В рамках дозволенного

Тимка чуть не подавился от такого вопроса. Закашлялся, по крайней мере, очень искренне, но запеканку усел проглотить вовремя — не в то горло не попала, стопроцентно. Успокоившись, подопечный возмущённо зыркнул на меня, чтобы получить в ответ лишь невинную улыбочку. Не-не-не, пацан, отдувайся! Сам пообещал, сам исполняй. Я-то свою часть «договора» делаю исправно.

И я протянула ему очередную вилочку. Запеканка быстро заканчивалась, но оставались салатик, огромная чашка чая, торт и две зефирки. Настя постаралась на славу.

— С чего ты так решила? Может, у меня просто предки бесконечно заботливые? — выдавил он.

— Не может. — Я пожала плечами. — Просто так и прыщ не вскочит, а уж родители тотальный контроль со своей стороны точно не устроят.

— Ка-акие поговорки, — фыркнул Тим, но потом добавил: — Резонно.

И замолчал. Я вздохнула, продолжая кормить отлынивающего от исполнения своей части обещания наглеца. Жадничать буду с тортом, а запеканка остынет, невкусная будет…

— И всё же? — поторопила подопечного я, когда молчание слишком затянулось, а мы перешли на капустный салат.

Кусочек салата я, кстати, всё же стащила, но не вилкой, а легко подцепив его длинными ногтями. Тимка внимательно проследил за этим действом, но ничего не сказал, лишь тяжело вздохнул.

— Ладно, согласен, ничего не случается просто так, но это не означает, что я провинился.

Снова молчание. Но когда я уже собиралась вновь поторопить Тима, он продолжил сам:

— В общем, да, нянь нанимают не просто так, но вина в этом не только и не столько моя. Довольна?

— Пока довольна, — кивнула я, протягивая ему в качестве вознаграждения очередную порцию салата. — А чья же в этом вина?

Тимка вновь завис, делая вид, что тщательно пережёвывает, хотя на самом деле явно так же тщательно обдумывал ответ. Вопросы его не радовали, это было заметно с первого взгляда, но и не вызывали раздражения, потому что глаза подопечного оставались всё такими же задумчивыми. Едкий огонёк в них не разгорался.

— А не много ли вопросов ты задаёшь, нянечка? — так и не определившись с ответом, отозвался он.

— Не много. — Я нагло стащила из чашки очередной кусочек капусты и облизала пальцы. Тим деликатно отвёл взор к потолку, делая вид, что ничего не заметил. — У нас впереди ещё остаток салата, зефир и торт. Это ещё лёгкий вопрос, самые сложные у меня на сладкое.

Секунда, другая… и дикий смех Тима. Подопечный резко поднялся с подушек, подаваясь вперёд, замер всего в паре сантиметров от моего лица и, вопросительно подняв брови, прошептал:

— Так, может, сразу перейдём к сладенькому?

Голос хриплый, напряжённый и, должно быть, даже сексуальный. По крайней мере, того подразумевал подтекст фразы. И я бы в очередной раз купилась и смутилась, если бы не опустила взгляд ниже, туда, где вилка с салатом, которую как раз собиралась подать подопечному, теперь была направлена зубцами прямо ему в горло. Смутиться не удалось, потому что я истерично заржала, отмахиваясь от Тима вилкой.

— А ты, Тимофей, однако, наглеешь, — выдавила я сквозь смех.

— Да, могу, умею, практикую, — недовольно проворчал пацан, забирая у меня вилку и мгновенно доедая салат. — Отлично, отвечаю на последний вопрос: я не провинился, моя вина лишь в том, что когда-то оказался не в том месте и не в то время, в остальном же в бесконечной череде нянек виноваты родители. Не могу сказать, что кто-то из них в особенности. Вместе. Как обычно принимают все решения.

Тим вздохнул и притянул к себе блюдце с тортом, сковырнул немного крема, облизал зубчики. Вот так незаметно мы всё же перешли к десерту. Совершенно незаметно, потому что необходимого ответа я так и не получила. Кружу вокруг да около и сама же за это огребаю. Пора переходить к решительным действиям.

— Не в том месте и не в то время — это, как я понимаю, об аварии. Последние вопросы: что за авария и почему после неё тебе начали нанимать нянь?

Подопечный дёрнулся, как от удара, и поднял глаза, смерив меня пристальным взглядом. Уже не задумчивым. И мне внезапно стало чертовски не по себе, потому что, кажется, ворошить это прошлое Тим действительно не любил. От того, как он посмотрел на меня, дыхание перехватывало — и увы, совсем не так, как от пошлых шуточек, а как… от страха. Даже его отец на меня ещё так не смотрел. Болезненно, хмуро, напряжённо. Так, словно взгляд — это острый скальпель, в любой момент готовый вскрыть меня и выудить все мысли, все страхи, все желания…

Я сглотнула и порывисто облизала пересохшие губы. Чёрт, Тимошка, если я сейчас тебя боюсь, что будет лет через шесть с твоими подчиненными?

Подопечный отвлёкся, опуская взгляд на мои губы…

— А наша Лада зря времени не теряла. Я заикнулся об аварии, и она сложила два плюс два, — пробормотал он. — Нянечка, это слишком личные вопросы, даже не все друзья знают на них ответы.

Он словно пододвигается ещё ближе. Или уже был тут? Рядом, всего в десятке сантиметров от меня. Вкрадчивый и тихий, как дикий кот — которого только что кормили с рук.

— Тортик?

Вопрос я слышу не сразу. Только когда ложечка с умопомрачительно пахнущим тирамису оказывается у моих губ, понимаю, что происходит. И автоматически принимаю кусочек. Подопечный молча за этим наблюдает, и вся ситуация из забавного «кормления ребёнка» становится какой-то… двусмысленной.

— Если бы знал, какие вопросы мне собираются задавать, не согласился бы, — продолжает Тим, потом замолкает, ненадолго опускает голову, чтобы отломить ещё торта. — Хотя не уверен. — Ложка снова у моих губ. — Я, конечно, не люблю, когда лезут ко мне в душу и пытаются там покопаться, но…

И опять взгляд. Тот самый, который был в дверях: жадный, прожигающий до костей. Господи, как может быть столько разных взглядов у одного человека? У мальчишки! Я должна отодвинуться, просто обязана, но что-то удерживает на месте. То ли торт, то ли эти серые глаза…

— 42-

Секунда, две…

— Эй, Тимыч, ты чего на звонки не…

Дверь распахнулась с пинка, а бодрый Дериглазов-младший замер на пороге, так и не договорив. Наваждение спало, и я смогла отстраниться, практически отшатнувшись от подопечного и чуть не упав с кровати.

— Ма-амочки мои, — протянул Димка, усмехаясь и обмахиваясь рукой. — Какая картина! А у вас тут жарко. — Он ухмыляется шире. — Давно проветривали?

— Дериглазов, — вспыхнула я, понимая, к чему он клонит. — О чём ты тут думаешь? Я просто кормила мальчика с ложечки! Он сам не умеет.

Дима хмыкнул и вновь окинул нас взглядом: раскрасневшуюся меня на чужой кровати, Тима без майки, подушки за его спиной и блюдце с тортом в руках.

— Или он тебя? — выдавил, наконец, Дима.

Тимка у меня за спиной прыснул и истерично заржал, отставляя блюдце на поднос. Смеялся он долго, качественно, уткнувшись носом в одеяло и вздрагивая всем телом. Мы с Димой ждали.