В руках дьявола

Люциан качает головой, а я вспоминаю его прощальные слова, которые он сказал мне на смотровой площадке, и шепчу:

— И вот мы снова встретились. Я не молилась.

— Нет, не молилась. И ты назвала меня Люцианом. Для тебя я Лукьян, Никки.

Киваю, и на пару минут повисает молчание. До нас доносятся стоны раненых, и я знаю, что должна идти к ним, но что-то удерживает меня. Ещё не всё сказано.

— Зачем ты пришёл сам? Ты ведь контролируешь его.

— Я смог прийти, только когда Роза убила Луиса. Сунулся бы раньше — и Морриган откусила бы мне руку.

— Руку?

— Образно выражаясь, — Люциан морщится. — Если бы я вмешался напрямую, у нас с ней возник бы конфликт интересов. Поэтому мне нужен был Демиан. Благодаря ему я смог присутствовать здесь.

— Любишь всё контролировать?

— Такие вещи нельзя пускать на самотёк. Луис веками нарушал баланс. Но сегодня пересёк последнюю черту, воскресив Розу.

— Надеюсь, он будет гореть в аду.

— А ты кровожадна, — он вновь усмехается. — Демиан столько рассказывал. О тебе. О себе. О вас.

— Ты сам расспрашивал его. Зачем?

— Мне было любопытно, — Люциан склоняет голову набок. — Вы мне понравились. Ты и он. Я наблюдал за вами. Иногда в аду так скучно. Ты знала, что влюблённые отмечены особой аурой? Я говорю об истинной любви, Никки. У вас она такая. Вы оба знаете, что такое тьма. Оба несёте её внутри себя. Но одновременно с этим вы смогли обрести свет. Меня привлекает двойственность, поэтому я вас и заметил.

Несколько секунд я просто таращусь на него, но потом всё же беру себя в руки и задаю главный вопрос:

— И что будет с нашей истинной любовью, если Демиан теперь твой раб?

Чарующий смех обволакивает меня, напоминая, что я разговариваю не с человеком. Наверное, стоит опасаться его, но мне глубоко наплевать, что Люциан владеет этим миром и иным. Он покусился на того, кого я люблю.

— Что смешного? — буркаю, хмурясь.

— Ты, Никки. Ты забавная.

— Разве?

— Искренность меня забавляет. Это так мило.

— Ты не ответил на вопрос.

— Думаю, вы сами во всём разберётесь. Я и так задержался, — Люциан наклоняется и целует меня в лоб. — Даймоны выполнили своё обещание. Ваш мир свободен от магии. Береги себя, Никки Гонсалес, и прими правильное решение. Ты воистину удивительный экземпляр.

— Экземпляр? Решение?

Мои брови взлетают вверх. Но Люциана уже нет рядом. Он исчез, стоило мне моргнуть.

Окружающие звуки заставляют меня сбросить оцепенение и направиться туда, где я нужнее. Идя по искорёженной, выжженой и расколовшейся земле, я испытываю смесь страха и облегчения.

Орден пал. Но мне страшно даже предполагать, какова цена нашей победы. И победа ли это, когда мы стольких потеряли…

Глава 37

Никки

Убираю прядь волос со лба Тристана и обтираю его лицо влажной тряпкой. Он всё ещё без сознания.

Мы не знаем, откуда люди Вито достали кинжалы. Скорее всего, это Луис их наколдовал. И я виню себя в том, что случилось с Рамоном, Робом, Тристаном и остальными. Я помешала Люциану убить предателей прежде, чем они напали. Думала, что разгадала его намерения, возомнила себя спасительницей, и наши друзья поплатились за мою самонадеянность.

— Прости, — шепчу и наклоняюсь, чтобы поцеловать Тристана.

Когда мои губы касаются его лба, я отмечаю, что температура немного спала. Это хороший знак, верно? Я надеюсь, что хороший.

В условиях полнейшей разрухи было почти нереально организовать медицинскую помощь. Тот факт, что в нашем мире теперь нет и намёка на магию, оказался досадным. Но Демиан всё устроил.

Люди всё ещё его слушаются. Даже бывшие маги, не состоявшие в Ордене, резко стали образцовыми гражданами и с рвением помогают бывшим ополченцам и обычному населению. Люди все вместе заняты обустройством города. Но первым делом привели клинику в порядок, подготовили палаты и койки и помогли переправить сюда раненых. Врачи, медсёстры, повара и прочие нужные специалисты тоже нашлись быстро.

Электроснабжение до сих пор не налажено, но над этим уже работают, как и над всем остальным. Возвращение порядка и благ цивилизации не займёт много времени. Однако у всего есть цена.

— Не думал… — раздаётся тихий сиплый голос, и я чуть не подпрыгиваю. Тристан прочищает горло и продолжает уже увереннее: — Не думал, что доживу до этого дня. Ты извиняешься, крошка? И ты меня поцеловала? Мне не почудилось?

Хочу обнять его, но одёргиваю себя. Хоть сарказм к нему и вернулся, но Тристан всё же ранен. Так что вместо эмоциональных обнимашек я опускаюсь на стул, стоящий рядом с койкой.

— Отдельная палата? — Тристан приподнимает уголок рта, но сразу же морщится. — Сколько во мне дырок?

— Тебя пырнули сзади и огрели по затылку.

Он кисло усмехается, а потом становится предельно серьёзным.

— Роб? Я видел, как его ударили ножом.

— Он в соседней палате. Его рана серьёзнее твоей, но он поправится.

— Я легко отделался, да? Удачливый я мерзавец.

— Типа того.

— Рамон?

Качаю головой, и Тристан хмурится. Он словно боится спросить то, что, вероятно, волнует его сильнее прочего. Однако спустя от силы минуту всё же выдыхает:

— Демиан?

— Обходит остальных раненых. Сказать ему, что ты пришёл в себя? Могу прямо сейчас привести его. Здесь ещё Сюзанна. Она вышла за кофе.

Порываюсь встать, но Тристан жестом останавливает меня.

— А ты сама как, Никки?

Что ему ответить? Что я в шоке? В раздрайве? В гневе? Смертельно устала и утопаю в чувстве вины? Вновь ощущаю себя слабой, бесполезной и преданной? Что я не согласна с решением Демиана и еле держусь, чтобы либо не разреветься, либо не разнести всё к чертям?

Да, именно это я и чувствую. Всё это. Но я натягиваю на лицо улыбку и подавляю дрожь в руках.

— Я в порядке. Насколько это возможно.

— Рад это слышать. А в этом мире ещё существует обезболивающее? Рана на спине — это хреново, крошка. Я бы перевернулся на живот, но не уверен, что от этого что-то изменится. Мне плевать, что я кажусь неженкой, просто киньте в меня таблеткой.

— Всё хорошо. У нас есть запасы медикаментов. Сейчас я позову медсестру.

— Спасибо, Никки. Ты настоящий друг.