В тебе моя жизнь...

— Весьма странные речи, мадам, — проговорил государь, делая знак Марине подняться. — Довольно редко услышишь подобное из уст светской красавицы.

— Благодарю вас, Ваше Величество, — ответила ему Марина. — Но прежде всего, я мать и супруга, а уж после все остальное.

Император с улыбкой кивнул ее словам, и у Анатоля словно камень свалился с души.

— Что ж, тогда прощаюсь с вами до Петрова поста, мадам. Вы все-таки счастливчик, граф — иметь благоразумную женщину в женах поистине счастье для мужчины, — проговорил он, обращаясь к Анатолю, и двинулся прочь, сопровождаемый семьей и многочисленной свитой. После того, как он удалился на некоторое расстояние, Анатоль и Марина выпрямились.

— Я удивлен твоему поведению. И после этого тебя назвали благоразумной! — не преминул заметить ей Анатоль. Марина лишь пожала плечами.

— Я сказала правду, я намерена уехать из Петербурга, и ничто не может заставить меня переменить это решение. Не беспокойся, я буду сопровождать тебя на венчание Ее Высочества, успею вернуться к тому времени.

Анатоль ничего не ответил, только предложил ей руку и повел к коляске, что ждала их у подъезда дворца. Но Марина не пожелала ехать, а попросила его пройтись пешком, ссылаясь на великолепную солнечную погоду, что радовала нынче горожан. Анатоль пошел ей навстречу, и они направились к своему особняку пешком, коляска же потянулась медленно за ними следом.

— Благоразумная женщина! — фыркнул Анатоль. — Будто и не было того…

Марина молча шла с ним рядом, только крутила ручку зонтика в руках. Она откинула вуалетку на шляпке назад, чтобы ее лицо ласкало солнце, в лучах которого она сейчас нежилась.

— С твоей стороны довольно опрометчивая реплика нынче, — заметила она супругу, улыбаясь, чтобы знакомые, которых они встречали в этот час на своем пути, не заметили, как она постепенно начинает раздражаться поведению Анатоля. — Не могу определиться — оскорбиться ли мне на нее или нет. Ты ведь сам говорил мне, qui 'evoque le pass'e s'en repent [338] .

338

кто старое помянет, тому глаз вон (фр.)

— Все-все, d'accord [339] , я хватил лишку, — Анатоль остановился, развернул ее к себе и поцеловал каждый пальчик ее руки, что держал сейчас в своей ладони. — Признаю свою вину. Простишь мне?

— Qui 'evoque le pass'e s'en repent, — повторила Марина свою фразу, а потом добавила. — На нас все смотрят.

— Пусть, — улыбнулся Анатоль. — После славы самодура и бешеного ревнивца мне сейчас совсем не помешает огласка как о безумно влюбленном в собственную супругу.

339

согласен (фр.)

Его улыбка несколько погасла, когда они увидел, что взгляд Марины устремлен на другой берег Фонтанки. Там среди немногочисленных прохожих верхом ехал офицер. Даже с такого расстояния Анатоль узнал в нем Загорского. Тот тоже заметил их, приостановил коня на пару мгновений и, коснувшись фуражки двумя пальцами в знак приветствия, поехал далее.

— Интересно, он из дома или только домой? — усмехнулся Анатоль. — Похоже, наш герой reprend ses anciennes habitudes [340] .

340

принялся за старые привычки (фр.)

Он повернулся к жене и заметил, как та буквально побелела от злости.

— Qui 'evoque…? — едко сказала она и, почти вырвав ладонь из его руки, подобрала юбки и быстрым шагом направилась к коляске, с козел которой уже спрыгнул кучер, чтобы помочь ей сесть. Анатоль же постоял немного, подставив лицо пригревавшему уже почти по-летнему солнышку, словно раздумывая, как ему следует сейчас поступить. Потом решительно шагнул к экипажу и уселся рядом с супругой.

— Трогай, — приказал он кучеру, а затем повернулся к Марине. — Прости меня в который раз. Просто иногда так трудно бывает отпустить.

О, я это знаю не понаслышке, хотелось сказать Марине, напомнив на то, что Анатоль удержал ее подле себя насильно, но не стала портить их благостный настрой, который и так уже слегка погас в последние минуты.

Муж почти весь путь до особняка смотрел на нее так пристально, что ей стало неуютно под его взглядом.

— Что? Что такое? — спросила Марина его, слегка взволнованно. Он лишь улыбнулся ей и провел пальцем по ее щеке.

— Когда ты мне скажешь? Когда? — прошептал он, но Марина отвела взгляд от его глаз, зябко повела плечами.

Сказать что? Каких слов он ждет от нее? Слов любви? Нежности? Прощения? Она пока не была готова произнести их. Даже не была уверена, что когда-нибудь произнесет. Слова прощения быть может еще, но любви…

— Не требуйте слишком многого, — прошептала Марина тихо, но Анатоль ее услышал, сжал руки в кулаки. — Довольствуйтесь тем, что есть…

Глава 47

Марина с улыбкой приняла бокал оранжада из рук молодого Бехтерева и с удовольствием отпила прохладный напиток. Последний танец — мазурка — заставил ее сердце так бешено колотиться, что она долго восстанавливала сбившееся дыхание.

— Вы очаровательны, сударыня! — с явным восхищением в голосе прошептал ее кавалер по мазурке, Бехтерев. — Вы поистине сама грация!

Марина улыбнулась ему в ответ, на мгновение встретившись с ним глазами и тут же отведя взгляд в сторону. Ей льстило восхищение этого молоденького поручика, его обожание, которое так и светилось в его глазах. Значит, она пока не потеряла в своей красоте ни доли, несмотря на неюные годы да и небольшие морщинки, что она нынче поутру так долго разглядывала в зеркало. Все же уже скоро ей минет двадцать пять, но она по-прежнему окружена поклонниками, несмотря на многочисленных юных красоток в этой бальной зале имения Юсуповых, только-только выпорхнувших в большой мир света из детских комнат.

Этот факт только прибавил Марине настроения, и она снова улыбнулась, не в силах удержать в себе того ощущения слепой радости, разрывающей ее грудь. Она сама не понимала, что с ней сейчас происходит, но те чувства, что нынче переполняли ее, ей были по нраву. Она чувствовала себя дебютанткой впервые выехавшей в свет, словно для нее было в новинку все происходящее в этой бальной зале, ярко освещенной огоньками свечей в хрустальных люстрах.

Не было наблюдающего внимательного взгляда Анатоля, и потому Марина могла позволить себе отдаться целиком танцам и неспешным беседам, полным легкого и непринужденного флирта, со своими кавалерами, окружившими ее, как только она прибыла в имение Юсуповых. Некоторых из них она видела впервые, так как на именины княгини собрались не только петербургские знакомцы — часть приглашенных прибыла из Москвы.

Не было так же и Загорского, потому Марина не испытывала той горечи и разочарования, что всякий раз ее охватывали, как только она перехватывала его взгляд, как ранее в Петербурге. Кроме того, не было тех терзаний ревности, которые тревожили ее душу при виде того, как стремятся многие девицы поймать взгляд Загорского, как он ведет в танце не ее, другую…

Марина с легким шумом сложила веер, раздосадованная на себя за те мысли, что снова возникли в ее голове. Она опять вспомнила Сергея, хотя сама себе запретила думать о нем, вспомнила свое разочарование, что охватило ее, когда узнала, что, судя по всему, на празднествах у Юсуповых его не будет. «Доколе?», спросила Марина сама себя, — «доколе будешь продолжать мучить себя, дорогая?». Ей что-то говорил Бехтерев, наклонившись к ее уху чуть ближе, чем позволяли приличия, но Марина не слышала его слов. Она рассеянно кивнула ему, улыбнувшись уголками губ, и, заслышав звуки вальса, поспешила проверить свою книжку танцев, ангажирован ли тот. Убедившись, что она свободна на время этого танца, Марина тихо извинилась перед своими собеседниками и медленно двинулась к широко распахнутым дверям в сад. Оттуда веяло такой прохладой, что ей захотелось выйти из залы и вдохнуть в себя свежего воздуха, наполненного не запахами духов, воска и ваксы, а дивных ароматов летнего вечера.