В тени больших вишневых деревьев II

– А ну встань, – громко и четко произнес Сергей, и тут же добавил, – только руки оставь на столе.

– Что такое? Ты что? – в начале изобразив удивленное лицо ответил Руслан. Но потом почему-то резко решил сменить тактику, и с наездом, не забыв отобразить негодование выдал:

– Вы что тут, офонарели? Что за приколы?

Как первая, так и вторая мизансцена не произвели никакого впечатления на Сергея, и он повторил свое требование, только уже тоже добавив нотки наезда:

– Встань! И руки держи на столе!

Потухший взгляд Урки ожил. Он понял, что происходящее действие на его стороне. Что бабки, которые он уже похоронил могут сейчас вернутся к нему. Но по мере того как у него росла надежда, росла и злость, что его как лоха развели.

– Давай, делай что говорят, – присоединился он к Сергею, и вскипающая злость зажгла недобрый огонек в его глазах.

– Да вы что тут? Вы кто такие? Абитура вчерашняя. Вы что нюх потеряли? – решив остаться в позиции «наезда», и потихоньку опуская правую руку вниз, продолжил защищаться Халилов. Но это еще больше взвинтило ситуацию, и Урка взявшись за сковороду, шипящим от злости голосом произнес:

– Руку на место… Быстро встал…

Халилов понял, что влип, что в любом случае придется встать. Решив будь что будет, он начал медленно подыматься напряженно выдумывая какую-нибудь убедительную отмазку, но не оставляя своего мнимого возмущения продолжил:

– Ну пацаны, смотрите, чтоб потом вам не пришло…

Но не успел он договорить своей угрозы, как на стуле на котором он сидел обозначилась карта… Комнату 912 сотряс истошный крик Сереги:

– Десятка крестей! – озвучил он увиденное, и тут же схватил ее со стула.

В эту же секунду Андрюха, наотмашь, справа на лево, заехал сковородой в голову Руслану… Тот ожидал удара, и попытался увернутся, но врезался головой в окно напротив которого он сидел. Раздался звон разбитого стекла, но сковорода все же догнала Русика, смачно влепившись ему в ухо. Торчащие в жареной картошке вилки вылетели, а из разбитого окна ворвался белыми клубами ледяной воздух Сибири.

Тут же вся игровая братия накинулась на Халилова, вымещая свою обиду за все те дни, когда этот шулер обдирал их как липку. Но избиение длилось совсем недолго, пока кто-то не выкрикнул:

– А давайте у него все бабки заберем!

– Давайте! – моментально эта мысль получила поддержку от кого-то, и так же быстро была развита кем-то:

– Надо к нему в комнату сходить, сделать шмон в его манатках, – и в это мгновение Серега заткнул разбитое окно подушкой…

У Руслана отобрали все деньги что нашли – 327 рублей. Видя эту баснословную сумму лежащую на газете «Труд», у всех загорелись глаза, и каждый соответственно увиденному стал рассказывать про архи-космические проигрыши Халилову. Стало понятно, что есть только один вариант – поделить все поровну между участниками секи. На этом и сошлись, а кон в 68 рублей отдали премией сверху, Урке. И все пошло своим чередом: Поменяли «зеленое сукно», вместо него была уже газета «Правда»; собрали стекла, подняли вилки, помыли сковородку, а за одно и стаканы; вот только подушка вместо стекла так осталась до самого призыва в армию жителей комнаты за номером 912.

* * *

Да, если бы не забитый напрочь мусоропровод, то тот казус скорей всего не произошел бы. Вечно эти студенты пихают в него что попало, а отдуваться пришлось Юрке с Серегой…

После разоблачения и изгнания из клуба «Любителей секи» Руслана Халилова, как я уже упоминал, все пошло своим чередом согласно ранее утвержденного графика: Днем – тихий час, который более походил на анабиоз космонавтов пребывающих в гиперсне. Ночью – натянутые до предела нервы, застывшие лица смотрящие на очередную комбинацию карт, дым коромыслом, мат в семь этажей, жаренный картофель намертво прилипший к сковороде, и конечно же горячительные напитки подаваемые в граненных стаканах.

Эти самые горячительные напитки приобретались в стеклянной таре в виде бутылок емкостью 0,5 и 0,7 литра. Конечно же, распитие спиртных напитков в общежитии строго на строго воспрещалось, и их приходилось проносить через проходную идя на всякие ухищрения. А вот выносить пустую тару было проще простого – выкинул в мусоропровод, а потом докажи, что это твоя бутылка.

Но вот уж месяца три как этот треклятый мусоропровод был забит напрочь, и никто не собирался его чистить. Теперь стала проблема выноса из общаги освобожденной стеклотары от алкоголя. Если полные бутылки вносили в общагу рискуя вплоть до отчисления из института, то это было хотя бы за что, так сказать за идею, а рисковать ради пустых бутылок никто не хотел, не было стимула.

В комнате 912, впрочем как и в других был установлен шифоньер наглухо пришитый к стене, и окрашенный белой масляной краской под цвет побеленных стен. На нем громоздились антресоли, тоже белые, и тоже пришитые наглухо к стене. Уж не знаю почему эти антресоли назывались «Собачник». И был найден выход из сложившейся ситуации: вся стеклотара от спиртных напитков складывалась в этот самый собачник.

Шло время, «зеленое сукно» периодически демонстрировало все многообразие советских газет, лица сидящие вокруг этого сукна тоже говорили о многоликости студенческого класса в СССР. Стаканы трансформировались в эмалированные кружки, у сковороды ручка совсем отвалилась, и вместо вилок в ней уже торчали ложки. В общем, по большому счету ничего не менялось, кроме одного: Собачник с каждым днем все больше и больше пополнялся стеклотарой.

Так как собачник находился довольно высоко, а подставить стул было некогда, то очередную пустую бутылку просто закидывали в него. Это делалось так: Ели дотянувшись до двухстворчатой дверки ее открывали, а потом просто бросали во внутрь пустую стеклотару. В результате бутылки в собачнике лежали просто горой, и никто их нормально сложить не собирался, потому как не до мелочей. Дело дошло до того, что уже двухстворчатые дверки приоткрывали только слегка, лишь бы только бутылка прошла. В противном случае, открой ее по шире, то можно было нарваться на бутылкапад. В общем ситуация была критической, и уже с трудом удавалась туда впихнуть стеклотару…

Как обычно строго по графику Граф с Серегой давили подушки средь бело дня после жестких карточных баталий, и судя по расплывшейся во все лицо улыбки у Юрки, он ночью вышел победителем. По Сереге трудно было определить чем закончилось для него ночное сражение: Просто он дрых закутавшись с головой, и лишь только его легкое посвистывание говорило о том, что он не филонит, а добросовестно придерживается графика.

Еще одна пикантная подробность была упущена мной, когда я описывал комнату за номером 912. Шестое общежитие было блочного типа, т.е. прежде чем попасть в комнату посетитель из коридора входил в небольшой предбанник, что-то типа гардеробной. В ней было четыре двери: Первая вела к умывальнику; вторая, к туалету; третья, в малую комнату рассчитанную на двух человек; и четвертая, в большую, на четыре человека, где и проживали три псевдо студента с Казахом-хохлом бывшим медалистом.

Два студента из малой комнаты довольно долго вели борьбу с вакханалией творящейся в большой, пытаясь отстоять свое право спать по ночам. Но каждый раз их протесты были подавлены, даже пару раз дело дошло до потасовки, и в последней им изрядно досталось. Поняв, что их протестное движение не эффективно, и когда-нибудь может закончится серьезными физическими травмами, они сменили активную ее форму на пассивную – купили две пары наушников. И когда в очередную ночь из большой комнаты доносились истошные крики и топот, то они мирно спали в наушниках, в которых звучала бессмертная «Богемская рапсодия» группы «Queen».