В тебе моя жизнь...
Шрифт:
За дверью ее кабинета вдруг кто-то пробежал, шумно ступая по половицам, затем прошли сразу несколько человек. Судя по направлению и по громким всхлипываниям, это пронесли в мезонин Катиш. Тут же кто-то невидимый повернул ключ в замке Марининого кабинета, отпуская ту на волю. Она сразу вскочила на ноги и бросилась вон из комнаты в половину своего супруга. Тот был в спальне и с помощью верного Федора менял рубашку. Та, в которой он был прежде, была немного испачкана кровью. Марине при виде нее стало дурно, и, чтобы не упасть, она изо всех сил вцепилась в дверной косяк.
— Зачем? — едва слышно прошептала она, но Анатоль услышал ее. Он жестом отпустил Федора и неспешно подошел поближе к Марине, заглянул той в глаза.
— А вы как думаете? — она ничего
— Даже собственную сестру? Соляными розгами? — с горечью прошептала Марина.
— Даже так, — кивнул он.
— Даже если была оскорблена нежеланная вам супруга? Та, с которой вы планируете разъехаться? — не могла удержаться Марина. Анатоль внимательно посмотрел ей в глаза, а затем отошел от нее к окну, повернулся к ней спиной, заложив руки.
— Я не буду спрашивать, какая птица вам напела это в ушко. Сегодня же эта птица поедет в деревню!
Марина отпрянула, удивленная, а затем резко ответила:
— Нет, вы ошибаетесь, в этот раз мне пела совсем другая птичка!
Анатоль повернулся к ней лицом. Сначала он смотрел на нее недоуменно, но постепенно его лицо прояснилось.
— Подозреваю, что эта птичка уже понесла заслуженное наказание, в том числе и за этот проступок.
— Ах, прошу вас, к чему сейчас это? Ответьте мне прямо, намерены ли вы действительно разъехаться со мной? — вдруг вскинула голову Марина. — Не мучьте меня, нет более сил! Я устала каяться в своем проступке перед вами, устала искать пути, как исправить мою ошибку, как загладить вину перед вами. Но надобно ли это вам? Не думаю. Вы отослали меня сюда, в деревню, а сами в это время ездите к артисткам! Конечно, при этом положении дел лучший выход — разъехаться! К чему мне, чтобы мое имя так унижали, путаясь непонятно с кем!
Она осеклась, взглянув на лицо Анатоля: оно одновременно выражало недоумение и смех.
— О чем вы толкуете, Марина Александровна, смею вас спросить? — спросил он вкрадчиво, склоняя голову немного набок, словно стремясь рассмотреть ее получше.
— Я говорю о ваших увлечениях.
— А, вот оно что. Так скажите мне, пожалуйста, мой домашний ангел, на чем основана ваша убежденность, что у меня есть… хм… увлечения? Не на пении птичек ли?
Марина на мгновение помедлила. Она не знала, какой довод привести ему в ответ на его реплику, но потом одно воспоминание вдруг всплыло в ее голове.
— А письмо? — сказала и вдруг застыла, заметив, как резко сошла краска с лица Анатоля, как он напряженно замер.
— Какое письмо? — спросил он хрипло.
— То, что вы получили в день похорон моей тетушки. То, что так отчаянно скрывали от меня.
Анатоль на несколько секунд задумался, а потом резко шагнул к ней.
— Вы заблуждаетесь в своей убежденности о том, что у меня роман, Марина Александровна. Видит Бог, я чист перед вами и телесно, и даже в помыслах моих. Да и как может быть иначе, коль свет убежден, что наше скорое венчание вызвано искренними горячими чувствами друг к другу, а не…, — он немного замялся и лишь кивнул головой в ее сторону, словно не в силах даже произнести это слово. — Заведи я сейчас интрижку, и ваше имя не будет склонять в свете только ленивый. Я же этого вовсе не хочу. Вы не верите мне? Я готов подтвердить свои слова перед образами, если вы захотите.
Марина качнула головой, давая понять, что не требует каких-либо клятв от него. Да и в праве ли она на это? Анатоль меж тем продолжал, подойдя к ней еще ближе. Теперь меж ними было расстояние в один шаг.
— Вы говорите, что я не даю вам шансов исправить вашу ошибку. Я готов его дать вам сейчас. Никакое раздельное проживание не способно заставить меня забыть вас, я уже знаю это по собственному опыту. Вы дорога мне, как никто другой, сегодня я даже поднял руку на сестру, хотя еще несколько недель назад даже помыслить не мог об этом. Если вы откроете мне свое сердце, свою душу, если готовы стать мне женой в полном
смысле этого слова, не оглядываясь назад… в прошлое, то идите сюда, ко мне, — с этими словами он протянул руки к ней. — Меж нами шаг, но сделав этот шаг, вы должны отринуть от себя то, что так тщательно лелеете в своих воспоминаниях. Я хочу вас всю, целиком. Вы должна быть только моя, моя и ничья более… ничья. Пора оставить прошлое мертвецам, нам же, живым, необходимо жить дальше.В памяти Марины тотчас возникли собственные слова, сказанные в день Сергия Радонежского: «Прости меня. Мне нужно жить дальше…». Быть может, Господь сейчас дает ей знак, какая дорога уготована для нее в будущем — рядом с ним, с этим человеком, протягивающим ей навстречу руки, готовый принять ее в свои объятия? Она должна принять сей путь, не оглядываясь назад, в то время, что ей никогда уже не вернуть.
Марина несмело шагнула навстречу Анатолю, вложив ладони в его протянутые руки. Он тотчас притянул к себе, прижимая к своему крепкому телу, легко касаясь губами ее волос.
— Ты себе даже не представляешь, каким счастливым ты сделала меня в сей миг, — прошептал он ей в локоны. Сердце же Марины колотилось, словно молот по наковальне, отдаваясь в своем ритме в ушах. Ей было одновременно и боязно, и покойно, что наконец-то их противоречия остались позади. Все ли только?
В этот момент дитя в ее животе пошевелилось, и Анатоль почувствовал это движение. Он перевел свой взгляд на ее тело, и столько муки отразилось в его глазах, что Марине захотелось плакать. Нет, он не готов принять ее всю, целиком, как говорил давеча.
— Прости меня, — прошептал Анатоль, прислонившись лбом к ее лбу. — Я не могу. Быть может, позднее. Но не сейчас. Но я постараюсь, обещаю тебе… я постараюсь…
Он взял ее за подбородок и поднял ее лицо вверх, заставляя смотреть себе в глаза. Потом погладил большим пальцем ее губы, и Марина поняла, что сейчас последует за этим. И вправду — он склонил голову и мягко коснулся губами ее губ.
Все ее существо сначала воспротивилось этому поцелую. Казалось, каждая ее клеточка возопила о том, что это чужие губы ласкают ее, чужие руки нежно касаются тела, ведь последний и единственный, кто целовал ее был Сергей. Марина мысленно приказала себе расслабиться и не сопротивляться, с трудом заставляя свое тело скинуть напряжение, сковавшее ее. Но того огня, что возникал, когда ее целовал Загорский, не было в помине — она явственно ощущала, что происходит в комнате: как тикают часы да трескает огонь в камине. Сейчас она была словно институтка в миг своего первого поцелуя, не знавшая, что ей следует делать, и куда при этом деть свои руки.
Анатоль, почувствовав ее неловкость, прервал поцелуй и немного отстранился, но из своих объятий ее не выпустил. Он заглянул в ее смущенные глаза и прошептал:
— Не смущайтесь, это пройдет со временем.
Марина неловко кивнула, и он легко коснулся губами ее лба, словно ставя печать, что отныне она принадлежит ему, Анатолю. В этот миг раздался тихий стук в дверь, и он с явным сожалением выпустил ее из рук. Марина тотчас отошла от него к окну, словно и не стояла рядом.
В комнату после разрешения ступил Игнат с подносом в руке, на котором лежал белый конверт с большой императорской печатью на нем. Анатоль сразу же помрачнел, будто зная, что ждет его при прочтении послания, и метнул на Марину взгляд полный сожаления и тоски.
— Письмо-с вашему сиятельству, — произнес Игнат, протягивая поднос в сторону Анатоля. Тот взял конверт и прошел в кабинет, где разрезал его ножом и быстро поднес к окну, чтобы удобнее было читать. Со своего места в спальне Марина ясно видела сквозь распахнутую дверь, как все больше мрачнеет его лицо. Потом он поднял голову и взглянул на нее, глазами показывая, что хочет видеть ее рядом с собой, а не кричать ей в спальню. Марина подчинилась его безмолвному приказу и вошла в кабинет.
— Я вынужден оставить вас, — отрывисто сказал Анатоль. — Случилась трагедия — камер-юнкер Пушкин был давеча смертельно ранен на дуэли. Его Императорское Величество требует моего возвращения.