В страну волхвов

Вацлав недоверчиво поднял светлую бровь.

— Можете не сомневаться, господин Вацлав. Не желаете ли вымыть руки?

— Неплохо бы. Идемте, господа.

Через несколько минут все уже рассаживались за накрытым столом. Что ж, трактирщик не соврал, их действительно ждали. Правда, на столе стояли исключительно холодные закуски, но зато в великом множестве. Непременная для трехреченского застолья икра, холодное мясо и рыба всех сортов, которые сумел достать местный трактирщик за пол дня, вино, водка. И официант, немедленно принявшийся разливать по бокалам напитки и накладывать в тарелки салаты.

Путешественники еще ковырялись в салатах, когда официант начал подносить горячие закуски — горячий салат, грибы в сметане, и причитать:

— Ох, господа, вам не понравились закуски нашего трактира? Попробуйте горяченького. С мороза очень даже способствует.

Вацлав пожал плечами.

— Мы были на морозе не больше пяти минут, в общей сложности.

— Да, а где Денис? — забеспокоился Милан. — Его же тоже нужно накормить.

— Вон, посмотрите, он обедает в уголке. Ни к чему ему сидеть за одним столом с господами гостями нашего ресторана. Не волнуйтесь, господин Милан, ему подали тот же ассортимент.

— Вы меня знаете? — удивился молодой человек.

— А как же иначе? — удивился официант. — Позволите подавать уху?

— Уху, — пробормотал Милан без особого энтузиазма.

— Стерляжью, господин Милан, не извольте беспокоится.

Милан пожал плечами и замолчал.

За стерляжьей ухой последовали гусиные ножки, тушеные с яблоками и апельсинами, за ними — пироги и чай. Путешественники уже даже не старались попробовать все подаваемые им перемены. Вконец отяжелевших верхневолынцев хозяин трактира самолично проводил до саней, и сунул корзинку с едой на дорогу. Когда же Вацлав упомянул что-то про деньги, сделал такое оскорбленное лицо, словно маг непристойно выругался в присутствии старшей группы детского сада во главе с воспитательницей, нянечкой, учительницей музыки и директрисой.

После обеда, назло традициям, спать никому не хотелось. Денис прокатил компанию по городу, предложил зайти в очередную надречную часовню, завез в фирменный магазин, где продавали лучшее нижнереченское, чтобы верхневолынцы смогли забрать давно ожидавший их ящик вина и бодрой рысью выехал из города. Он ведь обещал Вацлаву доехать до ночи до Гайсина, проехали пока полдороги, а солнце стоит уже совсем низко над горизонтом. Впрочем, высоко оно и не поднималось. Это зима, господа!

Стемнело. Ехать стало скучно. Янош полез разбирать корзинку, выданную им в трактире. В санях немедленно раздались запахи и шкворчание жарящейся колбасы. Молодой человек вооружился вилками и принялся раздавать ранний ужин. Денис с удовольствием принял свою порцию и поведал, что корзинка эта подарок самого воспреемника лично. Ни у одного трактирщика не хватит пороху, чтобы подарить такую дорогую вещь. При этом он указал Яношу на запотевшие бутылки пива, стоящие в той же корзинке.

Вацлав больше заинтересовался корзинкой, чем колбасой, хотя вилку от Яноша принял и колбасу автоматически сжевал.

— Ну надо же, сколько всего намешано, — наконец прокомментировал он.

— Я таких еще не видел, — вопросительно отозвался Милан.

— У нас таких и не делают. В сущности, это извращение, мой мальчик. У нас в таком случае выдают две корзинки — с холодным и горячим.

— Здесь такие тоже не часто встречаются, — объяснил Денис. — Только в хозяйстве воспреемника.

— Вероятно, они остались с тех пор, когда он ходил на пикники на природу, — предположил Милан.

Вацлав кивнул.

До Гайсина сани доехали незадолго до полуночи. Денис доставил гостей в гостиницу для паломников, путешественники отказались от ужина, но милостиво согласились выпить чаю и отправились спать. Вацлав, опасаясь, что Володимир опять прибудет к нему на всю ночь, отправился спать, даже не дожидаясь чая. Чтобы немного промочить в горле, ему вполне хватило вина.

На этот раз Милан отправил Яноша спать и остался ждать воспреемника один. Хозяин гостиницы притащил ему кипу журналов, подал чайник свежего чая и молодой человек приготовился со вкусом ждать. К сожалению, трехреченские журналы скорее способствовали засыпанию, чем дежурству. По крайней мере, после целого дня пути и сытной кормежки. Нельзя сказать, чтобы в них не хватало содержания. О, совсем наоборот! Вот только люди, как правило, слабо интересуются проблемами, не относящимися к их обычной сфере деятельности. Вот и Милана оставили совершенно равнодушным виды на урожай в Трехречье следующим летом, вопросы влияния повышения трудовой дисциплины на качество стали, или там вопросы совершенствования гуманитарного образования студентов хлебобулочной промышленности. Точнее, все это было очень интересно. Милан даже представил в красках, как все это рассказывает Вацлав. Хотя здесь даже фантазию напрягать особенно не требовалось. О проблемах верхневолынских металлургов Вацлав рассказывал не так давно. Только рассматривал он вопросы качества стали с филологической точки зрения, а вовсе не дисциплинарной. Милан начал воображать, чтобы сказал его шеф о влиянии филологии на качество выпечки, нужно ли здесь ругаться, а если нужно то как. А может, наоборот, следует читать стихи. Хотя, одно другого стоит, если разобраться. Особенно если взять стихи типа тех, которые писал от случая к случаю сам Милан. Милан улыбнулся своим мыслям и принялся изучать статью о пользе винопития в умеренных дозах и некоторых сопутствующих вопросах этикета. Эта последняя статья обещала не столь глубокий анализ со стороны его шефа. Вацлав так дальше температурно-градусной кривой и не пошел. Зато статья эта окончательно усыпила молодого человека. Милан мужественно клевал носом, когда дверь распахнулась, и в комнату бодро вошел воспреемник.

— А, Володимир, — сонно проговорил Милан. — Добро пожаловать. Сейчас я Вацлава позову.

— Да, позови, — согласился Володимир, опираясь ногой о табурет. — Я хочу его малость порадовать. Я выкроил себе свободный день, и завтра побуду с вами. Позови его, я сам все ему скажу.

— Зачем же его будить? — удивился Милан.

— Хотя бы затем, что я тебе это поручил.

— Вот что, — с сонной решимостью отрезал Милан. — Пусть он спит, я все расскажу ему завтра. А то — ночью будете трепаться, днем трепаться, дайте же хоть чуть-чуть поспать человеку!

— А ты не боишься, что я пожалуюсь на тебя твоему начальнику?

— Жалуйтесь. Я предпочитаю иметь дело с выспавшимся начальником. В любом случае, он меньше злится.

— Думается, ты его несколько недооцениваешь, мальчик. Я его всяко лучше понимаю. Вацлав вспыльчив, как и я был в молодости. А если он даст тебе в морду, тебе будет обидно.

Милан проснулся.

— Пусть.

Володимир пожал плечами и направился к выходу.

— Утром увидимся.

Милан, наконец, окончательно проснулся и разозлился. Замашечки воспреемника пришлись ему не по нутру. Теперь ему даже казалось, что воспреемник и не слишком то похож на его шефа. Собственно говоря, ничего общего! Стоит только вспомнить, как Вацлав заботился о Яноше, или лечил его, Милана. Или даже о том, что Вацлав сунулся в эту историю, чтобы помочь больному брату. А это всяко почтеннее, чем забрасывать ядерными бомбами ни в чем не повинных заокеанских друзей.

Милан подумал, что предпочел бы по возможности поменьше встречаться с Володимиром. А чем сидеть с ним за столом... И Милан написал записку.

«Вацлав, приходил Володимир и сказал, что он выкроил для общения с вами целый завтрашний день, поэтому я не стал вас будить. Не будите и вы меня, если не возникнет в том срочной необходимости. Я бы хотел отоспаться».

Милан оставил записку на столе и ушел. Честно говоря, он полагал, что Вацлав скорее рассердится на обращение «вы» в записке, чем на все жалобы воспреемника. Но обратится на «ты» было немыслимо. Если записка попадется на глаза Володимиру, тот порешит его сам, не спрашивая согласия его шефа. Как же, фамильярно обратиться к его предполагаемому родственнику!