В стране чудес

расспросами и рассказами, из которых они узнали больше, чем из самого ловкого допроса. Между прочим, Андре узнал, что сестра его, называемая

здесь Дулан-Сиркар, жила в цитадели Эклингар и никогда не выходила иначе, как под сильным конвоем, и что капитан Дода, конвоировавший ее

сюда, только что уехал из Пандарпура в армию Нана-саиба, от которого уже два месяца не было никаких известий. Андре очень обрадовался отъезду

капитана, присутствие которого могло бы разрушить все его планы.

Одевшись на следующее утро в праздничный наряд, наши друзья направились к жилищу великого жреца в сопровождении Гуссейна, указывав

шего им дорогу. Жрец жил в верхнем городе, в обширном дворце, от которого шли в обе стороны длинные крылья с мраморными галереями. Храм красовался наверху гигантской лестницы, каменные ступени которой спускались до реки.

Двор резиденции жреца был наполнен факирами, браминами, служителями, встретившими наших „заклинателей" с таким же любопытством, как и вчерашняя толпа, когда же разнеслась весть, что чужеземцы желают видеть великого жреца,

любопытство сменилось услужливостью. Один из служителей побежал предупредить о них магаджи,

и несколько минут спустя воротился с приказанием ввести чужеземцев.

Великий жрец сидел в большой, богато украшенной зале, на высокой бархатной скамье, окруженный браминами. Увидав входивших в залу

бедно одетых путников, он сдвинул брови и вскричал недовольным голосом:

— Что нужно от меня этим бродягам?

— Мудрец не спешит говорить,—отвечал Мали с гордым поклоном,— и не выслушав, не унижает друзей. Мы пришли к тебе издалека, перешли

леса и горы, и не страшась дикарей и тигров, преодолели зной солнца и холод снегов. Но так как наше присутствие тебе не угодно, мы уйдем!—

И снова поклонившись, Мали направился к двери вместе с товарищами.

— Останьтесь, — остановил их поспешно магаджи. — Человеку свойственно ошибаться, и он достигает совершенства только после тридцати

тысяч существований. Что вы за люди?

— Я — Мали, внушающий страх нат, непогрешимый старец, тот, кто воспитал Нана-саиба и сделал из него человека. Вот этот, — Миана мой

слуга, умеющий говорить с обезьянами и понимающий их язык, а вот этот — Андре, мой возлюбленный сын. Когда ты смотришь на него, не кажется ли тебе, что ты видишь самого Кришну?

Он имеет его красоту, его голубые глаза и белое, гибкое тело, он обладает и его могуществом, — его чары заставляют тигров трепетать, а змей

пресмыкаться. Он мой сын, а я его служитель, он пришел к тебе и будет говорить с тобою.

— Магаджи, — начал Андре, — моими устами говорит с тобой могущественная Кали. Когда я священнодействовал перед ее лицом в Нандапуре,

она воскликнула: „Андре, иди, проникни через горы и снега и скажи магаджи, что гнев мой велик и мщение готово. Напрасно он поклоняется

моему изображению и окрашивает мой алтарь кровью жертв. Женщина, принцесса его крови, невеста его племянника, сопротивляется мне, отка-

зываясь пасть ниц перед моими алтарями. Если до луны Астара она не будет присутствовать при торжественной пудже, гнев мой поразит магаджу".

Я ничего не понял в этих словах, но я пошел, и вот я перед тобою

— Я — Мали, внушающий страх нат

.

— Что докажет мне, — воскликнул верховный жрец, задрожав от ужаса, — что ты не обманщик, посланный, быть может, нашими врагами?

— Вот это, — ответил Андре, показывая перстень, данный ему нандапурским брамином.

— Перстень Сумру! Любимого жреца Кали! — воскликнул магаджи. — Брамины! — сказал он, — обращаясь к присутствующим:— падите ниц, —

эти чужестранцы посланники доброй богини!

Все присутствующие распростерлись перед Андре. План его начал осуществляться.

— Великий магаджи, и вы, почтенные брамины! — начал снова Андре. — Вы видите во мне только смиренного раба могущественной Кали,

благодарю вас от ее имени за оказываемые мне почести. Я готов содействовать вам в предстоящем торжестве.

— Мы рассчитываем на тебя, благородный Андре, — сказал верховный жрец, — я сейчас прикажу поместить тебя с твоими товарищами около

святилища.

В тот же день герольды, разъезжая по городу, возвестили народу, что в десятый день перед луною Астара, т. е. через пять дней, верховный

брамин магаджи, при участии трех факиров из Индии, совершит торжественную пуджу в честь богини Кали. Всем жителям, всех сословий и сект без различия, приказывалось под страхом смертной казни присутствовать при пудже.

Андре и его товарищи, поставленные под непосредственное покровительство верховного жреца, могли теперь расхаживать по городу, не возбуждая подозрений. Напротив, зная их миссию, толпа всюду встречала их знаками почтения.

Заговорщики решили тщательно собирать сведения, необходимые для выполнения их плана, и с этой целью они разошлись по городу в разные

стороны. Провозглашая свое искусство в врачевании, Мали проник к самому королю, Миана с своей обезьяной ознакомился с соседними с

цитаделью кварталами города, а Андре осмотрел реку и ее берега. Только к вечеру они сходились в храме Кали и сообщали друг другу добытые

сведения.

Все шло, повидимому, как нельзя лучше, хотя еще невозможно было предвидеть исхода дела.

Вечером, накануне дня, назначенного для пуджи, заговорщики снова поделились друг с другом собранными сведениями.

— Я узнал сегодня, — говорил Мали, — от одного из придворных, что принцесса Дулан-Сиркар отказалась присутствовать на пудже, но король

решил привести ее насильно, если понадобится.

По правде сказать, дорогой Андре, ты придумал довольно жестокое средство видеть сестру. А что касается меня...

— Разве ты не знаешь, — прервал его Андре,— что я никогда не решился бы подвергнуть сестру этому ужасному насилию, если бы ты сам не

согласился со мной, что нет другого средства.