В стране «Тысячи и одной ночи»

Отец закончил, и я спросил у него:

– Баба, а что будет, если в стране исчезнут рассказы, сказки, притчи?..

Посерьезнев, отец провел ладонью по лбу:

– Это невозможно.

– Почему?

– Потому что страна без поучительных историй все равно, что ванна без затычки. Представь себе, что кран с водой невозможно отключить. Вот и получается: ванна никогда не опустеет. Как только вода из ванной вытекает, ей на смену тут же вливается новая порция воды из-под крана. Так и с историями: всегда появляются новые, одни приходят от соседей, другие – издалека.

Я сорвал последний одуванчик, дунув на его пушистую головку.

– Теперь тебе понятно?

– Да, баба.

– Но это еще не все, Тахир-джан, существуют и другие истории. Вот в них-то и заключена самая великая сила.

– Они тоже как вода в ванне?

– Нет. Эти истории существуют испокон веков, они передаются из поколения в поколение. Они живут в народе, они – часть его культуры и спят до поры до времени. Большинство людей даже не подозревают об их существовании. Но они существуют.

– И когда же их рассказывают, а, баба?

– Когда настанет время.

– Но когда?

– Когда люди дорастут до их понимания.

До зимы было еще далеко, но я не хотел, чтобы она застала нас врасплох, как в прошлом году. Наш первый архитектор как-то не подумал о камине в главной гостиной, и это несмотря на постоянные напоминания. А я мечтал, как буду коротать долгие зимние вечера у растопленного камина, в котором потрескивают дрова.

Так что я велел Хамзе найти каменщика.

Хамза отправился на поиски и через час вернулся в сопровождении старика. Старик с длинной, седеющей бородой носил очки в белой оправе и темно-синий лабораторный халат; он ни слова не понимал по-французски.

Хамза взялся за мое ухо и, чуть оттянув, громко прошептал:

– Месье Тахир, это очень приличный человек. И ко всему прочему, набожный.

– А это хорошо?

Хамза кивнул:

– Ну, конечно. В Марокко человеку с длинной бородой всегда можно доверять.

Я спросил у каменщика: сумеет он выложить камин?

Каменщик выдал что-то по-арабски.

– Что он сказал?

Хамза с уверенным видом покачивался на пятках:

– Он сказал: сам Всевышний направил его по верному пути.

– Вот как?

Старый каменщик дотронулся до своего носа.

– Две ноздри, – сказал он.

– Ноздри?

– Всевышний создал нас с двумя ноздрями, никак не с одной. В этом и кроется отгадка. Мы скопируем божественный чертеж.

На следующий день вечером каменщик явился с тремя мешками цемента, кувалдой и бригадой длиннобородых братьев-мусульман.

Они на цыпочках вошли в дом и трудились от заката до рассвета, прерываясь только на молитву. С наступлением сумерек они возобновляли работу.

Хамза объяснил их ночные смены тем, что днем они каждый час посвящают изучению Корана.

Спустя четыре ночи камин был готов. Я сложил в топке дрова, перемежая их обрывками газет и хворостом. И поднес к газете зажженную спичку. Не успел я и глазом моргнуть, как в камине уже бушевало пламя.

Старый каменщик облизнул верхнюю губу.

– Аллаху Акбар! – Аллах велик! – провозгласил он.

На следующий вечер, когда я укладывал Ариану спать, она спросила: правда ли, что во сне к ней прилетят феи?

– Когда выпадет зуб, – уточнил я. – Тогда и прилетят.

– Ты это точно знаешь, баба?

Я посмотрел дочке прямо в карие глаза, в которых отражался свет лампы.

– Конечно.

– Ты обещаешь, что когда у меня выпадет зубик, прилетят феи?

– Обещаю, – сказал я.

– Но откуда ты знаешь?

– Ну…

– Так откуда, баба?

– Я в них верю.

– И что, поэтому они настоящие?

– Почему?

– Ну, потому, что ты веришь?

– Да, Ариана, бывает, достаточно просто верить.

Известная марокканская пословица гласит: «Человек без друзей все равно что сад без цветов». Я услышал ее сразу по приезде в Касабланку – от водопроводчика, которого вызвал прочистить канализацию. Тот ужаснулся: как мог я поселиться в чужой стране, если никого здесь не знаю?

Я признался ему, что наконец-то вздохнул свободно.

– И я больше не увижу тех, кого не хочу видеть, – поделился я своей радостью.

Водопроводчик вытер лысую голову ветошью.

– Как же вы проживете без друзей?

Теперь-то, оглядываясь на ту первую неделю жизни в Касабланке, я понимаю, что водопроводчик имел в виду. В западном обществе друзья это всего-навсего компания в баре – лишь бы не сидеть в одиночестве. Иногда мы связываем с ними какие-нибудь надежды, иногда – нет. Если друг просит нас о помощи, мы не даем обещание сразу, а сначала спрашиваем, в чем она заключается. Но в Марокко дружба до сих пор основывается на соблюдении кодекса чести и верности, как это когда-то было и в Европе. В глазах марокканцев дружба связывает двоих прочными узами, и попросить друга можно о чем угодно.

Со дня нашего знакомства прошел месяц, и Абдельмалик пригласил меня к себе в гости. Квартирка оказалась небольшой, но уютной, в центре комнаты стоял низенький столик. На столике – штук десять больших блюд, на каждом горкой высились пироги, печенье, булочки… Я спросил Абдельмалика: скольких гостей еще он ожидает?

– Только тебя, – ответил тот.

– Но я один столько не съем! – возразил я.

Абдельмалик расплылся в широкой улыбке, став похожим на чеширского кота:

– А ты постарайся.

Через несколько дней Абдельмалик позвонил мне и сообщил: у него для меня сюрприз. Спустя час я уже сидел в парной хаммама – турецкой бани. Марокканцы ходят в баню еженедельно, для них это важный ритуал, основа основ марокканского общества. Абдельмалик научил меня, как намыливаться ароматическим мылом, оттер так, что я почувствовал, будто заново родился. В густых клубах парной Абдельмалик подарил мне дорогой банный набор.

Когда я, смущенный ценным подарком, пробормотал слова благодарности, Абдельмалик доверительно шепнул: