английский, немецкий, математика, русский, физика, литература, политология.

Кто этот маньяк учёбы и как он оказался на месте Тимофея?

Маньяк уже третий день практически не вылезал из комнаты, приходил ко мне в назначенное время и стоически грыз гранит наук. По четыре часа в день, с переменками в пять минут, чтобы хватило времени попить воды и добежать до туалета, или вообще без них. Иногда казалось, он хотел что-то сказать: слегка поворачивался ко мне, делал глубокий вздох… качал головой и вновь приступал к учёбе. Огрызался Тим, только если я лезла к нему в комнату, в остальное время был спокоен, сосредоточен и серьёзен. Во время завтраков, обедов и ужинов преимущественно молчал, а на занятиях говорил только о предмете и обращался ко мне на «вы».

Такое поведение настораживало, напоминало затишье перед бурей. Вместо того чтобы расслабиться и получать удовольствие от абсолютного спокойствия, подаренного Тимом хоть на несколько дней, я становилась всё более дёрганной и мнительной. В каждом слове искала подвох, в каждом взгляде — насмешку. Но подопечный отказался даже от пошлых шуточек. Как? Как он смог удержаться, когда мы перешли к точкам перегиба, выпуклостям и вогнутостям функции? Чёрт, да все в своё время травили пошлости на эту тему!

Впрочем, возможно Тим держался, потому что все темы одиннадцатого класса пролетали у него на ура, словно подопечный либо настолько умён, либо уже их изучал. А возможно, оба варианта сразу. Всё же Тиму скоро восемнадцать, в школу пошёл поздно, был всех старше… а характер у него, судя по нашему двухнедельному знакомству, весьма показательный.

Но утром четвёртого дня буря всё же грянула. В моём лице. Не представляю, какой чёрт меня дёрнул, но вопрос сам сорвался с губ, когда Тим в очередной раз печально вздохнул и посмотрел душераздирающим взглядом:

— Что-то случилось?

Подопечный, который уже успел опустить глаза в тетрадь с решением очередной задачи по физике, удивлённо дёрнулся и вскинул голову, отрываясь даже от сосредоточенного грызения ручки.

— С чего вы так решили? — Взгляд его стал ожесточённей.

— Мне постоянно кажется, что ты хочешь что-то спросить, но каждый раз откладываешь, — ответила я.

Небо затягивали плотные тучи — и в переносном смысле у нас в комнате, и в буквальном, на улице, где уже несколько дней шли проливные дожди. Я ворошила осиное гнездо, которое не стоило трогать. Прошла почти половина срока моей работы здесь, и не стоило лишний раз нарываться — вдруг пацан вернётся к старому? — но я ощущала исходящую от него чёрную ауру. И она давила.