В шутку и всерьез

Контролирующий механизм теперь был у шахматистов, оставалось определить оптимально лучший лимит времени, отпускаемого каждому из играющих. После долгих споров, проверок, испытаний остановились, наконец, на современном режиме турнирных сражений. На первые сорок ходов партнеры получают по два с половиной часа времени, на каждые последующие шестнадцать ходов – по часу. Стрелки устанавливаются на половину двенадцатого. Как только минутная стрелка часов любого из играющих дойдет до цифры "двенадцать", а часовая покажет на "двойку", судья проверяет бланк для записи ходов. Сделано сорок ходов, – пожалуйста, продолжайте битву; не успели – пеняйте на себя! Судья неумолимо фиксирует ваше поражение.

Требовалось еще предупредить возможность споров: а действительно ли истекли мои сто пятьдесят минут? Решили поставить маленький флажок на часы; он начинает подниматься, когда минутная стрелка подберется к отметке "пятьдесят семь минут", – за три минуты до контроля. Страшное это чувство, когда поднимается флажок! Как боятся шахматисты двух резких, как удар бича, слов: поднялся флажок! Не раз каждому из гроссмейстеров снился в кошмарах этот символ турнирных бед, неизбежное предзнаменование ошибок. И как ужасен сам момент просрочки времени: легкий щелчок – упал флажок и вместе с ним рухнули мечты о спортивном счастье!

Два с половиной часа на сорок ходов – такой контроль общепринят в официальных состязаниях. Иногда эти цифры варьируют. В блицтурнирах на всю партию игрокам дается по пять минут. В этот срок ты обязан закончить партию, больше никаких прибавок времени. Но виртуозам блица – гроссмейстерам Петросяну, Бронштейну, Корчному и пяти минут, оказывается, много. Они иногда отводят на игру по три минуты. А есть любители, которые не прочь просидеть за партией… всю жизнь!

Врач-пенсионер Мак-Ленан из Австралии и английский любитель Грант из Глазго вот уже 34 года играют партию по переписке, делая один ход в год. Сообщения об очередном передвижении фигур прибывают вместе с новогодним поздравлением. Противники рассчитывают, что им удастся кончить партию… в ближайшие пятнадцать лет!

С появлением часов шахматист возомнил себя полновластным хозяином времени. Дано мне сто пятьдесят минут – что хочу, то и делаю с ними. Захочу, и продумаю все это время над первым ходом, а могу распределить его поровну: три с лишним минуты на один ход. Моя власть – не страшны мне секретари, не грозят и штрафы. Я сам себе господин!

Но увы, это лишь обманчивая видимость благополучия! Наивно полагая, что он теперь повелитель времени, шахматист на самом деле стал жалким рабом часов. Механизм командует вами, навязывая свои суровые законы. Если вы растранжирите минуты уже в начале игры, вы узнаете, что такое цейтнот. На последние из положенных сорока ходов у вас останутся считанные минуты, и вам уже некогда будет рассчитывать варианты, тщательно обдумывать все возможности. Вы будете спешить, волноваться, боясь просрочить время, и наделаете грубейших ошибок.

Мастера по-разному тратят отведенное им время. Один помногу думает вначале, а заключительные ходы совершает в дикой спешке; другой, наоборот, устраивает гонку в дебюте, оставляя запас времени на конец партии. Это, в свою очередь, иногда приводит к тому, что он неудачно решает стратегические проблемы, а в трудной позиции ему не помогает и временной .резерв. И то и то, конечно, плохо. Пусть простит меня читатель за вольное сравнение, но первый шахматист напоминает разборчивую невесту, долго выбирающую суженого, но в конце концов вынужденную выходить замуж за любого встречного; второй – прожигательницу жизни, к двадцати пяти годам сделавшую много "ходов", имеющую запас времени, но уже попавшую а "безнадежную позицию".

В 1944 году в Москве было проведено тринадцатое первенство Советского Союза по шахматам. В число участников финала попал один способный мастер, увы, слишком упорно думающий над ходами. В ту пору он служил в армии, и командование решило помочь ему подготовиться к ответственному состязанию. Перед самым началом турнира его послали на месяц в санаторий. Отличная помощь: можно отдохнуть, подготовить дебютный репертуар.

Окрепший и посвежевший, приехал мастер на первый тур. По жребию скрестить с ним оружие довелось мне. Молниеносно сделал я ход ферзевой пешкой. Это не могло озадачить моего противника: известно, что я всю жизнь только так начинал игру белыми. Но, к всеобщему удивлению, ответа пришлось ждать сорок минут. Обхватив голову руками, мастер размышлял, какую фигуру вывести первой, хотя это неплохо бы было определить еще во время подготовки.

– Зря мы потратили деньги на санаторий, – заметил представитель армейского спортивного клуба, присутствовавший на турнире.

Стоит ли говорить, что мой тяжелодумный оппонент скоро попал в цейтнот, наделал ошибок и проиграл партию.

У некоторых раздумье над первым ходом носит налет "кокетства". Это случается чаще всего с теми, кто отлично играет блиц и способен делать хорошие ходы Даже в суматохе. Особенно засиживается на старте Давид Бронштейн. Нередко его часы успевают отсчитать минут тридцать, а на доске еще не передвинута ни одна фигура.

– Что это значит? – спрашивают одаренного гроссмейстера коллеги, любители, репортеры. – Неужели вы не можете дома подготовить вариант или в крайнем случае наметить первый ход партии?

Москвич как-то ответил:

– Когда я размышляю над первым ходом, я определяю, как буду начинать следующую партию.

Шутка шуткой, но даже ему, мастеру быстрой игры, приходится туговато в цейтнотах. И на старуху бывает проруха: сколько партий испортил талантливый москвич в финальной суете!

Некоторые "цейтнотчики" перед началом партии устанавливают себе контрольные сроки. Скажем, за двадцать минут намереваются сделать десяток ходов, а к исходу часа – еще десяток. Эти желанные цифры они старательно записывают на бланке. Поскольку мой опыт дает право судить, я не могу признать эту систему действенной. Она мало кого спасала от цейтнотов. Как правило, "планировщик" вновь сидел в цейтноте, а его сроки выглядели лишь посторонними отметками на турнирном бланке.

В матчах на первенство мира применяются электрочасы, у которых за минуту до истечения контрольного времени загорается красная лампочка. Однако на этот сигнал скорее реагируют зрители, чем играющие. Как– то в газете была помещена остроумная карикатура, изображающая меры, которые должны вывести шахматиста из спячки: льющаяся сверху вода, дубинка, ударяющая по голове, дребезжащий звонок и игла, поднимающаяся из сиденья стула. Но, увы, и эти меры вряд ли заставят шахматиста играть быстрее!

В цейтнотах ошибаются все: и любители и гроссмейстеры. Дело лишь в характере ошибок. Зо всяком случае, смешно, например, утверждение гроссмейстера Самуила Решевского, будто недостаток времени не отражается на его игре. Я не раз наблюдал партии американца и могу сказать, что в сильнейших цейтнотах он в такой же степени беспомощен, как и любой другой шахматист.

Словом, цейтнотная горячка действует на всех без исключения. Правда, кое-кто переживает этот момент без заметного волнения. Когда на часах московского мастера Григорьева висел флажок, он не только продолжал невозмутимо обдумывать ход, но успевал еще выпить кофе и закурить папиросу. Впрочем, это спокойствие особых успехов ему не приносило, так же как и немецкому гроссмейстеру Фридриху Земишу. Этого талантливого шахматиста недаром прозвали "королем цейтнотов". Им установлены своеобразные неповторимые рекорды. На одном из турниров в Гастингсе Земиш, например, из девяти партий пять проиграл, просрочив время. А что говорить о таких пустячных "достижениях", как просрочка времени на двадцать третьем ходу или даже на шестнадцатом!