В страну волхвов

Янош прихватил миску и попросил повариху вскипятить чайник воды. Они, дескать, мечтают попить кипяточку с дороги. Стас смотрел на все эти маневры Яноша с видимым неодобрением, чего это он вдруг выпендривается, а Вацлав с улыбкой. Правда, тот же Стас посмотрел на Яноша совсем другими глазами, когда в номере Вацлава тот дал ему тарелку с винегретом и солидным куском буженины.

Засиживаться не стали. Как только Янош напоил всех чаем, он тут же встал и сказал, что Вацлаву и Милану надо спать. Стас послушно ушел с молодым человеком в другую комнату.

Утром Милан поднял всех ни свет, ни тьма и вытащил на воздух еще до завтрака.

— Не нравится мне это место. Не знаю почему, но не нравится, — объяснил он.

Вацлаву тоже не понравилось в гостинице для паломников. Он чувствовал, что там что-то не так, причем не физически, а магически. Но как это смог почувствовать Милан? Его ведь никто не учил магическим наукам.

Часа через два они наткнулись на солидную кучу валежника и остановились на привал. Вскоре в котелке уже грелась вода, а Милан поджаривал на сковороде бутерброды.

Стас задумчиво уставился в костер и заговорил.

— Ночевка здесь устроена как раз посередине пути. Так что к резиденции мы придем вечером. Где-то перед ужином. Здесь принято представляться воспреемнику сразу по прибытии.

— Это Володимиру? На которого я так похож?

— Да...

— Ну, тогда нам не резон приходить вечером. Лучше заночуем километрах в пяти — десяти от резиденции и представимся утром. Сейчас зима, темнеет рано, а мне бы хотелось иметь побольше времени в своем распоряжении. Да и сил тоже. После дневного перехода все мы будем никакими.

— Да, пожалуй, — неуверенно согласился Стас. — Слушайте, Вацлав, а у вас нет ощущения, что все сердце Трехречья буквально пропитано волшбой?

Вацлав пожал плечами.

— Я этого и ожидал. Собственно, я ожидал, что такой волшбой будет пропитано все Трехречье. Но общий магический фон здесь, скажем так, умеренный. Примерно, как на границе. А здесь, в сердце страны фонит будь здоров. Где-то на порядок выше.

Милан механически раздавал всем еду, жевал сам, смотрел на блеск костра в тусклом свете облачного утра и как-то отстранено слушал мага. Ему вдруг вспомнилось — Трехречье — страна волхвов, здесь живут одни волхвы, учат волшбе прямо с колыбели, а всех неспособных приносят в жертву силам трех рек. На деле же оказалось, что магией занимается горстка посвященных, в точности как дома, в Верхней Волыни. Только там этих посвященных зовут магами, а здесь — священниками. Смешно право, особенно если вспомнить, как Горислав предавал магии анафеме, на основании того, что она не предусмотрена божеским откровением. Хотя... религия — штука хитрая. И здесь, наверное, Горислав прав. Истинной религии нигде не осталось. Только Верхняя Волынь впала в одну ересь, а Трехречье — в другую. В Верхней Волыни церковь проповедовала жить по совести, буде таковая найдется, а ежели таковая, паче чаяния, не сыщется, то смотреть на совестливого соседа и, по возможности, подражать ему. В общем, жить так, чтобы не причинять лишних неудобств ближним, более того, помогать им по мере возможности. А здесь тоже ересь, только здесь возвели во главу угла Душу Трехречья. Остальная жизнь должна подчиняться рациональности и советам, исходящим от этой Души. А религия... Что ж, кто может с уверенностью сказать, кто прав, кто нет? Если принять за истину основную догму религии — что она дана Богом избранному им пророку, как откровение, тысячи лет назад, то его участи, в смысле Бога, не позавидуешь. Попробовать объяснить устройство вселенной человеку, который не кончил даже начальную школу. Может этим и объясняется наличие нескольких пророков? Бог видел, что его не поняли, и пробовал довести до людей правду жизни для какой-то только ему понятной цели? Трудно разговаривать с человеком, который тебя не понимает. Еще труднее пересказать то, что не понял и не записал, по неграмотности. А при десятом пересказе теряется всякий смысл, даже ежели таковой изначально и имел место быть. Интересно, почему, когда люди стали чуть-чуть разбираться в жизни, откровения прекратились? Причина может быть только одна. Бог и не хотел быть понятым — боялся утратить божественность. Вместо этого, при его попустительстве был введен термин «промысел божий», чтобы объяснить нелепость и состыковать нестыкуемое по определению.

Вот и Трехречье. Кем бы ни была эта Душа, она явно темнила. Она не хотела быть понятой. Нет, отнюдь! Отсюда и эти сказки о всенародной волшбе — ну ни дать, ни взять накормление пяти тысяч тремя хлебами! А что касается магического фона в этом Золотом Кольце, то он, Милан, готов прозакладывать килограмм колбасы против вареной улитки, что фон не столько силовой, сколько информационный. Шпионский.

Кстати о фоне, Милан оторвал взгляд от костра.

— Вацлав, а какой средний фон в Верхней Волыни?

Милан даже не заметил, что перебил того же Вацлава на полуслове.

— Чуть ниже, чем не границе, процентов на тридцать — сорок.

— Так это не опасно?

— Опасно? Нет. Это всего лишь фон. Остаточное явление от вмешательства других измерений. Это отход, загрязнение, но сейчас это не оказывает заметного влияния на людей. В сущности, после последней войны, фон настолько же обычен, насколько обычен дым костра. Думаю, он даже необходим нам. А опасна концентрация напряжений, мой мальчик. То, что ты почувствовал в этой гостинице для паломников.

— Но если фон, это остаточное явление, отходы магопроизводства, то откуда он здесь, в Сердце Трехречья? Здесь нет многомерных упряжек, да и заводов я не вижу. — Милан замолчал, потом взглянул на своего начальника. — Вы не находите, что все Сердце нашпиговано аппаратурой магического слежения и прослушивания?

Вацлав пожал плечами.

— Нахожу. Хотя, мой мальчик, чтобы так фонило только от этой аппаратуры, она должна устилать землю сплошным ковром.

— Ну, это вы загнули, Вацлав, — возразил Стас. — Столько аппаратуры установить невозможно.

— Невозможно? — Вацлав поднял светлую бровь. — Все возможно, было бы желание. А это Трехречье, страна волхвов, а, Милан?

— Но если не аппаратура, то что? — Милан продолжал гнуть свою линию.

— В том, что здесь полно следящих устройств, я почему-то не сомневаюсь. Но существует еще и передающая аппаратура. Для связи, если там консультация нужна, или еще для чего.

— Это и правда даст больший фон, — согласился Стас.

— Тем не менее, в резиденции должны происходить забавные вещи, — задумчиво продолжил Вацлав. — Кстати, Милан, о чем ты думал, когда спросил меня о фоне?

Милан улыбнулся.

— О взаимосвязи магии и религии.

— Ты решил, что эта Душа играет роль местного бога?

— По крайней мере, его первого заместителя.

— Стас, ты ничего не рассказал нам о резиденции.

Стас принялся подкладывать сучья в костер.

— В сущности, это город, господа. Небольшой город, в котором чуть не половина домов — гостиницы для паломников.

— Так много паломников? — удивился Вацлав.

— Чему вы удивляетесь?

— Хотя бы тому, что мы ни одного не встретили. Да и странноприимный дом был почти пуст. Кого мы там видели, кроме служащих?

— А кого мы хотели увидеть?

— Я допускаю, господа, что зимой паломников меньше, — вставил Милан. — Вышли мы рано, по гостинице не особенно разгуливали. Давайте посидим, подождем попутчиков.

— Зачем? — удивился Стас.

— Вы сказали город, и добрая половина домов — гостиницы.

— Ну, насчет половины я может, и загнул. Дело в том, что в резиденции нет жилых домов в обычном смысле этого слова. У нас дома мы это называем меблированными комнатами, здесь — гостиницами. В резиденции живут служащие высшего ранга из канцелярии Души Трехречья и обслуживающий персонал всех сортов.

— Тем не менее, мне почему-то кажется, что паломников селят отдельно. Ты был весной. Много было паломников?

— Очень. Но, в основном, они приходили посмотреть, как вскрываются истоки рек ото льда. К Душе паломников не так уж и много. Да и зачем? Если волю Души гораздо проще узнать у местного священника. В самом деле, Вацлав, для того и существуют иерархические структуры, вы это лучше меня знаете. А поклониться Душе можно и у истоков. Так гораздо спокойнее. Кстати, город так и называется, Истоки.