В спальне с Elle

— Мы уже на «ты».

Цири плакала.

— Я не жалею, — прошептал он. — Лучше так. По крайней мере, теперь ты знаешь, какой я настоящий.

— Я и так знала.

Пламя коснулось костра. Цири зажмурилась.

***

Они не успели даже почувствовать жар от костра, как совсем рядом с ними громыхнуло, заискрило, и пространство раскрылось широким порталом, из которого выскочили четверо всадников. Одного из них собравшиеся узнали сразу: это был никто иной как всеми уважаемый истребитель чудовищ и по совместительству охотник Геральт и он же отец приговоренной к смерти Цириллы. Другие же трое были эльфами, каждый из них не похож на двух других, но все вида весьма грозного.

Один из эльфов, златовласый и златоглазый, повел рукой — и пламя на костре потухло, а на ветвях и пучках соломы тут же образовалась толстая корка льда.

На площади повисла гробовая тишина, которую в конце концов нарушил самый высокий и статный из всадников, эльф пронзительной, но хищной красоты. Взглянув на прикованных к столбу узников, он молвил:

— Братец, я тебя всего на пять минут оставил.

***

— Так объясните же мне, Ваше Высочество, — сказала Цирилла, крепко сжимая руку Кревана в своих руках, — как же так вышло, что проклятие спало, а я не обратилась?

— Я могу только предположить, — улыбнулся эльф, нежно смотря ей в глаза. — Вероятно, что бескорыстный поступок, такой как акт самопожертвования, например, устраняет как само проклятие, так и все возможные негативные последствия от него. Безусловная любовь… делает бессмысленным условие для снятия волшебства.

— У меня не было выбора, — нахмурилась Цири и опустила глаза. Эльф взял ее за подбородок, чтобы встретиться с ней взглядом.

— Это не так, Цири. Выбор всегда есть.

— Но жаль все-таки, что нельзя освободиться от проклятия простым поцелуем.

— Ну, — он повел плечами и медленно привлек девушку к себе, — от ведьминого проклятия поцелуй, может, и не спасает. Но вот от одиночества…

Цири не дала ему договорить.

***

«Как замечательно все складывается, —подумал Его Величество Ауберон IV Красивый, стоя на залитой светом террасе и любуясь с высоты на раскинувшийся перед его взором сад-лабиринт. — Надо бы уже начинать готовиться… Не люблю что-то делать в спешке. А нам еще замок реставрировать. Не могу ж я в такой бардак гостей пригласить. А то, я смотрю, дело-то отлагательств не терпит…»

Постояв еще немного, Ауберон решил все-таки, что за влюбленными подсматривать нехорошо. Особенно когда они целуются так истово, думая, что их никто не видит.

ХЭППИ ЕНД

========== Страх и ненависть на Беллетэйн. Ч. 1 ==========

— Ты точно по тракту не хочешь?

По лицу Ауберона Аваллак’х сразу определил, что дело было решенное и спорить с монархом не имело никакого смысла.

Поставив одну ногу на ступеньку кареты и держась рукой за усыпанную драгоценными камнями дверцу, Ауберон в последний раз взвесил все «за» и «против». Глянул проницательно на стоящего рядом Аваллак’ха.

— По тракту не хочу, — наконец ответил вождь aen Elle. — Каждый год этой дорогой езжу, каждый год одно и то же. Могу я один раз, разнообразия ради, сделать что-то, не как всегда?

Знающий лишь пожал плечами и посмотрел на чистое небо без единого облачка. Расстегнул верхнюю пуговицу длинной мантии — солнце скоро войдет в зенит, и станет совсем душно.

— Что ж, раз ты настаиваешь, тогда поехали.

Щелкнув пальцами, чтобы привлечь внимание разморенного на жаре возницы-dh’oine, Ауберон легко запрыгнул в карету и захлопнул за собой дверцу. Аваллак’х тут же последовал его примеру, и спустя всего несколько минут они уже катили по широким улицам Тир на Лиа.

В городе, как это обычно бывает накануне крупного праздника, наблюдалось большое оживление. Туда и обратно сновали деловитые рабы-dh’oine, неся в руках свертки с провизией и целые охапки цветов; некоторые тащили за собой тележки. Сегодня на целую ночь хозяева оставят людей в покое и разбегутся по холмам, будут жечь костры, заводить новые знакомства, а под конец разделятся на пары и разойдутся по кустам, чтобы встретить приход лета в интимной обстановке.

По мостовой выстукивали веселый ритм копыта сотен лошадей, несущих на своих спинах легко одетых эльфов. Всадники сбивались в группки, громко переговаривались и смеялись от души. Эльфки то и дело поправляли искусно сплетенные из трав и цветов венки, украшавшие их изящные головы. Ветер трепал невесомые плащи из полупрозрачной ткани, раздувал подолы платьев, словно паруса. Где-то недалеко впереди соловьем заливалась флейта. И город накрыло предчувствием праздника, накрыло так же, как и резко усилившимся летним зноем. Над крышами, пронзительно стрекоча, пронеслась стайка стрижей.

— Жарко, — вздохнул Ауберон, лениво стянул с себя мантию и остался в одних рубахе и штанах. Выглянул в окно, с минуту понаблюдал за движением живого потока из конных и пеших эльфов и рабов, а затем снова откинулся на спинку мягкого кресла, заложил руки за голову и прикрыл глаза. — Ну, что скажешь?

— Скажу, что почти сварился, — отозвался знающий и тоже принялся стаскивать с себя верхнюю одежду. — Чем займем себя до вечера?

— Ну, — Ауберон вскинул красивую бровь, но глаз не открыл, — под сидением есть книги, шахматы, шашки, карты, кое-какая еда, вино… фисштех. И еще кое-что, если уж будет совсем скучно. Сначала поедем полем, потом через магнолиевые сады. Там можно сделать привал, отдохнуть в теньке. А затем свернем на тракт до Трауна — оттуда до Холмов рукой подать. Как раз в самый разгар праздника и приедем. Я зачитаю речь, а потом зажжем Лабиринт.

— А кто в этом году король и королева Беллетэйна? — спросил Аваллак’х, устраиваясь на сидении со всем удобством и заодно стаскивая с ног сапоги. Ауберон пожал плечами.

— Не знаю. Точно не я. Но желающих было много. Как бы опять до ссор не дошло, но я слышал, что в этот раз процедура изменится. Кажется, Ге’эльс что-то новое придумал, или кто-то ему подсказал. В общем, обещали, что сегодня все будут довольны.

Ауберон внезапно улыбнулся и открыл глаза.

— А ты сам не хочешь быть королем праздника?

— Пф, нет. Я уже однажды был, и мне хватило. Меня вполне устраивает роль знающего Беллетэйна. А ты сам не желаешь?

— Нет. Мне бы один день побыть обычным Elle. Увы, речь сама себя не произнесет.

— А для Лабиринта подсказка есть? — Аваллак’х по-лисьи сощурил глаза и закусил губу.

Ауберон замотал головой.

— Нет никаких подсказок и поблажек, даже если ты вождь aen Elle.

— Тогда я внутрь точно не пойду.

— Да и я не собирался. Пусть молодежь развлекается. Кстати, о развлечениях, — король поднялся с сиденья и извлек из-под кресла бутылку вина, — будешь?

— Воздержусь пока.

— Согласен, рано еще. А что-то другое? — Ауберон вернул бутылку под сидение и вместо нее уже держал в руке маленькую блестящую коробочку.

— Хм, тоже нет. Ты же знаешь, я не любитель.

— Как хочешь, — пожал плечами Ауберон. — А я, пожалуй, приобщусь к таинству.

С этими словами он растянулся на сидении, открыл коробочку и погрузил указательный палец в белый порошок.

========== Страх и ненависть на Беллетэйн. Ч. 2 ==========

«Мне кажется, сегодня будет ливень, — подумал Ауберон, уныло глядя из окна кареты на чистое небо. — Как тогда, три года назад, когда посреди праздника хлынул дождь и загасил нам все костры. Какой тогда скандал был… На следующий день собрали Совет, и Saevherne коллективно оправдывались перед всеми, как так получилось, что они не сумели предвидеть грозы… Разогнать тучи на скорую руку, разумеется, не удалось, и пришлось ставить огромный купол и в срочном порядке просушивать землю. Костры в конце концов снова разожгли, но появилась новая проблема: под куполом не хватало кислорода и защиту снова пришлось снять. Половина народу тогда по домам разошлась, а знающие, чтоб хоть как-то исправить ситуацию, зажгли магические сферы, но это было уже не то. Настроение было испорчено, эльфы промокли, любиться на природе пошли только самые стойкие. Наверно, поэтому год был неурожайным».