В ритме сердца

Мне кажется, я прекращаю дышать, скованная льдом от повторяющихся картинок сегодняшнего боя, и моё подавленное состояние не остаётся незамеченным.

— Никс, ну ты чего? Я же пошутил, не нужна мне никакая больница. — Взяв моё застывшее лицо в свои ладони, Остин проводит большими пальцами по щекам, вмиг обдавая жаром онемевшие от боли скулы. — Всё хорошо, я выиграл и легко отделался. Без переломов и вывихов. Только синяки и незначительные раны.

— И это называется — легко отделался? Остин, как ты можешь такое говорить? — убирая его ладони с лица, я отстраняюсь и хватаюсь за голову. — Я чуть с ума не сошла, когда увидела тебя. Ты о чём вообще думал? Ты же знал, что один неверный удар мог отправить тебя не просто в нокаут, а прямиком на тот свет!

— Но заметь, не отправил ни в одно из упомянутых тобой мест. Так что паника отменяется.

— Ты так просто это говоришь? — Я, мягко говоря, недоумеваю от его неуместного спокойствия. — Ты зачем так рисковал из-за этого недоумка?

— Никс, он не просил меня драться, — заверяет Остин, повторяя слова Эндрюза, в которые я не хотела и до сих пор не хочу верить.

— Но Лара сказала, что…

— Лара сказала то, что надумала сама, — не дав договорить, поясняет Остин. — Она до последнего считала, что мы едем на бой Марка. Сказал, что буду драться вместо него, лишь когда приехали в квартал. На подробности уже не было времени.

— Тогда тем более не понимаю, какой чёрт тебя надоумил пойти на это?

— Всё просто, Никс, мне нужны деньги, да и ты же знаешь правила — если бы боя не было, Марка потом всё равно бы нашли, только драться пришлось бы уже не с одним противником.

— И он получил бы по заслугам, — честно говорю, что думаю. — Марк не раз участвовал в боях в нашем квартале и прекрасно знал, что ждёт каждого, кто решит струсить в последний момент.

— Ты же знаешь, что он не трус.

— Не трус, так алкоголик и наркоман. Причина не имеет значения. Он не пришёл, а ты, как всегда, решил погеройствовать, рискуя своей жизнью. — Даже не замечаю, как срываюсь на крик.

— Всё, хватит, успокойся! Не ищи виноватых. Сказал же, я сам всё решил, — так же повысив голос, Остин приближается и схватывает меня за плечи. — Забудь ты уже о Марке. Он не знал, что я выйду в бой. Уверен, не будь он в полной коме, несомненно, попытался бы остановить меня. Я осознавал, на какой риск иду. — Заметив мой порыв вставить свои «пять копеек», Остин прикрывает мой рот рукой до того, как я успею произнести хоть слово, и продолжает: — Я хорошо знаком с тактикой Глена в драке, так же, как и был в курсе о его неповоротливости и других слабых местах. Я изначально знал, что мои шансы выиграть велики, так и получилось. Иначе бы я не вышел на ринг, — договорив, он наконец освобождает мне рот.

— Ты только напрочь забыл про свои слабые места!

— Я никогда ничего не забываю, Никс, хватит выносить мне мозг. Тебе так тяжело остыть и порадоваться, что всё кончилось благоприятно? — с раздражением спрашивает он.

— Я радуюсь, Остин, ещё как радуюсь! — Слова застревают в горле от подступающего комка боли. — Просто знай, если бы ты сегодня там… я бы… я бы умерла с тобой на том же месте, идиот! Как же ты не понимаешь, что ты для меня… ты… ты — моя семья. Если с тобой что-нибудь случится, я не вынесу. Только не ты! Мне вообще больше незачем будет жить, — на грани срыва я с трудом договариваю предложение.

Сердитое лицо Остина мгновенно сменяется грустью и сожалением. Не успеваю и глазом моргнуть, как вновь оказываюсь сжата в его тёплых объятиях.

— Никогда не говори так, Никс, — шепчет он, прижимаясь губами к моему лбу, а рукой начинает поглаживать мне спину. Он хочет успокоить меня, но своими нежными движениями добивается в точности обратного эффекта: мой пульс учащается до предела, дыхание перехватывает, а страстная нега любви и желания разливается по венам. — У тебя вся жизнь ещё впереди, как и у меня. Так что всё! Закрыли эту тему, успокойся. Я постараюсь больше так тебя не пугать.

— Постараешься или обещаешь не пугать? — бормочу я, уткнувшись носом в его куртку, чувствуя, как запах, исходящий от неё, кружит мне голову.

— Обещаю, — даже не глядя, чувствую его улыбку и наслаждаюсь редким моментом нашей близости, которой мне так сильно не хватает.

Мы больше не дети. У каждого — свои проблемы и заботы. Времени на встречи, как раньше, нет.

У меня всё до боли однообразно: пятидневные репетиции для шоу-программы в «Атриуме», ночи голых танцев вокруг похотливых мужиков и дом, в котором меня ждёт грязь, неоплаченные счета и пьяное семейство. И так по кругу. Единственной отдушиной, ясным проблеском света среди бесконечных, угнетающих попыток свести концы с концами являются уроки танцев в детдоме, которые я всё ещё продолжаю проводить.

Тем временем у Остина: забота о бабушке, любимая девушка, разработка IT-проекта, окончание университета и усердные поиски новой более оплачиваемой работы, которая позволит ему, наконец, встать на ноги и следовать дальше к поставленным целям.

Ещё в детстве Остин мог часами говорить на непонятном мне языке про компьютерные системы, различные программные фишки, цифровые обмены данных алгоритмов и о многом другом, что связано с информационными технологиями. С непоколебимой уверенностью в голосе он не переставал рассказывать, как изобретёт программное обеспечение нового поколения, откроет своё дело, превратив в крупную корпорацию, начнёт ворочать миллионами и чуть ли не станет правителем мира.

Я слушала и, смеясь, поражалась размахам его детских мечтаний, даже не догадываясь, что он правда верит в их будущее воплощение в реальность.

Да, его мечты всегда были глобальными, и, успев за долгие годы дружбы узнать Остина лучше, чем саму себя, я стопроцентно уверена — рано или поздно он достигнет желаемого, если, конечно, не станет вновь изображать из себя героя и бессмысленно рисковать так, как сделал это сегодня.

— Он был таким здоровым и яростным. Я думала, он тебе все кости переломает, — прочистив горло, тихо произношу я.

Немного отстранившись, Остин со свойственным ему задором смотрит на меня.

— А ты, как я понимаю, всё ещё считаешь меня хилым дрыщём?

— Я не это имела в виду. — Смотрю на него снизу вверх, в который раз отмечая, что от некогда тощего, долговязого мальчишки не осталось и следа. При моём среднем росте я еле достаю макушкой до его подбородка, а из-за крупного, натренированного тела, добиться которого вечно худощавому Остину стоило неимоверных трудов, я ощущаю себя совсем крошечной девчонкой. Хотя, несомненно, для него я такой и являюсь. — Никакой ты не дрыщ, просто он напоминал свирепого великана, способного без труда раздавить любого на своём пути.

Короткая улыбка касается любимых губ.

Чёрт… всего одна улыбка способна довести меня до исступления.

— Не спорю — Глен выглядит внушительно, но ярость его напускная, лишь для морального запугивания и подавления противника. На самом деле он душка, каких ещё поискать: много лет работает в пекарне, женат, имеет двоих милых детишек, в которых души не чает, а всё своё свободное время посвящает спасению бездомных животных и написанию картин. Кстати, очень даже неплохих. Я в живописи мало что смыслю, но его последний морской пейзаж тронул даже меня: синяя водная гладь, белая пена бушующих волн, а вдали, на фоне бледно-фиолетовых сгущающихся сумерек, порхает стая чаек. Смотришь — и сразу такое блаженное умиротворение по телу разливается. Безумное сочетание цветов. Не передать. Глен талант, каких ещё поискать.