В тени двуглавого орла, или жизнь и смерть Екатерины III
Шрифт:
— У его величества воспалена печень, а вы кормите его вредными блюдами! — напустилась Екатерина Павловна на лейб-медика, который пытался вернуть бульоны в рацион больного. — Если хотите его убить, лучше сразу дайте яд!
— Помилуйте, госпожа принцесса, — залепетал насмерть перепуганный медик, — упаси меня бог даже мысленно пожелать вреда моему королю!
— Вы его причиняете по недомыслию, — отрезала наследная принцесса. — Максимум на что вы способны — это поставить пиявки или иным образом пустить кровь. Остальное явно выше вашего понимания…
— Вы гневаетесь? — спросила Мария, которая в этот момент принесла свежий целебный отвар
— Но они же его убивают!
— Как и большинство своих пациентов, — пожала плечами Мария. — Я принесла лекарство и для вас. И вам необходимо поспать. Сиделка заменит вас на несколько часов.
Если бы не заботы Марии, Екатерина Павловна, наверное, сама бы слегла от чрезмерного напряжения. Но ей удалось облегчить страдания умирающего настолько, что спустя несколько дней король почувствовал себя немного лучше и попросил приподнять его на подушках, чтобы он мог сидеть.
— Да, моему сыну повезло с супругой, — с облегченным вздохом прошептал король. — Меня Господь лишил такого счастья. Первая жена, упокой, боже, ее грешную душу…
Он закашлялся, и Екатерина Павловна ласково положила свою тонкую, изящную руку на его, распухшую и изуродованную болезнью:
— Вам вредно много разговаривать, дядюшка. Тем более, о грустных вещах.
— Дитя мое, а о чем же мне говорить? Да и времени мало: скоро я замолчу навсегда… Так вот, о моей первой жене, матери вашего супруга. Я взял ее из Брауншвейгского дома, поверив ее отцу-герцогу, что его старшая дочь — сама невинность и кротость, и что она родит мне много здоровых детей. Только после свадьбы я узнал, что трое братьев моей юной супруги страдают слабоумием, а младшая сестра — совершенно неуправляема. Удивительно, что Вилли родился совершенно здоровым…
Екатерина Павловна вспомнила мрачный и загадочный дом принцессы Августы в Ревеле, все связанные с ним сплетни и легенды, и поежилась. Дух несчастной женщины словно преследовал ее.
— Августа была прелестна, как котенок, — продолжал бормотать король, — блондинка, с большими голубыми глазами, свежим ротиком… Сама невинность. Потом я узнал, что ее отец старался как можно быстрее сбыть дочку с рук, потому что при его дворе не было мужчины, с которым она бы не кокетничала. За свадебным столом она хохотала во все горло и вела себя, как пьяный моряк. А потом котенок обернулся кошкой — неразборчивой, похотливой, злой кошкой, с которой невозможно было поладить…
«А ты бил ее смертным боем, — подумала Екатерина Павловна, прикрыв глаза, — так, что несчастная вынуждена была просить о защите русскую императрицу».
— Она доводила меня до исступления своими выходками, а потом с воплями носилась по дворцу, жалуясь всем подряд, что я ее истязаю, — продолжал король, словно в ответ на мысли невестки. — Да, я отвесил ей пару оплеух, но она довела бы до этого и святого. По сей день не знаю, от кого она родила двоих наших младших детей. Да, я был у нее первым мужчиной, но не последним… совсем не последним… Дай мне воды, дитя мое.
Екатерина Павловна поспешила выполнить просьбу свекра. Тот сделал несколько жадных глотков, закашлялся и в изнеможении откинулся на подушки.
— А потом она втерлась в доверие к русской императрице, наплела ей невесть что и меня вышвырнули из России… Вместе с тремя детьми… Их нежная мать пальцем не пошевелила, чтобы оставить детей себе, они мешали ей развлекаться… Мне сочувствовала только моя бедная
сестра: она сама была замужем за сумасшедшим развратником…«Боже, — ужаснулась Екатерина Павловна, — ведь он говорит о моем отце!»
— Да и старуха-императрица меняла любовников чуть ли не еженедельно… Развратный двор, погрязший в грехе, изгнал меня, как самого закоренелого грешника, хотя, видит Бог, я не делал и десятой доли того, в чем меня обвиняли… Когда я узнал о смерти Августы… да, тогда я совершил смертный грех, я обрадовался этому известию… Я был свободен, наконец, свободен. И мог найти достойную женщину, чтобы она заменила мать моим сиротам… Пить, ради бога, дай мне пить!
«Это — начало агонии, — мелькнуло в голове Екатерины Павловны. — Нужно позвать врача и пастора!»
— Не зови никого, дитя мое, — снова словно прочел мысли невестки умирающий. — Что я могу сказать священнику? Что грешен? А кто из нас без греха? Даже моя добродетельная сестрица, твоя матушка… Когда я уезжал из России, то подарил ей флакон одного снадобья… Я купил его у маркитана во время одной из войн. Негодяй клялся, что этот яд действует быстро и безболезненно, не оставляя следов. Софи умоляла меня отдать ей этот флакон, добрая душа, она боялась, что я покончу с собой…
«Софи — это моя матушка, ее ведь звали София-Доротея, пока она не стала великой княгиней Марией Федоровной. Значит, яд у маменьки был — быстрый, безболезненный, бесследный. А она всегда увлекалась химией, что ей стоило узнать, из чего состоит снадобье? Бог мой, как же она распорядилась этим страшным сувениром? Неужели моя Мария права? Неужели?»
— А моя нынешняя супруга, высокородная принцесса Шарлотта? Она добродетельна и набожна, но священная супружеская близость с ней не давала мне ничего. А когда она поняла, что небо не пошлет нам детей, то отказалась выполнять свой супружеский долг… Бог ей судья!
— Дядюшка, вам нужно отдохнуть, — сказала Екатерина Павловна, едва удерживаясь от слез. — Вы все расскажете потом.
— Потом? Потом я умру. Дорогая, ты скрасила мою старость, и я рад, что умираю на твоих руках… Нет, не зови никого, я не хочу никого видеть… Будь умницей, роди мне внука, пусть он продолжит династию. Я не хочу, чтобы трон достался моему младшему сыну… даже если он действительно мой… Прощай, Като, завтра ты проснешься королевой. Будь милосерд…
Его голос прервался, голова дернулась и король обмяк на своих подушках. Сдерживая слезы, Екатерина Павловна уложила своего свекра, как и подобает, и нежным прикосновением закрыла ему глаза.
— Упокой, Господи, душу новопреставленного раба твоего, — прошептала она.
Екатерина Павловна распахнула двери королевской опочивальни и объявила собравшимся в соседней комнате:
— Король умер.
И, почувствовав первые сильные схватки, опустилась прямо на ковер, к ногам своего ошеломленного супруга, только что ставшего королем Вюртемберга.
Глава одиннадцатая
Ее долгожданное величество
«-Итак, свершилось! Наша подопечная все-таки стала королевой.
— Да, только все королевство меньше, нежели любая российская губерния того времени. Когда она жила в Твери, власти у нее было больше.
— Не согласен, коллега. Формально власть у нее, конечно, была, но фактически… А теперь она станет абсолютной монархиней и, надеюсь, оправдает свое имя.