В Солнечной не протолкнуться

Прикинь, гонявший в ноздре козявку, с неохотой отложил увекательное занятие, мазнул пальцы о штанину и, задрав голову вверх, отчитался, как Всевышнему:

– Дед вышел!

– Весь?

– Весь вышел! С чемоданчиком инструментов летел к аварийному выходу.

– Так сгоняй за дедом, идолище!

– Мне наружу выходить? Это ж делов на полчаса - туда одевайся, потом обратно раздевайся... Скафандр лишний раз натягивать...

– В твоём случае: растягивать!
– констатировал Жека и, привычно, сноровисто вписавшись в люк, приземлился перед стажёром на нижнем ярусе:

– Толмача подай сюда, вакуум тебе в башку! Наживём международные осложнения: Лех с "Всевидящим оком" столковаться не могут. Сейчас сверзнемся обратникам да на самое чело, в смысле, уроним корабль аккурат на их базу, и до конца живота своего работать будешь в местных "Кандалах", выплачивая ущерб за битые солнечные зерцала.

Прикинь не всё понял, но основной смысл уловил, и недовольно загудел:

– А по рации деда вызвать нельзя?

– "Всевидящее око" нам сбоит электронику. Лех им что-то двусмысленное завернул, "Всевидящее" ощерилось стволами, сбить грозится. Дали нам сроку сорок малых сороков, чтоб мы объяснились, кто есмь будемь. А сорок малых сороков - это сорок наших минут. И как ты с этим "Оком" столкуешься, если, кроме деда, никто язык обратников не ведает?

– А ты на каком языке сейчас говоришь?

– Да я просто нахватался их словес, язык заразный. Повторять легко, а что конкретно делать - не понятно. Ты идёшь, уддово ползунище, или тебя ускорить под седалище?
– рявкнул Жека.

И снова мне не удалось приладить к солнечным батареям светодиодные кабели, чтобы наша "Милашка Ко" порхала по космосу нарядная, как экзотичная пташка. А впрочем, оно и к лучшему. Староверы-обратники - чинные ребята, и на корабли с модными гаджетами реагируют болезненно, считая их экипажи чуть ли не содомитами и прибежищем всякого непотребства.

Итак, "Милашку Ко" окружил пристальным вниманием патрульный корабль обратников, да так окружил, что бедняжка уж и не знала, как ей стать. Лех, наш пилот, запутался в староверском, и инструкции, поступавшие с патрульника, звучали для него тарабарщиной. Неудивительно: эти обратники ещё на Земле вычистили из русского языка все иностранные корни, но потом пришла пора обживать дальние орбиты, и слов им стало решительно не хватать, и обратники произвели свои слова и, что удивительно, ими обходятся.

Раздосадованный и запыхавшийся, я ввинтился в пилотскую рубку как раз на исходе отведённых нам сорока сороков. Унылый Лех сидел перед погасшими сигнатурами и накручивал на палец золотой вихор надо лбом.

– Чем грозили?
– начал я с места в карьер.

– Та непонятно чем...
– отвечал Лех в досаде. Скосив глаза в сторону, сомнамбулически доложил: "Жижу с собой ввозить не можно, надо у них жижу куплять на потребу лёту, сообразуясь с чревоватостью небесной ладьи, ни на вершок более. А посему следует борзо лишние бадьи с ладьи распустить, ибо управу на нас найдут..." Уфф! Всё!

– Ты правильно запомнил?

– Собственной шуйцей записал. Потому что обратники первым делом рекли, что шустродельце отымут, покамест не столкуемся. Не знаю, что именно отымут, но я решил, пылища на пульте - точно не шустродельце, мы её от самого Марса не вытирали. Вот, на пыли всё записал.

Я с одобрением кивнул пилоту:

– Тароват!

Лех по тону догадался, что одобряю его ошуйную (леворукую то есть), стенограмму ультиматума "Всевидящего ока".

– Значит, так: немедленно отсоединяй бадейки с жижей, то есть, топливники с термоядом по-нашенски, - сказал я ему. И позвал Жеку:

– Дядя, найди в закомарах хоругвь со Спасителем, а стажёр пусть машет люком из лика, эээ... наоборот, ликом Спасителя пусть машет из грузового люка. Как раз ему работа по способностям. Зря, что ли, скафандр напяливал, когда за мной выходил?

– Да он снял скафандр, небось...

– Не верю. Он ещё долго будет пялиться на мембрану входа, чтобы подгадать режим сезамничанья лепестков и не тыцкать лишний раз в кнопки пульта.

На "Всевидящем" заметили, что мы отсоединили топливники, и смилостивились. Шустродельце - электроника "Милашки Ко", - снова включилась, пульт ожил, а Лех настороженно уставился в далеглядку. Далеглядка показала кормчего "Всевидящего ока" - русая бородка надвое, усы стрижены и на концах подкручены, благообразный, постный, серые очи строгие. Кормчий осенил нас крестом, и понеслось рутинное:

– "Плутовка Ко", куда путь держите?
– прозвучало почти грозно. Мы с Лехом озадаченно моргнули. Хорошо, я быстро сообразил, что на "Всевидящем" так перевели название нашего корабля. Ответил за "плутовку":

– Мы рудознатцы и лозоходцы - копачи колодезей, старатели и пытливцы земли и вод на планидах небесных.

– Шустродельная подорожная у каждого?

– Дьячками Межпланидного Приказу заверена, перстоприложение на месте.

– С каким делом пожаловали?

– Летим через ваши веси к шейхам-бусурманам на Меркурий, по вашему, Просол-Звезду.

– За какою надобностью?

– Страждут без воды аспиды, под боком у Ярилы живут.

– Дорого берёте за свои воды?

– По алтыну за каждый хлебальник.

– Дорожитесь!

– Так бусурсманы ж! А мы мастера, и выгоду не упустим! И потом, на каждой мытне свой устав, а нам через все мытни лететь, без копейки за душой - никак невозможно.

Кормчий кивнул с пониманием. Хотел ещё о чём-то спросить, но за его спиной возникла маленькая девчонка со светлыми косами, и всплеснула руками, и запищала, не сводя глаз с нашего пилота:

– Батюська, такое диво! Ангел Златые Власы!

Благообразный отец-кормчий пошевелил было кадыком, но, глянув на дщерь свою, решил не возражать, не лишать дитятко сказки на сон грядущий. А та прямо заобожала златокудрого и синеглазого Леха, покрасневшего от удовольствия и, сообразно ангельскому чину, склонившего голову.

Я зашипел:

– Эй, ты, свежий херувим, кончай красоваться! Требуй назад топливо! Реки: "Вашу жижу поимать хочу!"

– Жижу поимать...
– проблеял пилот, но я подсуетился, включил ревер, и голос новоявленного ангела многократно повторяющимся эхом ушёл в космос, а шустродельце на "Всевидящем" собрало голос из отдельных прытковёртов (сказать понятнее: электронов) и швырнуло через ладейные голосники в лицо кормчему и его дочке.

Те даже вздрогнули от ангельского рёва.

Кормчий, косясь на восторженную дщерь, украдкой поморщился, но делать нечего, отстегнул "Милашке Ко" собственные топливники. И даже пикнуть не посмел насчёт мзды: кто ж с ангелами торгуется, и в какой монете расчёт?

В это момент в рубку влетел Прикинь. Он был увешан белоснежными развевающимися лепестками входной мембраны, потому что прорвался из узилища, которое сам себе устроил в чистилище, до сих пор не научившись правильно задавать режим дезактивации, без которого ни одна приличная мембрана человеку - не сезам.