В страну волхвов
Шрифт:
Вацлав усмехнулся.
— Потому и удивляюсь, что хорошо представляю себе иерархические структуры. Ты ведь сказал, что каждый вновь прибывший должен представиться лично воспреемнику?
— Только те, кто хочет попасть непосредственно к Душе.
— И пропускают всех беспрепятственно?
— Насколько я слышал, так.
— Тогда непонятно, почему так мало желающих.
— Но, Вацлав, что, у нас в Верхней Волыни каждый ломится на прием к королю?
— Скажешь тоже! То — король, а то — Душа. Это же живая легенда! Ходят же люди в зоопарк, а там далеко не такие редкости!
—
— Интереснее, да, но и опаснее, — возразил Милан. — Подумаешь — волк, пусть даже шестимерный. Что он может — убить и съесть. Умирать все равно придется рано или поздно. Кончено, никто не торопится, но все там будем. А властитель, причем не ограниченный законом, потому как он сам — закон, может все. Поэтому, он опасен по-настоящему. Вацлав, может, вы передумаете и не пойдете к Душе? Сходите к истокам, принесите меня в жертву наиболее приглянувшемуся, ну чем плохо?
Вацлав улыбнулся.
— Ты правильно сказал, мой мальчик, властитель, который сам закон для себя и для подданных, опасней целого зоопарка голодных зверей. Но не для нас. Мы не его подданные, над нами он не властен. Он может нас убить и только.
Милан встал.
— Пойдемте, господа, а то мы и к утру не придем.
Все быстро собрались и пошли дальше по заснеженной тропинке. Стас подошел к Милану.
— Вы это серьезно говорили насчет принести в жертву?
Милан покосился на рослого, русоволосого мага.
— Вацлав в таких случаях говорит, что в каждой шутке есть доля шутки, Стас.
Глава 22
Душа Трехречья
Шли быстро. Милан задавал темп. Но делали частые и длительные перерывы. Милан озабоченно говорил, что ему, де, надоело ночевать на снегу, и он хочет до ночи попасть в город. Вацлав подумал, что Милан вспомнил их общего друга Горислава. В результате, как и следовало ожидать, к ранним декабрьским сумеркам он совершенно выдохлись, но это не удивительно. Гораздо удивительнее было то, что их так никто и не обогнал.
Землю окутала тьма и Милан, наконец, пошел более ровным шагом.
— Стас, вы не умеете ориентироваться на местном снегу? Далеко до Истоков-то?
— Километров десять.
— Как вы определились?
— Не видно никаких признаков жилья. Истоки не самый большой город, но гостиницы там многоэтажные, да и конторы тоже. А уж за целый день километров двадцать пять мы должны были пройти. Вышли-то еще затемно.
Вацлав тихо хмыкнул.
Часа через два путники и, правда, увидели городские огни. Милан решительно сбросил с плеч вязанку хвороста и объявил, что не в состоянии больше сделать ни шагу. Вацлав принялся разводить костер, Стас и Янош тоже сбросили с плеч вязанки хвороста и начали ставить палатку. Милан занялся ужином.
— У вас оригинальная манера путешествовать, Милан, — заметил Стас. — Я что-то не замечал у вас ее раньше. Где вы такой обзавелись?
— У меня был хороший учитель, — улыбнулся Милан, переворачивая вилкой колбасу на сковородке.
— Хотел бы я с ним познакомиться.
— Могу оказать вам эту услугу, когда вернемся в Верхнюю
Волынь. Думаю, он будет в восторге. Я представлю вас как близкого знакомого, даже друга князя Венцеслава. Тогда он будет с вами чрезвычайно любезен, расскажет вам много нового и попросит познакомить с князем.— А почему он не попросил об этом вас?
— Стесняется. Вероятно, думает, что я очень молод и не в меру ретив, и запрошу нечто совершенно невообразимое за эту услугу. Вы же будете несколько постарше. В общем, не из молодых, да ранних.
— А из старых, да поздних, — не выдержал Янош. — Простите, Стас.
— Ничего, я не возражаю.
— Вероятно, ты просто не вошел в возраст, — засмеялся Вацлав. — Из молодых да ранних уже вышел, а до старых и поздних еще не дошел. Хотел бы я знать, какие лучше.
— Думается мне, что хороша, как и всегда, золотая середина. Приедем в Медвенку, выступлю за основание партии умеренных. Вступите, Вацлав?
— Только если ты введешь как непременное условие членства в партии неукоснительное соблюдение температурно-градусной кривой.
— Договорились.
Милан снял со сковородки жареную колбасу и положил жариться сложные бутерброды с ветчиной и сыром.
— Надоел сухой паек, видеть уже его не могу, — с чувством произнес молодой человек, раздавая тарелки.
— Выпей коньяка, — посоветовал Вацлав. — Холодно.
— Да, холодно, — вздохнул Милан и полез за коньяком.
— Кажется, Милан, вы брали уроки путешествий не у того учителя, — усмехнулся Станислав. — Кстати, Вацлав, а почему вы не хотите познакомиться с этим любопытным господином?
— Некоторые вещи хороши исключительно в пересказе. Если хочешь в этом убедиться, попроси Яноша пересказать роман о бедной, но честной девушке, а потом попробуй его почитать. Причем это ты сможешь сделать не далее, чем на границе.
— Напрасно вы так, Вацлав, — улыбнулся Милан. — Если бы вам довелось попутешествовать с ним, у вас бы остались впечатления на всю жизнь.
— Мне хватит того, что я путешествую с тобой.
— Копия никогда не сравнится с оригиналом.
— Да, но некоторые ученики превосходят собственных учителей.
— Стараюсь, как могу, заменить вам вериги и власяницу. Кстати, Стас, а вы почему одеты не по форме?
Стас засмеялся.
— Это вышло из моды лет так сто назад, Милан. Сейчас модно давать обеты. Один мой знакомый, вы знаете его, Вацлав, это Родован, так он поклялся не пропускать ни одного приключения. Трудно сказать, куда завела его клятва, но ко времени моего ухода, он еще не вернулся.
Милан бросил быстрый взгляд на Вацлава.
— Как я понял, отсюда многие не возвращаются. Правда, я пока не понял почему. Что именно здесь, в Трехречье, настолько привлекает верхневолынских ученых, что они остаются, позабыв про семьи и родину? Я пока ничего настолько привлекательного не заметил. Наоборот. Стас, а какой обет дали вы?
Стас в свою очередь глянул на Вацлава.
— К тому времени, когда я собрался в Трехречье, пропало несколько экспедиций подряд, и князь Венцеслава запретил новые экспедиции, пока не будет выяснено, куда подевались старые. Тогда двое-трое проскочили с обетами разузнать о своих предшественниках. Ну и я в том числе.