В тебе моя жизнь...

Увидев, что подол ее невестки едва прикрывает щиколотки, Марина поморщилась невольно. О Боже, неужели Катиш в таком же коротком платье выезжала в Москве? И сразу же немного разозлилась на Анатоля — да, мужчины невнимательны к женскому туалету, но он пристально следит за гардеробом супруги! Почему ему и не обратить внимание на гардероб собственной сестры?

Тем временем, приехавшие подошли к ней, стоявшей на крыльце. Анатоль тут же оставил сестру и крепко обнял жену, при этом аккуратно положив ладонь на ее едва выступающий живот.

— Здравствуй, мой ангел! — прошептал он ей в ухо, а затем расцеловал согласно правилам: сначала в щеки, а затем в лоб. Он отступил в сторону, чтобы Катиш попала в поле зрение Марины. — Катерина Михайловна, моя дорогая. Как она выросла, правда? Уже совсем дама!

— Вы стали совсем взрослой, Катиш, — улыбнулась Марина и шагнула к невестке, чтобы расцеловать ее. Та приняла ее приветствие, а затем произнесла сердечно, что весьма удивило Марину:

— Поздравляю, ma bru [439] . Анатоль открыл мне, что вы ждете очередное дитя. Надеюсь, ваше здравие позволит вам сопровождать меня этой осенью. Со своей стороны, надеюсь, что вам не придется столь долго меня patronner [440] .

439

моя невестка (фр.)

440

патронировать, покровительствовать (фр.)

Марина удивленно взглянула на улыбающееся лицо невестки, а Анатоль рассмеялся:

— Будет, будет вам. Уж не успели выехать, а уже о женихах думаешь!

Но Марине показалось реплика Катиш весьма странной, поэтому она не преминула расспросить мужа об его визите в Москву, а также выезде его сестры в свет, пока он менял дорожную одежду на домашний туалет и освежался после дороги.

— Она выглядит такой умиротворенной, — заметила между делом Марина. — Быть может, ей кто повстречался в Москве?

Анатоль на мгновение задумался, а потом тряхнул головой.

— Нет, не думаю. Она, вроде бы, никого не выделяла на балах, иначе княгиня Юсупова бы мне непременно поведала об этом. А знаешь, я бы хотел, чтобы она выделила одного молодого человека. Там был молодой граф Строганов. Чем не пара нашей Катиш?

— Не строй, пока планов. Время все покажет, — ответила ему жена. — Но все-таки, Анатоль, я уверена, что Катиш какая-то странная. Она была так любезна со мной нынче на крыльце. И эта реплика… Меня терзает смутное ощущение, что тут что-то не так. А что меняет девушку сильнее, чем влюбленность?

— Не смей! — вдруг резко выкрикнул Анатоль, отбрасывая в сторону бумаги, что пришли в Завидово за время его отсутствия, и которые он просматривал в это время. Марина вздрогнула от неожиданности такого перехода от мягкого, почти ласкающего тона к грубому и резкому. — Ты всегда недолюбливала мою сестру. Вспомни сама, какие домашние войны увидело Завидово за последние годы. Но порочить мою сестру вот так! Не позволю!

Марина увидела, как разозлился Анатоль ее неосторожной реплике, и поспешила извиниться перед ним. Но настроение супругов было безнадежно испорчено, а радость от встречи сошла на нет. За последовавшим затем ужином ими было произнесено так мало реплик, что без умолку тараторившая Катиш заметила охлаждение меж ними. Но ее совсем не интересовали размолвки супругов. Все, что ее тревожило, и будоражило ее кровь — это предстоящий выход в петербургский свет да пошив нового гардероба, чем и собирались заняться они с Мариной по приезде в Петербург. Посему заручившись обещанием, что это будет сделано чуть ли не на следующий день после их возвращения в дом на Фонтанке, она спешно удалилась из-за стола, сославшись на усталость.

За ней последовала Марина, которая спешила остаться одна нынче, чтобы обдумать, как преподнести супругу весть о том, что в их имение приезжал князь Загорский, а кроме того и самое главное — он теперь знает, что ребенок, что растет в семье Ворониных — его дочь. Она так и не смогла написать Анатолю об этом, зная, как эта весть испортить ему настроение в эти праздничные дни торжеств в Москве. А может потому, что боялась его немедленного возвращения и неминуемой кары за то, что тайное стало явным. Ведь вне всяких сомнений, Анатоль обвинит именно ее в этом.

Зато Загорскому она писала часто. Сначала писала оправдания своему поступку, потом принялась умолять простить ее. Зачем ей столь необходимо было его прощение, она сама не могла понять, но каждый раз получая собственное письмо невскрытым обратно, Марина ощущала безмерную тяжесть в душе. Поняв, что писать к Сергею бессмысленно, она отправила очередное письмо Матвею Сергеевичу, но ответа так до сих пор не получила.

Мысли Марины нарушил Анатоль, что пришел к ней в комнаты после ужина. По его поджатым губам она определила, что он зол, и эта злость сейчас выплеснется очередной ссорой. Он прошел к окну и, заложив руки за спину, принялся всматриваться в сгущающиеся за окном сумерки.

— Ну, мадам? — резко обратился Анатоль к жене. — Соблаговолите мне объяснить этот странный визит нашего общего знакомого в Завидово? — А затем он вдруг обернулся, стремительно подошел к ней и схватил за плечи, больно впившись пальцами. — Зачем он приезжал? К тебе? Он ведь знал, что я в Москве подле государя. Что ему было нужно? Что?! Говори же!

Марина вывернулась из его рук, поморщившись, но все же поспешила ответить:

— Я не знаю, зачем он приезжал. Если тебе не сообщили, то я в это время была в богадельне вместе с отцом Иоанном и воротилась только, когда князь Загорский отбыл. Спроси у отца Иоанна, спроси челядь! Это подтвердит любой! — она помолчала, а после добавила тихо, понимая, что молчать более нет никакого смысла. — Он знает про Леночку. Он видел ее.

— Это ты сказала ему о ней? Ты?! — Анатоль судорожно сжал руки в кулаки, и Марина испуганно взглянула на него. Неужели он ударит ее, беременную его ребенком?

— Я клянусь тебе, что я не говорила ему ничего о дочери, как бы мне не хотелось того! — выкрикнула она ему в лицо, потеряв от злости и страха голову. — Неси образа, я готова принести очередную клятву тебе!

— Тогда откуда? Откуда он узнал? А! Старый князь, за которого ты так ручалась! — Анатоль повернулся к камину и одним движением сгреб с каминной полки фарфоровые безделушки, сбрасывая их на пол. Марина вздрогнула, когда они звонко разлетелись на большие и мелкие куски, и отступила от мужа, как можно дальше. Тот же стоял к ней спиной, уперев руки в каминную полку. Она даже с расстояния видела, как вздулись вены у него на шее от той ярости, что сейчас буквально разрывала его.

Прошло несколько минут молчания, и Анатоль сумел успокоиться. Он повернулся к жене, и она в очередной раз поразилась контрасту в этом человеке — еще недавно готовый рвать и метать, нынче он был спокоен и тих.

— Я принял решение, — сказал он. — Леночка останется в Завидово и не поедет с нами в Петербург третьего дня. Не будем будить спящего зверя.

Оставить дочь? Разлучиться с ней? Марина покачала головой, и он тут же добавил:

— Только до Рождества. Клянусь, как только я узнаю намерения Загорского, я прикажу привезти ее в столицу, и мы снова будем все вместе. А пока же я хочу, чтобы она осталась здесь. Для ее же покоя!

И Марина смирилась с его решением, заранее зная, что спорь она, все равно бы потерпела неудачу. Да еще вывела бы из себя только успокоившегося супруга. Она решила действовать иным образом: лаской и нежными словами она непременно добьется от Анатоля гораздо большего, чем ссорами и спорами. Ее дочь будет с ней еще до Рождества, решила твердо Марина.

Как только Анатоль удалился к себе, она позвала своих девушек, чтобы приготовиться ко сну. Но покоя не было в ее душе, и после того, как последние свечи были потушены Таней, ее новой горничной сменившей Дуняшу, опустилась на колени перед образами. Она смотрела на лик Богородицы, еле освещенный тусклой лампадкой, и просила ее даровать рабе Божьей Марине силы примириться со своим положением и забыть о прошлом, а рабу Божьему Сергею впустить милосердие и всепрощение в свою душу и постараться понять и простить ее проступок по отношению к нему. Молилась она и за своего супруга, что так и не сумел обуздать свой бешеный нрав, и за свою дочь, лишенную возможности узнать своего настоящего единокровного отца. Молилась и за свою семью: за непутевую сестру Лизу, недавно потерявшую ребенка, за мать и отца, за остальных сестер. Молилась за собственное будущее, которое нынче почему-то страшило ее.