В тени престола. Компиляция 1-12 книга
Шрифт:
– Понятно. Кто стал жертвой на этот раз? – Засмеялся Годфруа. Мишель был темноволосым и глазастым, весь в свою мать, красавицу Луизу де Лузиньян.
– Так ерунда, только, куры и гуси… – открыл рот Антуан.
Годфруа обнял их обоих и поцеловал по очереди в пухлые розовые щечки.
– Ах вы, сорванцы мои любимые! На этот раз, так уж и быть, ругаться не буду. По курам и гусям можно. Только, упаси вас Господь, еще раз стрелять по слугам и вилланам! Возьму розги, вымочу их в уксусе и так задам, сидеть неделю не сможете.
В это время подошла Луиза. Годфруа обнял её и поцеловал долгим и крепким
– Здравствуй, милая, – нежно сказал Годфруа, обнимая Луизу. – Я ужасно соскучился. Давно не видел тебя, детишек, дом. У вас все хорошо?
Луиза улыбнулась, нежно прижавшись к его плечу:
– Да, милый. У нас все хорошо, и дома, и во Франции…
Она посмотрела на него нежно. Её глаза, темные, томные с паволокой, искрились счастьем и нежностью, перемешанной с долгим ожиданием любимого человека.
– А как ты? Как поживает Его светлость, граф Йорк? Как прошло ваше приключение?
Годфруа махнул рукой:
– Вечером расскажу. Распорядись устроить мне и моим людям хорошую мыльню! Устали и утомились с дороги. Да! Распорядись вот с этими коробами, – он указал на привязанные к вьючной лошади, поклажи. – Там и есть они, эти наши «приключения»!
Луиза махнула рукой. Слуги расторопно принялись снимать поклажу с коней и относить в дом.
Вечером, после горячей мыльни и обильного ужина, на который приехали несколько соседей-сеньоров, Годфруа де Леви рассказал о своих приключениях в мрачных и диких краях Северной Англии, на границе с Шотландией.
Гости и челядь слушали, раскрыв рты от изумления. Рассказы об опасностях, выпавших на долю воинов, взбудоражили воображение слушателей. Но, больше всего их поразила сумма сокровищ, доставшихся оставшимся в живых воинам!
Сеньоры, приехавшие в гости к сенешалю де Леви, кивали головами и цокали языками в знак одобрения похода мессира сенешаля, вертели в руках золотые кубки, тарелки, любовались в лучах факелов искрящимися рубинами, сапфирами и изумрудами.
Луиза прыгала от счастья, примеряя, то диадему, то огромное колье, то серьги, немыслимой красоты и ценности. Каждый из рыцарей, участвовавших в этом походе, хвастался своими сокровищами и хвалил своего хозяина, сенешаля де Леви, за его благородство, щедрость и честность.
– Всё! На сегодня, хватит… – епископ встал, зевнул и пошел к дверям. – Мне еще сегодня надо переговорить с его светлостью графом де Блуа относительно разных дел, накопившихся в моих церковных судах…
Оливье встал, поклонился, собрал свои принадлежности в короб и вышел из комнаты вместе с епископом.
В коридоре дворца, почти у самой лестницы, которая уходила вниз к парадному крыльцу, Епископ Годфруа обернулся и, посмотрев на Оливье, сказал:
– После Рождества, дай Господь, продолжим. Я тебе расскажу, что подвигла меня на постриг. Расскажу тебе, как погиб славный граф Бодуэн Фландрский. Расскажу, как погиб на поле Бремуля мессир Ангерран де Шомон…. Много, что расскажу, Оливье. Ты только записывай. Записывай. Не для меня, не для монсеньора Галерана.
Записывай для потомков. Пусть они судят обо мне, о Франции, о короле Людовике Воителе…. Это, уже не наше с тобой дело, Оливье…– Хорошо, монсеньор епископ. Я буду ждать… – ответил Оливье, прижимая к себе короб с пергаментами.
X Ужасный год.
Этот год с самого начала складывался как-то неудачно для короля Людовика. Несмотря на то, что Ангерран де Шомон успешно провел несколько захватов замков в Нормандии, а местные сеньоры вяло сопротивлялись усилению власти короля Генриха, все вокруг короля предвещало что-то плохое.
Серьезно заболел Сугерий. Он пролежал несколько месяцев в горячке и, только чудом, смок выкарабкаться с того света. Его изможденная и осунувшаяся фигура стала похожа на статуи древних святых или великомучеников, которых в изобилии расставляли католические священники в церквях. Единственное, что отличало его от мертвой каменной статуи, были живые и пронзительные глаза, в которых ни на секунду не затихал оживленный разум, желавший жизни, борющийся со смертью.
Годфруа де Леви, как и полагается сенешалю, прибыл в армию Людовика по первому зову и привел за собой сто рыцарей, сто пятьдесят арбалетчиков и триста копейщиков, которых ему выделили города графства.
Людовик рассеянно оглядел прибывшее воинство, его взгляд скользнул по лицам рыцарей и остановился на де Леви:
– Здравствуй, сенешаль… – произнес король с каким-то отсутствующим видом.
Годфруа спрыгнул с коня, преклонил колено перед королем и поцеловал край его мантии, накинутой поверх сюркота и кольчуги.
Людовик сделал жест рукой, приказывая ему подняться и пройти за ним в палатку. Годфруа откинул полог и вошел вслед за королем. Людовик грузно опустился в походное кресло и указал ему на стул, который стоял в углу:
– Возьми стул и садись рядом… – сказал Людовик и закрыл глаза.
Годфруа пододвинул стул ближе и сел.
– Как дела?.. – отрешенным голосом сказал Людовик.
– Нормально, сир… – Годфруа опустил глаза.
– Нет, Годфруа, не нормально, – сказал Людовик, – совсем, не нормально! Как супруга?..
Сенешаль не сказал никому, что его жена Луиза в последнюю зиму сильно заболела и еле-еле отходила от тяжкой простуды. Годфруа не говорил никому, что он и Луиза потеряли еще не рожденного ребенка, девочку. Луиза не смогла выносить ее из-за болезни.
– Так себе… – грустно ответил де Леви. – Жена немного приболела…
Людовик сам налил вина в два кубка, протянул один из них де Леви:
– Пей! А, еще, де Леви, вы потеряли ребенка… Верно?..
Годфруа молча кивнул, выпил залпом большой кубок. Он мало ел сегодня, он спешил в лагерь королевской армии. Вино ударило ему в голову.
– Сугерий, тоже, разболелся… – прервал молчание король. – Год, какой-то, не такой…
Зима в этом году была мало дождливая и ветреная. Урожай вымер и частично иссох прямо на полях. Страшный голод и неурожай приближался неумолимо…