В самом Сердце Стужи

Где она его раздобыла, я не спрашивала, хоть и аромат был мне подозрительно знаком, я решила, что мыло подготовили люди барона еще во время закупок в Гатсбури. Я видела всякие склянки и настойки в сумках Гросса, он сам следил за чистотой и пользовался мылом прямо при мне, так чего же этому предмету обихода не оказаться в руках Лили, когда речь зашла о банных процедурах?

В день перед свадьбой меня посетили несколько матрон. Две тихие женщины — жены старост ближайших к Херцкальту поселений и жена того самого бургомистра Легера, о котором упоминал барон. Поначалу госпожа Ида Легер старалась вести себя покровительственно, но быстро поняла, что крутить мною не выйдет, а после пары моих колких замечаний о том, что она позволяет себе лишнего, женщина вовсе поутихла. Особенно меня зацепили ее слова о том, как я должна возлечь с бароном в первую брачную ночь и что делать.

— Госпожа Ида, — начала я, сознательно обращаясь к женщине втрое меня старше по имени, а не по фамилии мужа. — Я не думаю, что ваши советы будут уместны.

— Ох, милая леди Эрен! — стала причитать жена бургомистра. — Послушайте опытную женщину, к мужчине нужен особый подход, особенно к такому статному красавцу, как наш барон! Поймите, я лишь хочу…

— Я дочь графа Фиано, Эрен Фиано, — холодно отрезала я. — И мне дали все необходимые для благородных леди знания и соответствующее воспитание. Благодарю за заботу, госпожа Ида.

От такой отповеди женщина даже осеклась, а две сопровождающие ее пожилые матроны только хмыкнули в кулаки. После этой мелкой стычки сборы прошли, как по маслу. Женщины принесли с собой пару простых льняных сорочек, помогли с примеркой и подшивкой. Решено было сделать несколько крепких завязок, чтобы можно было надеть сорочку как нижнее платье, а потом просто снять основной наряд в окружении приглашенных жен старейшин поселения — в общей сложности приглашение барона получили десять семейных пар, если считать вместе с четой Легеров.

— Если у вас или других старейшин есть дочери брачного возраста, приводите их с собой, — предложила я, когда женщины уже уходили, закончив с моими приготовлениями. — На пиру будет музыка и танцы, а когда в следующий раз удастся побывать в замке?

От такого щедрого предложения женщины прямо расцвели. Вывести дочерей на такое событие! Да и зал будет полон видных женихов — барон привел с собой три десятка крепких холостых мужчин с прекрасным жалованием, и конечно же за них уже началась борьба. И если первые два десятка, которые отправились на север с Арчибальдом, уже могли найти себе теплую постель, то дюжина воинов, прибывших вместе с бароном Гроссом, проявить себя на брачном рынке Херцкальта еще не успела. Так что я дала лучшим семьям поместья отличный шанс еще прочнее пустить корни в эту землю, которым они, несомненно, воспользуются.

Сам день свадьбы прошел ровно, хотя четко я запомнила всего две вещи — ощущение утренней суматохи и огромную сухую ладонь барона Гросса, в которой он держал мои пальцы во время церемонии, проводимой жрецом Алдира, стариком по имени Гуннар.

Вместо часовни, которая бы не смогла вместить всех желающих, мы стояли на помосте, который соорудили прямо во дворе замка. Вокруг нас молча, внимая словам проповедника, собрался, наверное, весь Херцкальт — толпа людей стояла до самых ворот и дальше, за замковой стеной, уходя куда-то на узкие городские улочки.

Но не было ни привычной толчеи, ни суматохи, ни даже единого выкрика.

Впервые за сотню лет в Херцкальте появился лорд и сейчас люд, который привык жить под управлением короны и кланяться бургомистру и королевским приказчикам, с замиранием сердца наблюдал начало новой для себя эпохи.

Привычные благовония, стандартная проповедь и клятвы, которые мы подтверждали пред ликом творца. Барон, как того и требовали северные традиции, был с головы до пят облачен в черное — ибо изначально происхождения он был низкого и родовых цветов не имел. Видимо, в этом наряде он предстал перед королем Эдуардом, когда ему пожаловали титул и жену в придачу.

Выделялось в одежде жениха только одно. Его огромный, словно настенный гобелен, черный плащ, был подбит красной тканью, и это яркое пылающее пятно, выглядывающее из-за широкой спины Виктора Гросса, приковывало все мое внимание.

Декабрьское солнце уже давно перевалило за зенит, я же чуть ежилась под порывами зимнего ветра, но терпела — на мне был такой же черный плащ, как на бароне, под которым я облачилась в свое старое платье.

Внезапно тихий шепот вырвал меня из тяжелых раздумий.

— Продержитесь еще немного, леди Эрен. Сегодня холодно, но скоро все закончится, — едва шевеля губами, сказал барон.

А после чуть-чуть сжал мои пальцы.

От этого едва уловимого движения, тихих слов и тепла, которое я чувствовала от его ладони, мне даже стало немного легче.

Мы не говорили с ним в эти дни, даже не встречались. С момента прибытия в Херцкальт я видела своего будущего мужа всего дважды — когда он сам пришел в мою комнату, поговорить о старейшинах, и сейчас, прямо на помосте, куда меня провели матроны под внимательными взглядами толпы.

Когда жрец Гуннар дважды взмахнул своим посохом над нашими головами, мы наконец-то смогли пошевелиться. Барон развернулся в сторону людской массы, а после приветственно поднял свободную руку. Сейчас на его груди красовалась тяжелая железная цепь с гравировкой «Херцкальт» на каждом звене — символ власти над наделом, который он получил еще в Парино от королевских приказчиков. Я не была уверена в том, что король Эдуард удостоил вчерашнего наемника личной аудиенцией.

Когда мы шагнули прочь с помоста, в сторону замка, мое сознание покинуло тело. Годами выработанная привычка отстраняться от происходящего сработала и сейчас — я перестала быть собой. Лишь наблюдала за происходящим со стороны.

Моя задача была проста. Я, как добрая молодая жена, должна была тихо сидеть подле своего супруга и смотреть только на свои колени, изредка поднимая глаза на празднующих гостей. Никакой еды, никакого питья, кроме пары глотков вина — только ожидание.

Да, вокруг меня был пир. Дружинники барона наперебой поднимали тосты за своего сюзерена и его молодую жену, а слуги едва успевали таскать запеченную дичь. Дальние столы, за которыми разместили старейшин с женами и дочерьми приковывал внимание мужчин едва ли не больше, чем возвышение и стол, за которым сидели мы с бароном Гроссом.

— Это вы предложили старейшинам привести дочерей? — тихо спросил барон, наклонившись ко мне.

— Да, милорд, — ответила я, продолжая рассматривать собственные ладони.

Виктор Гросс ничего не ответил — только поднял кубок и отпил еще вина, я же осталась гадать, рад он или мне ждать упреков.

Момент, когда матроны поднялись со своих мест и направились в нашу сторону, наступил совершенно внезапно. Меня обступил десяток женщин и девушек, десяток рук коснулся моих плеч и платья, десяток рук раздел меня до легкой белой сорочки, оставив совершенно беззащитной перед огромной толпой, заполонившей главный зал замка.