В ставке Гитлера. Воспоминания немецкого генерала. 1939-1945

9 мая 1943 года Геббельс заявляет: «Фюрер по-прежнему весьма удовлетворен Цейцлером, который в настоящее время является самым полезным помощником в проведении Восточной кампании. Кейтель играет лишь второстепенную роль». Боденшатц характеризуется как «холодный циник». «Из люфтваффе он хорошего мнения лишь о Ешоннеке. Ешоннек – абсолютный фанатик правды, сказал он; он четко понимает обстановку и свободен от иллюзий». Цейцлер считается единственным человеком, «подходящим для должности» главнокомандующего резервной армией, но «ему Цейцлер необходим в роли начальника Генерального штаба сухопутных войск».

Следует еще раз обратить внимание на пагубные последствия плохой организации высшего командования. Цейцлер все-таки сохранял завесу молчания над Восточным фронтом, и это, в совокупности с отношением Гитлера к нашим союзникам, совсем лишало штаб оперативного руководства ОКВ возможности оценить военную обстановку в целом; во всяком случае штаб все больше занимался делами, связанными с командованием на театрах войны ОКВ. Отдел старшего офицера сухопутных войск при ОКВ давно превратился во второй оперативный отдел армии, и Гитлер все больше перекладывал на отдел «Q» ответственность за снабжение. Ни один отдел, однако, не распоряжался ни войсками, ни другими ресурсами, и каждый полностью зависел от тех средств, которые выделяли главные командования отдельными видами вооруженных сил, и от взаимодействия с ними, главным образом с ОКХ. Ввиду недооценки Гитлером сил противника нам особенно неприятно было то, что из-за упорного сопротивления Цейцлера так и не удалось перевести отдел разведки по западным армиям из ОКХ в штаб оперативного руководства ОКВ, несмотря на то что его работа касалась практически исключительно театров военных действий ОКВ. Этот отдел оставался в Берлине; его начальник ограничивался одним-двумя визитами в месяц в штаб оперативного руководства ОКВ, находившийся в Восточной Пруссии. Его никогда не допускали к Гитлеру. Аналогичная ситуация сложилась и с военной администрацией в тыловых районах театров военных действий ОКВ; хотя зоны боевых действий и зоны коммуникаций все больше перекрывали друг друга, Цейцлер никогда не позволял штабу оперативного руководства ОКВ влезать в дела военной администрации.

Что касается сухопутных войск, то разделение командной ответственности означало, что штаб оперативного руководства ОКВ мог заниматься лишь сбором ежедневных докладов об обстановке, и не более того. Такая же ситуация сложилась с люфтваффе и флотом, хотя и по другой причине – их командный орган жестко подчинялся своему главнокомандующему, а тот имел прямой доступ к Гитлеру. Такое правило действовало даже в отношении военно-морских и военно-воздушных сил, задействованных или (в основном в случае с флотом) размещенных на театрах войны ОКВ. Боеспособность авиации снижалась с угрожающим постоянством, но мы не могли проникнуть в суть происходящего. В войне на море, где должность главнокомандующего весной 1943 года принял гросс-адмирал Дёниц, замечательный командующий подводными силами, и где до этого момента мы вели наступательные действия, нам светило поражение; и все равно на совещаниях в ставке ОКВ оставалось лишь зрителем. Результаты атак субмарин имели огромное стратегическое значение, но мы не в состоянии были оценить их эффект для обстановки в целом; не могли мы и просчитать цену этим результатам, чтобы учесть их в долгосрочной оценке. Вот так в полнейшей неразберихе, которую он создал вокруг себя, Гитлер и допустил, что его собственный рабочий штаб утратил силу и оказался бесполезным.

Когда мы потеряли право на инициативу, отличительной особенностью нашей службы в верховной ставке стали длительные периоды строго очерченной однообразной работы. Потому дальше, описывая остальную часть этого периода, я в большей степени, чем в предыдущих главах, ограничусь изложением конкретных событий. Во многих случаях выдержки из стенограмм некоторых совещаний дадут лучшее представление о работе и атмосфере в ставке, чем мои собственные слова.

Глава 2 От Сталинграда до Туниса

Тяжелые поражения под Сталинградом и Тунисом как два памятных столба у ворот, за которыми начинался этот период войны. Их первопричина, ход связанных с ними событий и конечный результат – ответственность за все это должна быть возложена в первую очередь на одного человека в Верховном командовании, а именно на самого Гитлера.

Только однажды эти два эпизода общей катастрофы оказались сведенными в единую стратегическую картину. 29 ноября 1942 года, когда резко изменилась ситуация как на юге, так и на востоке, генерал Йодль попросил свой штаб подготовить «на трех страницах» новую «всеобъемлющую оценку обстановки». Ее результаты он тут же предварил собственными тезисами, смысл которых заключался в следующем:

«Северная Африка является гласисом (передним скатом бруствера. – Примеч. пер.) Европы, и потому ее необходимо удержать при любых обстоятельствах. Если мы ее потеряем, то нам следует ждать удара англосаксов на юго-востоке Европы через острова Додеканес, Крит и Пелопоннес; поэтому мы должны восстановить порядок на Балканах и обеспечить там безопасность».

На западе и на севере, продолжал он, противник едва ли в ближайшем будущем предпримет крупные операции. И дальше: «Мы должны установить жесткий фронт на востоке, с тем чтобы следующей весной можно было начать наступление по крайней мере на одном участке» [211] .

211

Военный журнал штаба оперативного руководства, 1 декабря 1942 г.

В отношении Северной Африки инструкции Йодля скорее отражали взгляды Гитлера, чем Генерального штаба, раз он употребил такую фразу, как «должна быть удержана при любых обстоятельствах», а за ней – «если мы ее потеряем»; кроме того, заметим, что это был театр военных действий ОКВ с участием Италии, тем не менее с Римом даже не посоветовались. Новой особенностью, которую, вероятнее всего, можно приписать собственной «интуиции» Гитлера, был тот факт, что Балканы фигурировали теперь в качестве главной цели англосаксонской стратегии; между тем план похода на Италию казался гораздо более реальным, и он был четко изложен в «обзоре», который штаб подготовил в начале ноября. И опять-таки с итальянским главнокомандованием даже не проконсультировались. Это был момент, когда нам надо было резко ограничить вступление в боевые действия, но теперь огромная территория, в общем-то неконтролируемая, которую до того нам пришлось просто оккупировать, поднялась до статуса театра военных действий и, соответственно, начала поглощать наши силы.

Инструкции Йодля показательны во многих отношениях; любой заметит, что Восток появляется лишь в конце без упоминания Сталинграда. Говоря о «жестком фронте», он, видимо, счел, что сказал все, что, на взгляд Цейцлера, ОКВ имеет право говорить о Восточном театре. Несмотря на множество обратных утверждений, звучавших после войны, под «жестким фронтом» Йодль почти наверняка имел в виду, что там следует отвести войска таким образом, чтобы укоротить линию фронта; видимо, ему и в голову не приходило, что фронт может проходить по Волге и потому включать Сталинград. Это ясно показывает, что на удержании Сталинграда настаивало не ОКВ – этим занимались другие!

При диктаторских методах Йодля не было ничего необычного в том, что он так и не обсудил эти «три страницы» ни со своим штабом, ни со мной. Фактически этот документ ни в каком смысле не был правдивой оценкой ситуации. Он состоял в основном из предложений по расстановке сил и мобилизации новых ресурсов. Мы в штабе считали, что этого недостаточно, и делали все, что могли, чтобы получить согласие на переброску войск с запада и севера на восток, хотя это в какой-то степени и противоречило политике Гитлера. Этот факт тоже подтверждает, что нет оснований упрекать ОКВ, как это принято, в том, что оно копило лишние войска на своих театрах военных действий и потому точно так же держало «наготове» бесполезную армию, как держали наш флот во время Первой мировой войны.

В «указаниях» Йодля, приложенных к этой оценке, не содержалось упоминания о Сталинграде, и, насколько я помню, ни он, ни его штаб не имели никакого отношения к последующим событиям в этом районе. Это не означает, что он не поддерживал во множестве случаев требования Гитлера. Его высказывания, однако, базировались исключительно на его собственных взглядах, а они, в свою очередь, на впечатлениях, которые он, должно быть, получал, слушая дискуссии Гитлера с Цейцлером. Он был не в состоянии анализировать каким-то образом обстановку независимо от ОКХ, поскольку Цейцлер отказывался давать ему или его штабу какую бы то ни было информацию. Примечательно, что в военном журнале штаба оперативного руководства ОКВ очень мало записей, касающихся Сталинграда; например, 21 декабря 1942 года все, что говорится о нем, это «на инструктивном совещании имела место длительная дискуссия между фюрером и начальником Генерального штаба сухопутных войск и люфтваффе по поводу ситуации на южном участке Восточного фронта».

Может быть, Йодль в тот раз отсутствовал или держался в тени и не сказал ни слова – и то и другое в высшей степени маловероятные случайности; но в любом случае эта запись кристально ясно показывает, что он, а следовательно, и ОКВ очень мало влияли на те решения Гитлера, от которых зависела судьба Сталинграда. Это видно и из стенограмм совещаний, первые фрагменты которых относятся именно к данному периоду; выдержки из стенограмм за 1 и 12 декабря 1942 года и 1 февраля 1943 года, то есть на следующий день после краха в Сталинграде, приводятся ниже.