В сумерках веры

Но тревога охватила меня лишь в первое мгновение, потому что в следующее — кулаки сами сжались до белеющих костяшек, а в ушах запульсировала кровь. Никогда ещё я не испытывал подобного чувства негодования, хотя инквизитору часто приходится слышать нелестные отзывы в свой адрес.

Не знаю, что в тот момент увидела Афелия в моих глазах и на лице, но это заставило её сделать шаг назад. На одну секунду её маска осуждения треснула, выставляя напоказ притаившийся страх. Страх, который являлся лишь отражением моего собственного…

Воительница попятилась, пытаясь вернуть контроль над собой. Я же, продолжая ощущать странное чувство гнева, едва сдерживал самые чёрные проклятия, застывшие на языке.

Но они не сорвались с его кончика, потому что я — имперский инквизитор. Взяв себя в руки, я тяжело вздохнул и повернулся лицом к обрыву, подставляя лицо прохладному воздуху.

— Моя вера крепка, сестра. Но отбросьте самолюбие, потому как взор Императора направлен на куда более важные миры.

Несколько секунд мы оба молчали, пока Афелия не вернулась к перилам. Тогда моя рука извлекла из кармана пальто миниатюрный инфопланшет, на экране которого засияла изумрудная клавиатура.

Нужно было возвращаться к расследованию.

— Кардинал называл имя брата, нашедшего канониссу. Где он сейчас?

— Брат Бальтазар находится под стражей, — ответ прозвучал так, будто бы мне самому стоило догадаться. Палатина полностью овладела собой, словно бы ничего и не было. — Как только все поняли, что случилось, он самолично сдался в заключение.

— А вы сами его подозреваете? — Буднично поинтересовался я, принимая правила игры.

— Он… либо хороший лжец, либо истинный праведник, — Афелия продолжала сохранять серьезность. — В любом случае, мы докопаемся до правды. Или экзекуторы кардинала.

— Я надеюсь, вы не начали колесовать его? Всё-таки он действительно мог случайно наткнуться на тело.

— Пока еще нет, — слегка разочарованно ответила целестианка. — Вы желаете допросить его?

— Позже, — кивнул я, делая пометку. — До этого момента вам стоит просто охранять его. И желательно не допускать людей его преосвященства в камеру.

Моя просьба, вероятно, задела женщину.

— Прошу прощения?

— Если вы хотите найти убийцу, то не спешите с пытками. Они скрывают столько же истины, сколько позволяют узнать, — мой голос звучал так, словно принадлежал наставнику схолы. — Прежде всего мы должны собрать информацию на месте преступления. К тому же, не только этот несчастный мог иметь доступ к святилищу в ночное время, верно?

Лицо воительницы нахмурилось, погружённое в размышления.

— Посещение здешних залов разрешено каждому лишь днем. С заходом солнца, когда отгремит вечерняя месса, в святыни дозволено входить лишь старшим духовникам и обходчикам. Младшие же служители и послушники с послушницами должны соблюдать чёткий распорядок дня, а потому отправляются спать. За детьми следят их настоятели.

— Сомневаюсь, что дети могут быть причастны, — я приподнял руку, желая остановить её поток мыслей, но было уже поздно.

— Ересь способна поселиться в любом из нас, инквизитор, — кажется в глазах Афелии начало разгораться праведное пламя. — Дети — это лишь плодородная почва для семян богохульства и поклонения тёмным силам. Мы строго следим за каждым ребенком, что находится под нашей опекой, но даже этого недостаточно.

— Я полагаю, что прежде всего стоит искать кого-то, кто смог бы потягаться силой с вашей канониссой, — это уточнение остудило пыл воительницы. — Значит, убийцей может быть кто-то из старших братьев? Круг сузился.

— Не уверена, — с сомнением посмотрела на меня Афелия. — В соборной части Санктинуса несут службу несколько тысяч священников, имеющих достаточный для посещения святыни сан.

Я задумался.

— Возможно, между канониссой-прецептор и местным духовенством существовали разногласия? У неё не могло быть врагов или недоброжелателей?

— Это исключено, — раздосадовано покачала головой воительница, опираясь на каменные перила рядом. — Госпожа была кроткой и сдержанной, а наша прецептория никогда не вмешивалась в местные склоки. Сёстры битвы здесь лишь для поддержки городской стражи, защиты храмов и схолумов, где готовят кандидаток в ордена Сорориртас.

— Вы уверены? Возможно, убийство произошло на личной почве… У Селестины не могло быть… поклонника? — Мое последнее предположение заставило лицо женщины едва заметно покраснеть и обрести осуждающее выражение.

— Все мы подвержены слабостям плоти, — спокойно пояснил я, успокаивая собеседницу.

— Я… я не слышала ни о чём таком, — понизив голос ответила та. — Но… не так давно я случайно увидела, как госпожа спорила с одним из святых братьев. Мне не удалось расслышать весь разговор, но он шёл на повышенных тонах, а после сестра пребывала в скверном настроении, — тут Афелия перешла на шёпот. — Кажется, она назвала этого человека еретиком.

— Это было публичное обвинение? Вы можете вспомнить хотя бы часть их беседы?

— Нет… скорее, это просто эмоции. А касательно их спора… кажется, речь шла об Эре Отступничества, но больше мне сказать нечего.

— Даже имя? — Я оторвал взгляд от зеленеющего экрана планшета.

— Афениан Гвинке. Он глава местного архива.

— Как вы считаете, он способен совершить убийство?

Афелия посмотрела на меня с таким выражением лица, с которым обычно смотрят на идиотов.

— Гвинке — древний старик. Говорят, ему больше четырёхсот лет. Сомневаюсь, что ему бы хватило сил, даже учитывая фактор внезапности.

Что же, это может быть правдой. Вряд ли немощный архивариус мог бы потягаться силами с командующей сестёр битвы. Даже раненой. Не говоря уже обо всём, что последовало после…

Сделав необходимые записи, я убрал планшет и вновь взглянул на пейзаж, открывающийся с террасы. Зимнее солнце приближалось к своему пику, смещённому в это время года в сторону юга. Из-за этого свет падал под углом, по большей части отражаясь от сотен поверхностей и окрашивая всё вокруг в мягкие цвета.

Купола и башни храмов внизу сверкали золотом и лазурью, а черепица на крышах зданий переливалась разноцветной чешуей. Где-то вдалеке, за границей соборного города, к небу устремлялись гигантские жилые шпили, отбрасывающие друг на друга длинные тени и связанные сотнями арочных мостов. Это было похоже на отдельный город, больше похожий на ульи, заполонившие миры Императора.

Фоном для этих грандиозных конструкций служили серые столбы пара и дыма, тянущиеся вверх из десятков градирен тепловых станций. Выбросов было так много, что они образовывали непроглядные облака, облепившие и сами трубы и башни шпилей.

Я позволил себе несколько минут провести в спокойном созерцании, пока в симфонию церковной суеты не ворвался новый басовитый звук.

Мы с Афелией тут же обернулись направо, где небо над пёстрыми храмовыми крышами рассекал ревущий двигателями челнок Арбитров.